КУЛЬТУРНЫЙ КОД
История жизни народной артистки Армении ЛЕЙЛИ ХАЧАТУРЯН
Продолжаем публикацию глав из книги «Лейли», вышедшей в издательстве «Антарес» в 2010 году по госзаказу Министерства культуры Республики Армения.
Эта книга – история жизни ведущей актрисы Ереванского ордена Дружбы Народов Государственного русского драматического театра им. К.С.Станиславского, народной артистки Армении Лейли Хачатурян, представительницы легендарного армянского рода Хачатурянов, записанная с ее же слов. Вместе с тем, это история жизни армянской интеллигенции, рассказ о трудном, но замечательном времени расцвета искусства в Армении.
Текст публикуется с согласия автора литературной записи книги Армена Арнаутова-Саркисяна.
Продолжение. 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20
А. и П. Тур «Единственный свидетель»
С большим успехом в Москве шел спектакль по пьесе братьев Тур «Единственный свидетель». Александр Самсонович решил поставить эту пьесу для нашей народной артистки Юлии Денисовны Колесниченко в главной роли, роль академика врача. В основных ролях были заняты Геннадий Коротков, Игорь Медведев, Вера Бабичева и я…
Спектакль о медицинских работниках, порядочности и ответственности, о проблемах в этой профессии… Героиня, которую играла Юлия Денисовна, замечательная актриса нашего театра, она, в своей уже академической так сказать ауре, как бы, не замечала каких-то важных мелочей. Эти мелочи касались человеческих жизней, и вся ответственность ложилась на обыкновенных рядовых врачей… Актерский состав образовался сильный, и этот спектакль мы вывезли в Кишинев и Одессу. Одесское телевидение даже неоднократно транслировало его по местным телеканалам. Роль у меня была интересная, сложная, выразительная…
Юлия Денисовна обладала сложным характером и всегда властно вела себя в любом спектакле, подавляя, быть может, другие актерские индивидуальности, что часто бывало правомерно, но актриса она, безусловно, очень интересная, по технике просто замечательная! Я всегда следила за ее технической структурой роли, если можно так выразиться. Она удивительно точно умела выстраивать себя, вплоть до тела, до своих шагов, поднятия руки, поворота головы… Всегда было приятно на нее смотреть, она вызывала восхищение своим профессионализмом, своим высочайшим мастерством, культурой жеста, движения, слова…
Как ни странно, при своем тяжелом характере во время репетиции вдруг Юлия Денисовна пошла на поводу у остальных исполнителей, которые предлагали изменить концепцию пьесы. В частности это касалось моей роли. Мужа моего играл Гена Коротков — молодой врач, увлекшийся молодой коллегой, которую изображала Вера Бабичева. Моя героиня не была врачом — роскошная женщина, торговый работник, живет в Лондоне, часто приезжает и в один момент понимает, что теряет мужа. Он безумно влюблен в молодую коллегу и по пьесе должен уйти от жены к ней… Вдруг Юлия Денисовна на обсуждении говорит: «Вы знаете, наверное, это неправильно! Зачем нам показывать эту сторону жизни. Зачем такая женщина, как она, — имея в виду мой образ, — должна потерять мужа, потому что появилась молодая врач в коллективе? Нет, это неправильно! Пусть само увлечение присутствует, мы его сыграем, но он не может уйти от этой женщины. Так не бывает в жизни! Невозможно, поймите, уйти от такой женщины…». Я была застигнута врасплох, ничего подобного от Юлии Денисовны я не ожидала. Предложение ее было единогласно принято всей труппой, и Александр Самсонович решил попробовать. Мы изменили всю концепцию, у меня получился замечательный монолог, который, как выяснилось, даже шел на аплодисменты…
Я не могу сказать, доброта это или просто какой-то восторг ее, мне трудно сейчас определить… После очередных аплодисментов, кажется, мы играли в Одессе, она подошла ко мне и сказала: «Молодчина!», — это, конечно, дорогого стоило! Это говорило о ее высоком человеческом уровне, достоинстве… С Юлией Денисовной дружить было невозможно, с ней можно было сохранять милые, коллегиальные, глубоко профессиональные отношения, что я и старалась делать, но в коллективе не всем это удавалось. Она была очень сложным человеком, и тем более мне приятно вспоминать ее внимание и высокую оценку…
Действительно, пьеса приобрела какую-то цельность, какую-то жизненную силу, а не обычное шаблонное звучание — «увлекся молодой и ушел». Именно в этом варианте у героев появилась возможность преодоления эмоциональных, эгоистических, я бы даже сказала, моментов во имя порядочности, во имя определенных жизненных ценностей, что и было сделано в замечательной игре Геннадия Короткова…
Я рада, что попала в такой серьезный спектакль и получила возможность работать в ансамбле с сильными великолепными партнерами…
З. Халафян «Колыбельная» и «Разные напевы»
Зорайр Халафян — замечательный драматург, замечательный человек! Его две пьесы «Колыбельная» и «Разные напевы» — замечательная страница в истории нашего театра…
«Разные напевы» мы повезли в Москву на гастроли. Казалось бы, достаточно специфическая тема — армянский двор, армянская семья, сердечное участие соседей в жизни этой семьи… Но как потрясающе принимался спектакль, какой восторг он вызвал в Москве… Наверное потому, что он получился в высшей степени человечный, эмоциональный, наконец, интересный даже с точки зрения — что это за нация армяне, которые так могут любить, страдать, ломать свои жизни…
Художник Саркис Арутчян построил на сцене уютный дворик с балконами, во дворе росло дерево, вокруг которого происходило действие. Композитор Мартын Вартазарян написал как всегда замечательную музыку…
Роль у меня оказалась сложная, многоплановая, поначалу вроде бы отрицательная. Я никогда не любила отрицательные роли, мне всегда было трудно жить на сцене в негативе, но драматургический материал оказался богатейший. Женщина — мать, полная противоречий, любви к своему сыну, горечи несостоявшейся личной жизни… Громадное количество красок, оттенков, нюансов, событий, определяющих черты характера и поведения этой на первый взгляд деспотичной женщины, мне удалось вытащить из ее биографии. Я играла с грандиозным удовольствием и имела большой успех. Сына моего играл Виктор Ананьин, в спектакле были заняты Иван Григорьевич Грикуров, Владимир Кабанов, Игорь Медведев, Эля Черепанова, Наташа Голик, Анаит Минасян… Все играли с большой теплотой и от всего сердца.
