КУЛЬТУРНЫЙ КОД
«Наша Среда online» — Знакомство с удивительным петербургским художником Латифом Казбековым началось с просмотра дебютного биопика молодого московского режиссера Сони Леонидовой «Бумажные миры Латифа Казбекова». В нем на первый план выходит богатый внутренний мир, мотивы и технические особенности творчества художника. Но, мне показалось, что этот образ в фильме раскрыт не полностью. И я подумал: «У этого мастера, пожалуй, не один мир, миров у него должно быть гораздо больше», и не ошибся.
1.КОРНИ.
Художественный стиль Латифа Казбекова сложно определить. Точнее сказать, у него не один стиль. Диапазон его настолько широк, что трудно вообразить себе творческую технику, которой бы он не владел. Причем, поскольку Латиф Казбеков перфекционист до мозга костей, начинаешь понимать, что художник владеет всеми художественными формами практически в совершенстве.
Латифа Казбекова, художника, который изобрел технологию многослойной бумаги ручного литья, знают как живописца, мастера станковой графики, акварели, литографий, иллюстратора детских книг и философских произведений. Сегодня, на культурной фазе метамодернизма, следовавшего за постмодернизмом, Латифа Казбекова можно смело назвать ярким представителем этого направления. Метамодернизм отличается тем, что «осциллирует между энтузиазмом модернизма и постмодернистской насмешкой, между надеждой и меланхолией, между простодушием и осведомлённостью, эмпатией и апатией, единством и множеством, цельностью и расщеплением, ясностью и неординарностью»…
«Как говорил Матисс, — любит повторять Латиф: — «Когда я работаю, я думаю, что со мной Бог. А когда закончил, оказывается, я работал один». Вот у меня в основном так, потому, я каждый раз, начиная работу, думаю: «Сейчас я сделаю шедевр», потом идёт процесс, я продолжаю делать этот шедевр, и понимаю: «Да, шедевр не получился, надо делать новый шедевр». И этот процесс бесконечен». И добавляет: «Хочу верить всегда в то, что главная картина впереди. Меня радует, что пока у меня есть внутреннее ощущение образа, который я собираюсь воплотить, я чувствую, что способен на большее». Российский историк искусства, доктор искусствоведения, профессор, Михаил Герман отмечает: «В ощущение жизни и искусства Латифа Казбекова включается также дерзкий эксперимент (сочетание живописи с рельефом, фактурные «диалоги»)». Магнетизм искусства Казбекова не только в совершенном владении мастерством и не только в наслаждении ресурсами материала, разнообразием фактурных и цветовых решений, но и в поисках своей интонации художественного высказывания. Новизна открытий понимается им «не как сумма современных и модных приемов, не как отмычка для входа в нынешний модный «mainstream, но и как способность резонировать с сегодняшними кодами, сохраняя свою и только свою интонацию».
Все начиналось в далеком Казахстане, в небольшом поселке, где родился Латиф Казбеков. Уже с ранних лет мальчик начал заниматься творчеством: «Насколько я себя помню, я всегда лепил и рисовал. И сомнений, кем стать в будущем у меня не возникало. Я постоянно приносил домой камни, коряги и другой разный хлам. Учителя у меня не было, и я сам по книжкам рассматривал, как срисовывать или создавать то или иное изображение». С детских лет Латифу Казбекову приходилось, после смерти отца, помогать матери, сумевшей достойно воспитать десятерых сыновей. Детские годы, наполненные ежедневными хозяйственными заботами и трудом, а также волевой характер матери, сильно повлияли на формирование удивительно трудолюбивого и сильного мальчика.
«У нас была большая семья – десять детей. Я самый младший. Отца своего не помню – он умер, когда я был совсем маленьким. И мама тащила нас одна. Сколько себя помню, я постоянно работал и работал: в поле, нанимался что-то строить, убирать, носить, копать. Но теперь я благодарен своему трудному детству за то, что очень многое научился делать своими собственными руками».
В шестнадцать лет юноша уехал поступать в Алма-Атинское художественное училище им. Гоголя. Педагогам удалось разглядеть большой талант в его работах. После обучения на факультете декоративно – оформительского искусства, он, прислушался к совету своего руководителя, и отправился продолжать свою учебу в Ленинграде. После блистательного окончания в 1981 г. Академии художеств (Института им. И. Е. Репина), Латиф, как художник, идеально сочетающий в себе высокое мастерство и харизму творца, томимого желанием воплотить свой внутренний мир, стал искать способы самовыражения. Будучи монументалистом по первой специальности, он стал заниматься графикой, стремясь получить как можно больше профессиональных навыков, создавать монументальные росписи, выкладывать мозаичные панно. Днем художник писал в мастерской, а вечерами иллюстрировал книги.
2. КНИГИ.
Безусловно, в работе над оформлением книг, а их проиллюстрировано более семидесяти, Латиф Казбеков опирался на фундамент Академии. Изящная манера письма и широкая эрудиция – вот те качества, которые он успешно усвоил, благодаря обучению у профессора Геннадия Дмитриевича Епифанова. Однако в области книжной графики его кумиром и учителем стал несравненный Валентин Курдов, автор иллюстраций к произведениям Редьярда Киплинга, художник, обучавшийся у знаменитого Павла Филонова. У Валентина Курдова, яркого асса книжной графики, Казбеков перенял живость изображения и смелость свободного владения цветом в литографии и акварели. Книжная графика превратилась для Казбекова в настоящую творческую лабораторию: закончив работу над книгой японских сказок, художник брался за итальянские и так далее, осваивая параллельно различные техники. Столь искусное владение разными приемами в искусстве, дает Латифу Казбекову возможность, балансируя между различными техниками, постоянно создавать нечто свое новое. В 1998 г. он, практически, перестал заниматься иллюстрированием книг и посвятил себя станковой живописи.
