КУЛЬТУРНЫЙ КОД
История жизни народной артистки Армении ЛЕЙЛИ ХАЧАТУРЯН
Главы из книги «Лейли», вышедшей в издательстве «Антарес» в 2010 году по госзаказу Министерства культуры Республики Армения.
Эта книга – история жизни ведущей актрисы Ереванского ордена Дружбы Народов Государственного русского драматического театра им. К.С.Станиславского, народной артистки Армении Лейли Хачатурян, представительницы легендарного армянского рода Хачатурянов, записанная с ее же слов. Вместе с тем, это история жизни армянской интеллигенции, рассказ о трудном, но замечательном времени расцвета искусства в Армении.
Текст публикуется с согласия автора литературной записи книги Армена Арнаутова-Саркисяна.
Часть 1. Путь к сцене
Мама и ее семья
Я родилась в Краснодаре. Моя мама Елена Павловна Борисенко была коренной терской казачкой из семьи потомственных казаков. Дедушка – казак, три маминых брата…
Мама получила два высших образования, одно в Краснодаре – Педагогический институт, второе в Москве, юридическое.
Она прекрасно владела Esperanto, что в то время граничило почти с высылкой в Магадан или куда-нибудь еще. Она была главным прокурором Краснодара, Ростова, Сухуми, была крупным юристом, в общем, очень образованная женщина…
Она мечтала иметь дочь. В связи с грандиозной маминой занятостью я появилась на свет довольно поздновато. Но, тем не менее, я родилась, и это было великое счастье для мамы, а то, что девочкой – тем более. Имя было заготовлено уже заранее-заранее. Дело в том, что в те времена часто гастролировала по всему Советскому Союзу великолепная женщина певица Лейли Ханум, не Тамара Ханум, а именно Лейли Ханум! Мама была влюблена в эту женщину, и я появилась на свет уже с именем «Лейли»!
Мама часто исправляла людей, которые называли меня «Лейла», ей это не нравилось. Именно «Лейли», как у певицы Лейли Ханум. Везде задавали вопрос, откуда у меня такое имя, всех
чрезвычайно это интересовало. И почему моя мама, будучи казачкой с таким, я бы сказала, русским менталитетом, вдруг влюбилась в это имя – это была страшная загадка в семье…
Дедушка мой был настоящий казак, с роскошными усами,с русским очень красивым лицом, по натуре несколько резковатый, в высшей степени хозяйственный. Они как-то гостили у нас
в Ереване, он со своей второй женой. Мамина мама умерла очень рано, она ее даже плохо помнила, и он женился во второй раз, тоже на казачке. К счастью его детей и к его счастью она оказалась очень хорошей приятной женщиной, которая умела быть прекрасной хозяйкой. Это застолья, большой хлебосольный дом, хозяйство… Всех детей, всех маминых братьев она любила и с удовольствием воспитывала.
Старший брат Павел Павлович учился в Москве, окончил Государственный университет, был преподавателем, профессором в МГУ, историк. Средний Иван Павлович старался быть писателем, но 37-й год сделал свое кошмарное дело. Он вернулся из ссылки в Краснодар уже полным инвалидом, ему дали квартиру как реабилитированному. Мама была счастлива его возвращению, все равно очень счастлива. Самый младший Савва Павлович погиб в Гражданскую войну. Вот такая семья…
Этого дедушку казака я никак не могу забыть. Один очень смешной был случай, связанный с ним. У меня с утра болело горло. Я бегала, бегала, бегала… А дедушка такой сарайчик себе организовал, где он складывал всякие инструменты. Там почемуто стояло ведро с керосином. Я сейчас не могу ответить ни на какие вопросы, я просто не знаю, почему это было так. Я заскочила в этот сарайчик и говорю: «Ой! Ой! Ой! Дедуля, дай мне стаканчик водички, мне так хочется пить!». Он быстро зачерпнул из ведра керосин и дал его мне. Я, ничего не соображая, так хорошо, основательно все это выпила и только после вдруг почув-
ствовала вкус и запах керосина. Я так закричала, он был ужасно расстроен, но потом они все вместе, всем двором решили, что это хорошо и даже полезно, это поможет вылечить ангину. Не знаю, как это могло подействовать на мою ангину, но пронесло меня, конечно, грандиозно, а дед смеялся и шутил невероятно. Чувство юмора у него было грандиозное. В нашей семье юмор царствовал, буквально царствовал, причем, и с папиной, и с маминой стороны. Это очень помогало всем нам жить… Мамина семья была достаточно известна. В городе Черкесске в краеведческом музее есть целый отдел, посвященный маме и ее братьям. Хочу рассказать, как я обнаружила все это…
Я уже актриса, мы с театром на гастролях в Черкесске. Нам нравился этот город, этот удивительный край, Домбай со своей уникальной красотой, которую больше не увидишь нигде.