В Москве после закрытия гастролей нас принимали в Министерстве культуры СССР. Если я не ошибаюсь, с нами беседовал Чаусов, тогдашний начальник Управления театров. Шло как бы обсуждение показанных на гастролях спектаклей. Он сказал: «Актриса, которая играет роль матери, — назвал мою фамилию, — вы обратили внимание на сцену, где она просто молчит, смотрит в одну точку и молчит!? Ни звука! Вокруг происходят драматические события, ее о чем-то спрашивают, что-то доказывают, а она смотрит в одну точку и молчит. Я вам скажу — это великое молчание! Это дорогого стоит! Замечательно!». Я была потрясена, за меня радовались многие, помню, Вера Бабичева кинулась со своего места и поцеловала меня… Казалось бы, не самая главная роль, хотя одна из центральных, много негативного в этой женщине, и вдруг вот такая оценка! Она дорога мне, я запомнила его слова на всю жизнь. Иногда, вы знаете, молчание может сказать и выразить гораздо больше, чем любой многословный монолог, а молчание на сцене — это целое искусство…
Я коснусь еще одного спектакля по драматургии Зорайра Халафяна — «Колыбельная». И этот спектакль чудесно оформил Саркис Арутчян. Он сумел создать атмосферу до боли любимого и родного Еревана 60-х и 70-х с широкими освещенными улицами, трамвайчиками, цветущими кустами роз, фонтанчиками… Музыка Мартына Вартазаряна обволакивала спектакль нежной любовью, романтизмом и бесконечной добротой…
Спектакль ставился на молодежь театра. Были заняты Виктор Ананьин, Вера Бабичева, Евгений Ганеев, Саша Соловьева, Анаит Минасян и др. Я и Рубен Саакян, актеры так сказать чуть старшего поколения, мы играли в этой группе рабочую супружескую пару. Нам так хотелось снова стать такими же молодыми, чтоб этот задор, который царил вокруг, коснулся и нас тоже. Мы были такие добрые и такие наивные. Помню фразу, которую в порыве любви Рубик Саакян говорил мне: «Мы с тобой летом поедем заграницу отдыхать, обязательно! Я хочу, чтоб ты посмотрела заграницу!». А я ему отвечала: «Нет, не надо, лучше поедем в Польшу…». Наша пара сильно выделялась, мы переживали все горести молодых друзей, а у них было много всего, неудачная любовь, расставания, встречи, мы во всем принимали участие, мы были добротой этого удивительно поэтического и романтического спектакля…
Я помню, прошло много лет, мы как-то вдруг встретились с Зориком Халафяном, случайно, и он кинулся ко мне. Мы оба расплакались…
Это были хорошие дни, счастливые, дни настоящего чистого творчества, бесконечного нашего желания полностью войти в материал, и желания автора сделать все, чтоб нам было хорошо.
Замечательные два спектакля в моей жизни…
Б.Рацер, В.Константинов «Невеста из Имеретии»
Один из любимых моих спектаклей, чудесный музыкальный спектакль «Невеста из Имеретии», где царил красивый грузинский колорит и потрясающая музыка Цагарели. Замечательно как-то распределились наши голоса, мы пели настоящим грузинским многоголосьем.
Главную роль исполнял народный артист Валентин Петрович Рудович, я играла одну из центральных ролей, играл Жак Енгибарян, Слава Шамирян, которые тоже прекрасно пели. Все прекрасно пели, но Рудович, ведь он замечательно пел во многих спектаклях, громадный большой колоритнейший артист… О нем я обязательно буду рассказывать, мы с ним замечательно работали в спектакле «Ханума», он был роскошным князем, а в «Поминальной молитве» создал неповторимый, незабываемый образ Лейзера Волфа…
В этом спектакле так же играл Виктор Ананьин, который тоже прекрасно пел, у Юлии Денисовны Колесниченко, героини спектакля, целые арии были, хотя она, будучи видимо очень русской актрисой, каким-то вещам сопротивлялась, но, тем не менее, это было просто здорово! Нам как-то особенно хорошо дались все достаточно сложные музыкальные номера, а песен было много, и мы старались петь грузинским многоголосьем, красиво, по-настоящему, как это сделали бы сами грузины…
Спектакль имел большой успех. Мы его тоже возили по всей Украине. Харьков мне особенно запомнился, это вообще очень театральный город, многие наши спектакли там проходили на ура, и один из них — «Невеста из Имеретии»…
Такие спектакли, они ведь как-то особенно действуют на актерскую судьбу, на зрительское восприятие… Профессиональное пение в спектакле дает возможность драматическому артисту выглядеть особенно привлекательно. У нас это получилось на самом высоком профессиональном уровне, что доставляло много радости и удовольствия…
Как интересно работали постановщик Грачик Гаспарян и сам Александр Григорян, который придумал потрясающее начало. Этого нет у автора, громадный этюд на несколько сценических минут. Я начинала спектакль: ранний рассвет, пение петухов, лай собаки, грузинский дворик небогатой грузинской семьи… Я выходила, по ступенькам спускалась во двор и начинала что-то делать, стоял стол со стульями, недалеко стояла колыбелька с моей маленькой дочкой… Я была в восторге от этого этюда, долгая немая сцена, создающая удивительную атмосферу, рассказывающая гораздо больше и точнее, чем можно было бы выразить словами…
Это была сплошная поэзия в грузинском стиле и музыка…
В.Красногоров «Кто-то должен уйти»
Тоже пьеса, которая с успехом шла во многих театрах Советской страны. Наш спектакль получился острый, яркий и в высшей степени злободневный…
Всего шесть-семь действующих лиц, все сидим на сцене, у каждого свой письменный стол, и весь ужас в том, что наступило время, кстати, созвучное с сегодняшним днем — кризис, надо освобождаться от «лишних» работников, и руководители учреждения думают, кого бы сократить. Все сидим как на иголках, якобы заняты важными делами, что-то пишем, считаем на счетах, на самом деле у всех мысли о том, кто же следующий, кого сократят…
Мой образ — самая невзрачная, серенькая канцелярская работница, в старом поношенном синем халате, с нелепой прической, в каких-то неимоверно корявых туфлях… Я сидела и с ужасом думала, как же мне дальше жить…
Наконец мы решили, что нам надо измениться, мы должны стать счастливыми людьми! Может быть, на это обратит внимание руководство и поймет, что мы не какое-то там ненужное звено, что мы тоже чего-то стоим. И вот, каждый начинает в меру своих сил показывать, на что он способен…
В следующем акте я переодевалась в роскошное платье, громадный бант на голове, туфли на каблуках, и пела песню «Паромщик» из репертуара Аллы Пугачевой, но как! Я пела, по-моему, не только на весь театр, но и на всю площадь вокруг театра! Откуда столько голоса, я не понимала!? Однажды Александр Самсонович заглянул в зал и увидел, что происходит со мной на сцене. После спектакля он мне сказал: «Я стоял и думал, что ты сейчас сорвешься, вот-вот сорвешься, но ты не сорвалась! Какая молодец!». Это было пение отчаяния, это был крик, я доказывала руководителям, что я чего-то стою, ну посмотрите же на меня, обратите внимание, вот, я такая, с большим бантом! А бант у меня появился опять-таки от Пугачевой. Когда она с концертами поехала в Чернобыль и вдруг вышла на сцену с громадным бантом на голове, меня это тогда сильно покоробило, я помню, она пела веселые песни… Но потом я поняла, какую мощную моральную и человеческую поддержку оказала Алла своими жизнеутверждающими песнями, какую силу духа она внушала людям, пострадавшим от этой чудовищной трагедии, и даже ее бант доказывал, что нельзя сдаваться и надо жить дальше, жить и бороться… Она ведь тогда сама страшно рисковала своим здоровьем, выступая в радиоактивной зоне…
В черном платье в белый горошек с таким же громадным бантом на голове я пела «Паромщика», добиваясь внимания. После полугорбатой в потрепанном халате серой несуразной женщины я предстала в этом облике…
Было безумно интересно, очень! Как всегда гротеск, как всегда ирония, юмор и вместе с тем грандиозная трагедия страны, трагедия людей, которые боятся остаться без куска хлеба. Это все оказалось крайне актуально и созвучно тому времени, поэтому был большой успех…
Мы повезли спектакль на гастроли в Сухуми, выехали на выездной спектакль в Гагры, и неожиданно среди зрителей оказался автор пьесы Валентин Красногоров. Он, прежде всего, подошел ко мне и сказал: «Спасибо вам большое! Я даже не думал, что в моей пьесе есть такой удивительный образ!». Что может быть лучше для актрисы, услышать такие слова из уст самого автора! Ему страшно понравился спектакль, это был обаятельный, интеллигентный мужчина, искренне выражающий свой восторг. Мы доставили удовольствие самому автору…
А.Николаи «Дочь миллиардера»
Итальянская жизнь в стиле Эдуардо де Филиппо, яркий большой спектакль. У меня была замечательная огромная роль, я ее обожала и играла с грандиозным удовольствием. Такая актриса как Анна Маньяни в итальянском кино сыграла бы великолепно эту роль. Богатейший материал! Меня даже в шутку стали называть Анной Маньяни местного разлива. Очень хорошо принимался спектакль…
Моим партнером был замечательный актер Михаил Григорьевич Варшавер, он играл моего мужа, и на нас строилась вся интрига спектакля. О Михаиле Григорьевиче я обязательно расскажу, он был одним из моих лучших партнеров, как в этом спектакле, так и в «Поминальной молитве», он великолепно сыграл Тевье молочника, но об этом позже…
Слава Шамирян играл замечательно в этом спектакле, играли Вика Шахвердова, Сергей Магалян… Спектакль шел долго, мне было почему-то очень трудно, слишком какая-то оказалась насыщенная роль, большая, с массой нюансов, оттенков смешного и трагичного одновременно, текста так много, что я каждый раз изнывала. Была фраза, жалко, что я не могу сейчас ее воспроизвести, ну не получалась она у меня. Я доходила до этого места, причем все партнеры мои сидели и ждали, я стояла, говорила текст, и у меня начиналась какая-то затычка, непонятно почему я не могла выговорить эту фразу. Я говорила другими словами, мучительно, но, конечно, не останавливалась… И вдруг, в один прекрасный день, совершенно спокойно я выговорила всю фразу, посмотрела на своего партнера Сергея Магаляна и говорю ему: «Ага, видишь, я все сказала». Мое обращение к Сереже прозвучало довольно громко. Я не знаю, что понял зритель, но все артисты на сцене раскололись в этот момент…
Спектакль действительно пользовался большим успехом. У нас с Мишей Варшавером получились потрясающие сцены! Мы напридумали множество всего, например, в руках я держала дезодор, но на самом деле по действию это был дихлофос. И я, разгоряченная, подходила к порталу, что-то без конца говорила и опрыскивала себя этим дихлофосом… Все, что мы придумывали, получалось просто здорово! Актеры были замечательные, все играли на полную катушку. Слава Шамирян бесподобно играл маленького афериста, сына моего, и Сергей Магалян создал очень смешной, потрясающий образ…
Я очень любила эту роль, она действительно была масштабная, трагикомическая в самом широком смысле. Я с удовольствием сейчас сыграла бы ее, но, к сожалению, уже не могу себе этого позволить…
А.Цагарели «Ханума»
В моей биографии есть несколько ролей, несколько спектаклей, которые стали для меня судьбой, моей визитной карточкой, если можно так выразиться. Одним из них, безусловно, является легендарный наш спектакль «Ханума» А.Цагарели.