У нас были выездные спектакли в разные районы за городом, нам очень нравилось там, и мы решили посмотреть краеведческий музей. Когда я вошла, я увидела портрет мамы, так издали. Я не поверила своим глазам, потом приблизилась, смотрю – портрет, фотографии, мама, ее братья, о семье что-то… Я была потрясена! Я расплакалась… В это время директор музея находилась в зале, она подошла ко мне и говорит: «Что с вами, что такое?». Я говорю: «Вы знаете, это моя мама!». «Как?! Что вы говорите! Я вас прошу, обогатите наш музей! Мы так любим и ценим этот отдел, он пользуется большим успехом!». И я пообещала…
Мы долго пробыли в музее. Я пригласила всех работников во главе с директрисой на свой спектакль. После мы много разговаривали, было масса вопросов, рассказов… И я потом передала в черкесский музей документы, фотографии, письма и была очень рада, что все это нашло свое, наверное, правильное и законное место…
В городе Краснодаре тоже есть краеведческий музей, который тоже рассказывает очень подробно о жизни семьи Борисенко. Я и краснодарскому музею передала кое-какой архив. Весь этот архив остался от мамы…
Мое детство
Ну что сказать, детство мое проходило весьма безоблачно. Мама и папа делали абсолютно все для меня. Они меня боготворили, может быть даже это не то слово… Я была талисманом в семье, все предоставлялось и служило тому, чтобы мне жилось хорошо, жилось красиво. И музыка, и педагоги по иностранным языкам, и балет, и все, все, все…
Но музыка победила, и так до сих пор. Мне уже много лет, я драматическая актриса, окончила высшее театральное учебное заведение, больше полувека работаю в театре, но музыка всегда была и остается моей путеводной звездой. Если что-то прекрасное было и есть в моей жизни — это музыка! Спасибо маме, которая не имела музыкального образования, но была счастлива, что я посвятила себя музыке. Конечно, я училась и училась в школе для одаренных детей, довольно прилично играла на рояле, но никогда особенно, все же, меня это не привлекало. Вот когда я начала уже петь, будучи студенткой музыкального училища, вот тут я поняла, что это мое, настоящее!
Артистические способности начали проявляться во мне с самого раннего пятилетнего возраста. После моего рождения из Краснодара мы переехали в Сухуми и жили там несколько лет. Папа был финансистом по специальности, очень крупным. Он заведовал всеми масличными плантациями в Афоне. Ящики с маслинами под его руководством отправлялись в правительство лично Сталину. Мама была главным прокурором города. Ее тогда по роду деятельности могли в любой момент арестовать, наступали эти ужасные годы…
Мы жили в особняке с прекрасными деревьями, с прекрасным садом. Инжир, потрясающий совершенно, висел прямо перед глазами. Было все очень красиво, громадный двор, маленький такой заборчик…
Я как сейчас помню картину и даже помню цвет ковра, бордовый ковер был занавесом нашего маленького театра, который я устраивала во дворе. Из дома выносилось все! Не только мною, всеми соседскими детьми, они были участниками наших так называемых спектаклей. Конечно, взрослые с любовью принимали в этом участие. Кто-то писал стихи, кто-то шил костюмы, кто-то помогал ставить стулья и все такое прочее… Родители очень чутко всегда относились к этому вопросу.