Никто не предполагал, что этот спектакль станет судьбоносным для театра и почти для всех исполнителей. Я его играла 25 лет! Поначалу я исполняла роль второй свахи Кабато, первую сваху Хануму играли в очередь народная артистка Нина Ивановна Егорова и народная артистка Юлия Денисовна Колесниченко. Этот спектакль стоял первым номером в списке гастрольного репертуара, он даже выехал на гастроли в Москву, не говоря о Баку, Тбилиси, всей Украине, Сибири… Он был визитной карточкой нашего театра, и везде проходил с грандиозным успехом!
В Москве по окончанию гастролей состоялось итоговое обсуждение в Министерстве культуры СССР, нас хорошо принимали, подробно разбирали каждый спектакль. С нами беседовал Чаусов, тогдашний начальник Управления театров, я об этом уже говорила. И как тонко, как потрясающе профессионально он вел обсуждение, что я даже шепнула на ухо моей коллеге: «Если сейчас нас будут ругать, все равно от одного уровня разбора мы должны кричать «Ура»!». Но нас хвалили, и спектакль «Ханума» занимал одно из первых мест. Чаусов начал заседание и долго говорил, потом выступали другие московские критики, но именно он положил начало воцарившейся чудесной профессиональной атмосфере. Я помню, как он сказал: «Это две абсолютно равнозначные свахи, Ханума и Кабато! Это две актрисы, которые…», — и т.д. Состоялся триумф, наш триумф в самой Москве! Я сразу же получила предложение перейти в театр им. Н.Гоголя, в котором, кстати, в это время шла «Ханума». Но дело не в этом, а в том, что триумф был просто оглушительный, настоящий успех!
Репертуар мой в этот период состоял из больших и сложных спектаклей, и так получалось, что практически все они вывозились на гастроли. Мы гастролировали в городе Чернигове, и когда вывесили расписание, мы с мужем ахнули. Мы должны были там находиться целый месяц, и все 31 день я была занята, т.е. я играла «Хануму», «Иностранный жених», иногда перепадал «Маскарад», другие спектакли с моим участием, но в основном это была «Ханума» и «Иностранный жених»! К концу гастролей я была бы при смерти, и я сама, какая бы актриса это сделала, сама предложила Александру Григоряну ввести на роль Кабато другую актрису. Он не соглашался, но я настаивала, потому что это выдержать было невозможно. Причем были и выездные спектакли, и стационарные, были довольно сложные гастроли, я уставала страшно… Он согласился. Я стала сама вводить другую актрису на роль Кабато, потом, естественно, подключился и он сам. Таким образом, я выкроила себе целую неделю…
«Ханума» ставилась во многих театрах, в частности у Георгия Александровича Товстоногова в БДТ. Я видела этот спектакль, очень достойный, интересный, но наш спектакль выглядел выгоднее. Видимо, нам этот колорит все-таки ближе, нам не нужно было бороться с акцентом или создавать его, придумывать интонации, в нашем исполнении спектакль звучал естественно, сочно, колоритно, мы легко находили мелодику речи, и все разговаривали естественно. Это был Тифлис, настоящий старый добрый Тифлис, не говоря уже о музыке, которая исполнялась нашими актерами на самом высоком уровне.
Костюмы были замечательные, а оформление, как сейчас модно говорить, «ручной работы», рисовал, кстати, известный художник С.Шавердян, тбилисский армянин, прекрасный художник. У нас был громадный задник, который давал панораму всему старому Тбилиси. На каждую картину он создал отдельное полотно-задник, на сцену базара, сцену мужской бани, соорудил балкончики, лесенки. В декорациях присутствовал именно тот колорит, который был так необходим спектаклю, как и музыка Цагарели и изумительные танцы…
Танцы ставили братья Ордояны, известные в Союзе три брата танцовщика. Кинто — целая бригада великолепных наших молодых актеров, которые замечательно все это делали, очень сложные танцы, сложные сцены, все это было всегда на высшем уровне. Один лучше другого, они потом бесконечно менялись, но всегда менялись очень удачно. Я хочу отдельно отметить «главного» кинто! Главным мы его назначили вроде бы сами, он не числился в ролевом материале «главным кинто», но бесподобно руководил всем действием, всем, что происходило в громадных массовых сценах. Это был настоящий, если можно так выразиться, «цемент» спектакля! Фред Давтян играл кинто от начала и до самого конца, менялись актеры, но Фред, имея возможность перейти на любую главную роль, вплоть до князя, он мог бы сыграть все, но продолжал оставаться на этой роли. Его присутствие именно в этом качестве было действительно творчески необходимым для спектакля…
Все актеры оказались, как говорится, на месте, каждый занимал свою нишу, и на сцене создавался великолепный ансамбль. Конечно же, всех, сыгравших в спектакле за 25 лет, я вспомнить не смогу, но о наиболее ярких исполнителях постараюсь вам рассказать. Это великолепные артисты, сыгравшие массу громадных ролей, вошедшие в историю нашего театра и в историю спектакля «Ханума»…
Роль Ханумы, я уже говорила, играли в очередь Юлия Денисовна Колесниченко с Ниной Ивановной Егоровой, обе народные артистки, обе замечательные свахи. Они были очень разные, Егорова — миниатюрная женщина, маленькая, но она удивительно чувствовала тбилисский колорит, сама долго жила в Грузии, и конечно у нее это все получалось замечательно, с большим вкусом и смаком. Колесниченко, ну это большой мастер, тоже работала очень интересно… Я работала в роли Кабато — это была моя любимая роль. Я играла в противовес Хануме и старалась ей мешать постоянно, мы все время находились в соревновательном состоянии. Драка двух свах на базаре только чего стоила, настоящая драка с выдиранием волос и прочее…
Юлия Денисовна, как я уже говорила, была сложным человеком, но хорошей актрисой. Я не могу не отметить ее ценные, на мой взгляд, профессиональные качества — актерскую солидарность, взаимопомощь на сцене и партнерство, настоящее партнерство! Я с ней играла много и не помню, чтобы между нами возникали неприятные моменты в плане творчества или человеческих взаимоотношений. Хотя с Юлией Денисовной конфликтовали многие ведущие актеры и режиссеры, которые не воспринимали ее больше, наверное, как человека… Она в самом высоком смысле слова была хорошей русской провинциальной актрисой. Это богатство в любом театре! Лично я переняла у нее очень многое. Это тот случай, когда можно, просто наблюдая за работой настоящего мастера, научиться многому в профессии. Юлия Денисовна была технаркой невероятной, она владела актерской техникой бесподобно! У меня же всегда превалировала эмоциональная сторона, женственность, что, кстати, очень импонировало ей в моей работе.
Была в спектакле сцена драки двух свах на базаре, знаменитая песня «Если женщины дерутся, лучше в драку не встревать…». Мы с Юлией Денисовной репетируем, наступаем друг на друга, и я чувствую, что у меня льется изо рта горячая кровь! Оказывается, она нечаянно ногтем глубоко поранила мне губу, и кровь почему-то сразу хлынула. Я увидела, как она изменилась в лице, я еще никакой боли не ощущала, но стояла и заливалась кровью… Муж у нее был врач, второй муж Израиль Григорьевич, он всегда сидел на всех ее репетициях, очень любил свою жену. Мой муж Геннадий Михайлович тоже в этот момент оказался в зале. Когда это случилось, мужчины оба вскочили на сцену, я уже в крови, Юлия Денисовна в полуобморочном состоянии: «Ради Бога простите, извините! Я вас умоляю, я не специально, вы же понимаете…», — в таком состоянии я стала ее еще и успокаивать, говорю, что конечно понимаю, все в порядке не волнуйтесь…
Александр Самсонович прекратил репетицию, все вместе мы сели в машину, мужья, жены, все, у меня зажат рот, и мы едим в больницу. Приехали, сразу отвели меня к хирургу, осмотрели и сказали, что надо накладывать швы. Я говорю: «Какие швы? Вы что, у меня через несколько дней премьера! Никаких швов, что-нибудь сделайте, остановите кровь!». Повозились со мной, ничего особенно болезненного не было, просто припухла губа, это мешало немного говорить… Но все происходящее ничто, по сравнению с реакцией Юлии Денисовны. Это была настоящая драма для нее, потому что шлейф негативных отношений, казалось бы, постоянно витал в воздухе вокруг этой актрисы, а иногда бессовестно, даже искусственно подогревался коллегами… Что поделать — театр есть театр… Люди на полном серьезе могли с удовольствием подумать, что она это сделала специально, но я-то знаю, как она переживала…
Не имея особых дружеских отношений, на сцене мы работали как две ближайшие подруги. Громадный сложный спектакль, две свахи, мы все время вместе на сцене, хотя и в антагонистических взаимоотношениях, но без партнерства выдержать все это, доставить и получить удовольствие невозможно! Когда заканчивался спектакль, мы стояли рядом, она брала меня за руку, и мы кланялись вместе. Уходя, она обнимала меня за спину, и как две близкие подруги под аплодисменты мы уходили со сцены, за кулисами спокойно руки опускались, уже без особых эмоций… Она была настоящим большим профессионалом в самом высоком смысле этого слова. Воспоминания у меня о Юлии Денисовне самые замечательные…