Но я помню себя! Наш большой громадный ковер висел на прищепках на проволоке и очень важно отодвигался. Я стояла в центре, почему-то на одной ноге, не могу этого забыть, вторая нога находилась в какой-то балетной позе, и я что-то такое читала. Читала что-то, наверное, очень проникновенное, потому что взрослым это нравилось и всегда были аплодисменты…
Мы разыгрывали и «Красную шапочку», и «Золушку», очень любимую мною сказку… Под какое-то уникальное музыкальное сопровождение все это происходило, выносилось пианино во двор, находились взрослые, которые прекрасно овладевали инструментом. Я хочу сказать, что сцена, она тоже в принципе вошла в мою жизнь с детских лет…
Прямо над нами жил секретарь ЦК Абхазии по фамилии Гарский. Как сейчас помню, очень красивый рыжий-рыжий мужчина. Жена его, Гарская, красивейшая женщина, потрясающая, страдала ужасной болезнью — клептоманией. Она приходила к нам и уходила или с ложкой, или с вилкой, или с чем-нибудь еще, а потом это все приносили обратно, даже иногда сам Гарский спускался к нам с какой-нибудь очередной вещью. Нам становилось страшно, иногда очень смешно, но ей как-то все это было до лампочки…
Я дружила с их младшим сыном. Кузя его звали, Кузьма. Тоже рыжий-рыжий, весь в веснушках, мы с ним были страшные друзья. Много лет спустя одного рыжего кота в театре я прозвала Кузей, наверное, в его честь. Он важно ходил ко мне в грим-уборную за своей порцией сметаны. Ну, кошки! Это отдельная статья в моей жизни! …
Я помню, как хоронили Гарского, которого отравили, и помню, как мама моя шла одна из первых и несла цветы. Я стояла в сторонке и смотрела. По главной улице города Сухуми несут гроб, торжественно несут… Убили человека, но все торжественно и невозмутимо…
Мама тогда еще поняла, что песенка ее, в общем-то, спета. 37-й, 38-й, 39-й годы, когда людей просто так хватали пачками. Папа был беспартийный, он сумел как-то уклониться и не вступил в партию вообще, но это уже не имело никакого значения, пострадал бы и папа, и меня бы забрали. Страшные времена…
… Самая любимая опера, которая на всю жизнь для меня стала, так сказать, эталоном оперного искусства — опера Чайковского «Евгений Онегин». Может быть потому, что именно в этом пятилетнем возрасте я в первый раз услышала ее во время гастролей Тбилисского оперного театра в Сухуми. Пели изумительные певцы! Я даже могла бы сейчас рассказать, что было на сцене в первом акте, как стояло все это, где… Я могу рассказать, как выглядела Татьяна, как выглядела Ольга… Татьяна! Образ Татьяны запал в мою душу, в мое сердце навсегда! Когда я начала петь, еще было даже неизвестно какой у меня голос, я первым делом объявила всем, что если не буду петь Татьяну, лучше сегодня же прекращу свою учебу.
Педагог по вокалу профессор Кардян находилась в эвакуации в Армении. Она была педагогом Лемешева, очень многих знаменитых киноактрис, таких как Ладынина… Профессор Кардян Надежда Григорьевна, впоследствии ставшая и моим педагогом, послушав меня в пятнадцатилетнем возрасте, сказала моему отцу, что голос — он, безусловно, есть и он очень хороший, но я его уже сильно потрепала…
А я пела день и ночь, день и ночь! В доме все время были какие-то концерты, я надевала длинные мамины платья, полотенцами, какими-то бесконечными тряпками я себя обматывала… Я все время во что-то играла, что-то показывала… Оперетта Кальмана «Фиалка Монмартра» стала моей самой любимой опереттой. Я ничего не соображала еще, что такое «Фиалка», «Монмартр», но ария «Карамболина, Карамболетта» — это… ! Это было очень смешно, но было замечательно, просто замечательно!
В общем, я была в музыке, вся в музыке, не говоря о том, что оперу «Евгений Онегин» с первой ноты до последней знаю и помню до сегодняшнего дня. Я могу сказать, с какой ноты начинается увертюра в «Евгении Онегине», а начинается она с ноты «соль» контрабасом…
Так проходило мое прекрасное детство. Благодаря моим чудесным-чудесным родителям я росла в любви, нежности, ласке, в любви к красоте, искусству, музыке… Невзирая на жуткую занятость — мама вечно в процессах, прокурор, какие-то страшные события происходили в ее биографии, кого-то засудила, кого-то не засудила, приходили какие-то люди, угрожали нам… Я все это так, сквозь дымку помню… Но самое главное, что мама сумела… и папа! И папа… Они сумели создать мне такое детство, которое стало фундаментом всей моей жизни, стало основой моего собственного творческого видения, мировоззрения, моего творчества в целом…