Главную роль — князя Вано Пантиашвили исполнял один из лучших артистов театра народный артист Валентин Петрович Рудович, бывший фронтовик, массивный, красивый мужчина, с замечательным голосом, окончивший в свое время актерский факультет Школы-студии МХАТ. Он прекрасно пел все арии в роли князя, чрезвычайно колоритный, с грандиозным юмором…
Народный артист Гурген Шахназарович Ген играл Микича, богатого тбилисского армянина купца. Очень колоритный, он вообще был «штучный», я бы сказала, актер, уникальный в своем роде, играл смачно, очень сочно, вкусно играл эту роль. С ним в очередь Микича играл еще и Адик Селимханов, тоже восхитительно, роскошно играл и пел…
Роль Тимоте, вы знаете, одна из тех ролей, они имеют свое сценическое название — это слуги, например, в итальянских, испанских комедиях, на которых держится вся сюжетная линия, основные действующие лица. Поначалу на эту роль были назначены два актера — Виген Степанян и Вячеслав Шамирян. Оба яркие, интересные, Слава пел бесподобно! Ушел из театра Виген, Слава остался один и долго чудесно играл Тимоте…
В дальнейшем, к нашему общему несчастью ушел от нас Валентин Рудович, который был необходим театру и бесконечно любим публикой. Он был сложным человеком, с каким-то невероятно тяжелым характером, капризный, но ему все прощали. Он был настоящим прекрасным русским актером, большую артистическую ценность имел, и очень жаль, что он от нас уехал. Ему это не принесло счастья, бедный наш Валя Рудович, он вскоре скончался в своем родном Севастополе, к которому так стремился, мы очень все горевали…
В дальнейшем князя начал играть Слава Шамирян. Вот такой переход от Тимоте к князю, играл тоже сочно, вкусно и правильно. Я была рада его назначению, не всегда нам везло на князей… Тимоте после Славы сыграл актер Юрий Зелинский, очень хороший актер, у него был большой репертуар, множество интересных хорошо исполненных ролей. Он играл очень профессионально, по-своему вкусно и колоритно…
Бабушка у нас была замечательная — Валентина Николаева. Эта актриса наравне со мной проиграла более 500 раз эту роль, с первого и по последний спектакль. Она была русская, но почти всю жизнь прожила в Армении, у нее прекрасно получилась роль тбилисской бабушки…
Текле, сестру князя играла Магда Бурджалова, Магда тоже была тбилисская, ей было легче все это делать…
Роль приказчика Акопа, она довольно важная в спектакле, поначалу ее исполнял народный артист Иван Григорьевич Грикуров, а после — Сергей Магалян, когда я уже играла Хануму. Сережа играл замечательно, он тоже родом из Тбилиси, и для него ничего не стоило овладеть этим колоритом…
Роль жениха Коте исполнял Вальтер Мкртычев, красивый актер с хорошим голосом, чудесный человек, скромный. Он до сих пор работает в театре. Мне бы так хотелось, чтоб жизнь наградила его чем-то очень существенным, что могло бы его порадовать, всю свою жизнь человек отдал театру. Мы учились вместе в институте, он был курсом ниже меня, всегда были в очень теплых отношениях. Конечно, он звезд с неба не хватал, особенно вначале, был довольно робкий, но в дальнейшем создавал все свои маленькие роли честно, четко, аккуратно, на него всегда приятно смотреть и приятно его слушать…
Был у нас еще один Микич — Леонард Саркисов. Я не могу о нем не сказать, потому что это очень известный артист кино, он снимался на Мосфильме, Ленфильме, даже Одесской киностудии, масса армянских фильмов идет с его участием. Он работал в известном фильме «Крупный выигрыш» с Ф.Мкртчяном в главной роли, с А.Джигарханяном, К.Джанибекяном… В любимом всеми армянском фильме Г.Маляна «Пощечина» его партнерами были С.Чиаурели и Г.Новенц… В короткометражном фильме «Шелковица» по рассказу З.Халафяна он сыграл главную роль, Гаспара, изумительная работа… Он всегда был окружен ярчайшим созвездием самых лучших, самых известных и любимых артистов советского кино и театра. В процессе работы со всеми у него складывались очень теплые дружеские взаимоотношения. Леня снялся в двух фильмах Аллы Суриковой — «Чокнутые» и любимом всеми «Будьте моим мужем…». После съемок он подружился с Андреем Мироновым, Еленой Прокловой и своей непосредственной партнершей по фильму Ниной Руслановой…
Я специально по возможности остановилась на его творческой биографии, потому что более скромного, доброго, по-детски непосредственного человека в нашей профессии за всю свою творческую жизнь я не встречала. Человек он был редкий, удивительно колоритный внешне, маленького роста, с большими добрыми глазами, и был замечательным и любимым зрителем актером. Его, к сожалению, уже нет с нами, он трагически, непонятно совершенно ушел из жизни, внезапно… Я с ним дружила, удивительной души теплый человек, я даже была у него в гостях. Он пригласил меня на обед, все готовил сам, подавал какие-то вкусные интересные блюда, показывал свои фотографии, надписанные известными артистами, рассказывал разные случаи во время съемок… Он запомнился мне в роли Микича, как говорится, точно оказался на своем месте, но его уже нет… Внезапно как-то, странно умер наш Ленечка…
В 88-м году произошла страшная трагедия в Армении — землетрясение! 7 декабря 1988 года 11 часов 41 минута — эти цифры, прошло уже более двадцати лет, их помнит каждый, кто оказался очевидцем жестокого разгула стихии. Погибло около пятидесяти тысяч человек, а более полумиллиона осталось без крыши над головой при температуре в пострадавших регионах 15-20 градусов мороза. Многочисленные добровольцы-спасатели, врачи, строители, военнослужащие прибывали со всех концов света. Низкий поклон всем, кто разделил наше горе и оказался с нами в трудную минуту…
Не успев оправиться от одной трагедии, мы столкнулись с другой. В феврале 89-го начались армяно-азербайджанские события, которые очень дорого обошлись нашей Республике и нашему театру в частности. Артист Адыль Селимханов, муж Нины Ивановны Егоровой, был наполовину азербайджанец. Их сын, совсем еще молодой мальчик, тоже работал в театре, и тоже под фамилией Селимханов… Они уехали в Баку, мы очень переживали, мы долго ничего не знали. Потом выяснились печальные обстоятельства, стали доходить слухи, что Мурада Селимханова, сына Нины Ивановны, убили, а Адик вскоре после переезда скончался от инфаркта… Ни в чем не повинные люди страдали и гибли… В Азербайджане случилась страшная резня, уничтожали армян, невзирая на пол, возраст, положение, их выслеживали и зверски убивали… У меня были родственники, которые жили в Баку, они спаслись только благодаря своим соседям, тем же азербайджанцам, их скрывали два-три дня и дали возможность каким-то образом бежать… Чудовищные события произошли в Сумгаите… Наступали страшные времена…
После отъезда Нины Ивановны Егоровой к концу театрального сезона покинула Армению и Юлия Денисовна Колесниченко, она уехала в Днепропетровск. Спектакль остался без главного действующего лица, и именно в этот год нам предстояли летние гастроли — Магадан, Якутск, Хабаровск. На три месяца мы уезжали в эти удивительные города. Я до сих пор остаюсь влюбленной в Якутск и Магадан — это берег Охотского моря, выезды в небольшие города рядом, город Мирный, где добывали алмазы, нам устраивали экскурсии, впечатлений масса…
Меня срочно ввели на Хануму, почти не было репетиций, я ужасно нервничала, невзирая на то, что спектакль был на слуху, но, тем не менее, это совершенно другая роль, совершенно другая женщина. Сколько слез я пролила, как я не хотела расставаться со своей Кабато, настолько филигранно у меня все было отработанно и настолько мне было хорошо в этой роли. Ханума есть Ханума — главное действующее лицо, но мне было очень больно. Александр Самсонович убеждал меня, спектакль не должен был сойти с репертуара, и как всегда убедил. Я взялась за роль. Не было возможности долгих репетиций, я была нервно настроена, и гастроли, как назло, открывались именно спектаклем «Ханума» в Якутском театре, потрясающем, кстати, русском театре, это здание я не забуду никогда. Это был настоящий дворец! Премьера моей Ханумы состоялась в городе Якутске…
Якутск — особая страница в жизни нашего театра. Я романтично была настроена на этот город, на людей, на сам театр. Может быть трагические события, которые произошли в Армении, наше внутреннее состояние, все это создавало какую-то особую атмосферу…
Премьера прошла на ура, я на последнем нерве играла, ничего не нарушила, все сделала так, как нужно, а после, буквально, в обморочном состоянии валялась в гримерке… Так роль Ханумы вошла в мою биографию…
Конечно, очень скоро я полюбила мою дорогую Хануму. Ну что вам сказать, «Ханума» пользовалась невероятным успехом во всех маленьких и больших городах, и принималась, конечно, замечательно. Мне впоследствии пришлось более 500 раз сыграть эту роль, и я даже помню 500-ый спектакль. Эта роль стала очень любимой, я уже, как говорится, купалась в ней, напридумала массу интересных деталей, нюансов, все мои партнеры по спектаклю с удовольствием играли со мной, и всегда в театре был праздник в этот день. Это особая статья моей творческой биографии, сыграть 500 раз «Хануму», наверное, многого стоит, так же как и «Иностранный жених», который тоже перешел за 500-й спектакль. Мы всегда отмечали круглые даты больших спектаклей, но «Ханума» — особая статья! Такой громадной зрительской любви, долгой и постоянной, причем в Советском Союзе, потом и в России, Грузии, Украине, где мы гастролировали, и, конечно же, у нас в Армении, наверное, все же не удостаивался ни один наш спектакль…
Многие журналисты, особенно на гастролях, брали у меня интервью и всегда задавали почти те же вопросы: «Что такое Ханума, как я ее чувствую, вижу…». В частности, в городе Мирном, как выяснилось, прекрасном городе с прекрасным театром, на спектакль пришла критикесса, театровед. Пришла за кулисы, представилась и после нескольких преувеличенных комплементов начала задавать свои вопросы. Она меня спросила, как я работала над образом: «Скажите, что главное в Хануме на ваш взгляд?». Я до сих пор не могу забыть этот разговор, потому что я уставшая, изнеможенная, вдруг очень точно и лаконично начала ей отвечать. «Главное в Хануме — это чувство доброты! Невзирая на ее потрясающий авантюризм, на ее хитрость, умение крутить ситуацией как ей угодно, она все делает во имя любви, с помощью ума и невероятной изобретательности, а главное доброты! Ханума не может допустить, чтобы соединилось несоединимое. Она в первую очередь настоящая женщина, которая сама способна на сильное чувство. Она постаралась всех сделать вокруг себя счастливыми…». Критикесса была в восторге, наверное, впервые в своей практике она не проронила ни слова, молча, не перебивая, выслушала меня. Оказалось, что она специально приезжала в Якутск, смотрела спектакль, и у нее сложилось свое мнение. Но когда я выпалила свою тираду, она задумалась, помолчала и сказала: «Такого исчерпывающего ответа я не ожидала. Спасибо вам! Это ново и очень интересно…».
***
Не могу не рассказать об одной уникальной встрече, которую подарил мне спектакль «Ханума»…
Мы приехали на гастроли в Магадан. В первый же день к вечеру, был свободный вечер, мы пошли в магазин что-нибудь купить на ужин. Нас начали обслуживать, очень вежливо, внимательно, а потом, вдруг, резко внимание со стороны продавцов прекратилось, они даже как-то все подтянулись. Я слышу шепот: «Козин пришел, Вадим Козин пришел! Пришел! Пришел!». Вадима Козина я очень любила, но никогда его не видела, у меня были его пластинки… Вижу, стоит маленький человечек, сморщенный, с капризным лицом, и все перед ним чуть ли не выплясывают, из всех отделов продавцы прибежали в отдел, где стоял Козин: «Что вам угодно? Что вы хотите? Как вы хотите? Порезать? Завернуть? Отложить…». Он как бы нехотя давал распоряжения и вел себя достаточно надменно и капризно. Но странно, это было совершенно не обидно, люди от всего сердца старались ему угодить, по-доброму, очень тепло. Я, например, в этот момент сама была готова встать за прилавок и обслужить такого покупателя. Любопытство мое перешло все грани дозволенного, и я подошла к нему поближе. Очень красивое аристократическое лицо, действительно, невероятно капризное. Он громко в этот момент распоряжался: «А филе, пожалуйста, для моих кошек! Свежее!». «Да! Да! Филе готово!», — почти выкрикнула с радостью одна из продавщиц. Так я впервые встретилась в магаданском гастрономе с Вадимом Козиным…
Через несколько дней в день спектакля «Ханума» мы сидели в кабинете директора театра. Появился Козин, и мы слышим разговор: «Что вы мне там назначили? Какой-то концерт непонятный. Я разве вас просил об этом? Я не буду петь этот концерт!», — громко говорил Козин. Директор очень вежливо, мягко начал объяснять, почти оправдываясь: «Публика очень попросила, вас так любят, вас всегда ждут, ну пожалуйста…». Он оглянулся и, не обращая внимания на его слова, спросил: «А что у вас сегодня в театре?». Ему сказали, что сегодня гастролирующий театр из Еревана дает спектакль «Ханума». «Ханума»? А что, это, наверное, интересно, — сказал он, — а кто меня пригласит на этот спектакль!?». И тут я, совершенно для себя неожиданно, встаю со своего места и громко говорю: «Я вас приглашу на этот спектакль!». «Вы?». «Да! Я Ханума!..». Он был в восторге от этой сцены. Наконец-то, я увидела очаровательную улыбку на его сморщенном, но очень красивом лице, и он сказал, галантно преобразившись: «Ну что ж, я очень рад! Я вам даже скажу, какие места пусть мне выпишут. Именно эти два места! Кстати, я вас буду приглашать на свои концерты, вы тоже будете иметь эти места…». «Я буду очень рада, если вы придете на наш спектакль, мы играем в вашем замечательном городе с успехом, а у «Ханумы» здесь особенный успех…». «Обязательно приду!», — сказал он, объявив это для всех присутствующих, как бы предупреждая их: «Вы слышали? Я приду!». Все в восторге нежно улыбались ему, и действительно он пришел. Он пришел на спектакль, он меня нашел, он целовал мне руки и говорил: «Я даже не ожидал! Какая прелесть, я совсем не ожидал такого! Спасибо вам великое! Что еще у вас идет, приглашайте, приду…».
Я запомнила эту встречу, ему было 86 лет, в этот день он нам об этом объявил: «Вот вы меня заставляете петь непонятный концерт, а вы знаете, что мне сегодня исполнилось 86 лет!». Все кинулись на него, обнимали, целовали, поздравляли…
Я приехала и рассказала об этой встрече маме и папе. Они в своей молодости бывали на его концертах и обожали его, особенно папа мой, любитель подобной музыки, романсов, им было безумно приятно. Незабываемая встреча с таким человеком, легендой, целой эпохой…
Мы чудесно пообщались в тот вечер. Он рассказывал, как он любит своих кошек, как он их кормит. Только свежее филе они едят, иногда вареное, потом обязательно он наливает им молока, он называл их по именам и рассказывал о предпочтениях каждой. Он все время старался как можно больше о себе рассказать, и я чувствовала, какой это страшно одинокий человек. У него потребность в добрых людях и в добром слове, я это очень сильно почувствовала. Мне было приятно, что у меня с ним получилась беседа именно в его стиле, по-доброму, по-хорошему, то есть так, как ему хотелось, как ему было необходимо в тот момент…
… В августе 1991 года мы находились на гастролях в Вологде, и, конечно, в гастрольном репертуаре числилась наша дорогая «Ханума». Афиша уже висела, билеты проданы, и вдруг выясняется, что накануне в Москве произошли страшные события, известные «августовские события» 1991-го! В ночь на 19 августа группа высших советских руководителей, образовав Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), отстранила от власти Президента СССР Михаила Горбачева, находившегося на отдыхе в Крыму, и объявила чрезвычайное положение в стране.
Так вот, в гастрольной афише нашего театра на 19 августа была назначена «Ханума». Я ни с кем еще не советовалась, но твердо решила, что играть в такой день «Хануму» нам приезжим актерам в русском городе ни в коем случае нельзя. Я направилась в гостиничный номер Александра Григоряна и сказала ему, что играть не буду, мне страшно: «Если вы не можете снять спектакль, замените «Поминальной молитвой», замените! Все, что хотите, кроме «Ханумы»…». И как я была права! Он сначала не соглашался, никак. Оказывается, в это время наши рабочие уже ставили декорации, и местные работники театра чуть ли не закидали их камнями, они их толкали, ругали, кидали что-то прямо на сцену… Вы представляете, как я угадала последствия! У меня в номере собрались участники спектакля, и уже мы вместе решили серьезно поговорить с Александром Самсоновичем. Конечно же, менять спектакли на гастролях, когда проданы билеты — это ЧП, но был действительно из ряда вон выходящий случай. Спектакль отменили, и местные рабочие угомонились, они, чуть ли не извинялись перед нашими ребятами, в этот день мы ничего не играли. Все сидели у экранов телевизоров и следили за ситуацией в Москве…
Указами ГКЧП были приостановлены печатные издания, восстановлена жесткая политическая цензура, в Москву введены танковые войска, под контроль военных и КГБ был взят Останкинский телецентр… Спустя три дня путч провалился, и этот провал подтвердил полнейшую несостоятельность коммунистического режима… Но за этим последовали суровые экономические трудности, распад СССР, Карабахская война, тяжелейшие годы экономической блокады в Армении, и годы медленного восстановления, буквально, возрождения из пепла…
Спектакль «Ханума» оказался свидетелем многочисленных событий в масштабе истории огромной развалившейся страны Советов и уже нового независимого армянского государства. Это особая, вы знаете, целая жизнь моего творчества и творчества всего театра. «Ханума» сделала большое дело, какое-то очень большое, на долгие-долгие годы…
И сейчас идет «Ханума» в Русском театре, это уже совсем другой спектакль, но то, что сделала «Ханума» в то время, о котором я рассказываю, это, конечно, веха в истории театра…