3. БУМАГА.
Чего только стоит его талант ворожбы в процессе изготовления бумаги, с помощью которого возникают рельефные поверхности так, что это уже не просто поверхность, а нечто среднее между плоскостью и скульптурой. У каждого художника имеются свои секреты творчества. У Латифа же засекречен сам ритуал рождения материала: завораживающая непредсказуемость конечного результата, работа вслепую, основанная на тончайших нюансах мастерства и таинстве художественного предчувствия. Сегодня мало кого удивишь рукотворностью авторского литья бумаги. У Казбекова много сподвижников. Но мало кто начинает, как он, с нуля, с зарождения самой бумажной массы, с процедуры замешивания в нее природного цвета коры деревьев, лепестков цветов, водорослей, различных натуральных веществ, дающих изысканные цветовые градации сродни с алхимическими экспериментами. Не здесь ли пора вспоминать его привычку детских лет таскать для домашних утех всякий хлам: будь то мелкие камешки, щепки, и все прочее. «В художественном училище в Казахстане, — рассказывает Казбеков, — нас учили делать ручное литье. Потом на долгие годы я об этом забыл. Новый толчок мне дали финны, которые приехали в Петербург и показали мастер-класс с бумажным литьем. Так я вспомнил и снова пробудил свои навыки. Техника ручного литья методом Казбекова дает богатую возможность лавировать между различными формами, работая по-разному с фактурами и материалами. Потом вручную делается рельеф или тиснение. Такая техника обеспечивает не только богатство цветовой палитры, но и многообразие фактуры листа. Да и сам лист уже не укладывается в плоскость, а стремится приподняться, прорваться в третье измерение, привнося в творчество значительную долю скульптурности. В работах с бумагой ручного литья основную роль играют фактура, осязаемая рельефность и тонкие нюансы цветовых отношений различных материалов. как в скульптуре. При восприятии этих работ большую роль играет интенсивность освещения и угол падения света на поверхность листа. В результате каждый обработанный таким способом лист приобретает определённую плотность и цвет. Становясь плотным, лист терпит многочисленные смывания акварели, процарапывания красочного слоя, порождая удивительные эффекты. Благодаря особому методу письма, характерного более для масляной живописи, художник внедряется внутрь, разрушая структуру бумаги и создавая уникальные акварели. Важность приобретает не только цвет, но и фактура, поэтому акварели Казбекова сродни живописи. Они также делаются на бумаге ручной работы, но в основе их пластической выразительности рисующим является не свет, а цвет. Акварель укладывается по фактурной бумаге по-разному, и впитывается, местами, окрашивая бумагу в насыщенный глубокий цвет, а местами растекается, проникая в углубления рельефной поверхности.
4. ДЕРЕВЬЯ
В оригинальной личности художника Латифа Казбекова гармонично сплелись восточная и европейская культуры, медитативная концентрированность на малом в окружающей природе и харизматическая активность северного мегаполиса, генетическое единство трех культур — восточной, русской и западно-европейской. В каждой из этих направляющих — свой почерк, своя техника, манера, стиль, и при этом, в каждой из них — он индивидуален и легко узнаваем. В результате возникла собственная мифологема, собственная точка зрения по отношению к природе, человеку и собственной творческой фантазии. Возникли необычные, только ему, Латифу Казбекову, присущие, авторские миры. Изобразительный мир Латифа Казбекова сочетает в себе глубокую культуру, философскую лирику, умышленную недосказанность и дерзкий эксперимент. Отстраненность, присущая его творениям, получает полную свободу, часто переходящую в степень сюрреализма. Живописец, мастер станковой графики, акварели и литографии, он также по праву считается одним из наиболее популярных иллюстраторов детской книги. Чтобы не «зациклиться» на однажды удачно найденной манере исполнения, чем грешат многие художники-иллюстраторы, Латиф сам сознательно отбирал книги, позволяющие разнообразие стилевого толкования: от русских народных сказок до скандинавского эпоса. Глубокая искренность и неподражаемый лукавый юмор соединяются в его иллюстрациях, с великолепным знанием анатомии и пластики людей и животных. Иллюстрации к книге японских сказок он стилизует в духе традиционной техники продольной гравюры на дереве; оформление книги китайских сказок строит на свободном рисунке тушью, выполненным одним движением кисти на рисовой бумаге в технике суми-ё; в листах к русским сказкам использует цветовые мотивы старых народных вышивок и пестрых фартуков, в оформлении персидских сказок — мотивы старинной персидской миниатюры. Около семидесяти книг русских, китайских, индийских, скандинавских, японских и арабских сказок принесли ему ряд почетных наград в России и за рубежом. Элементы тщеславия у Казбекова отсутствуют. Впрочем, он достаточно в себе уверен. Количества выставок, которые у него были, вполне достаточно для удовлетворения творческих амбиций. Будучи заслуженным художником России и лауреатом различных конкурсов изобразительного искусства и искусства книги, Латиф Казбеков принимал участие более чем 400 выставках, которые проходили в России, странах СНГ, США, Германии, Франции, Англии, Японии, Швеции, Финляндии, Польше, Кубе, Чехии, Бельгии, Дании, Ю. Корее, Италии, Испании, Греции, в странах Балтии, да, впрочем, практически, везде. В целом, проиллюстрировал более 70 книг и по сегодняшний день продолжает работать в области книжной и станковой графики, занимается живописью. Одной из главных смыслов персональных выставок он находит в том, что появляется возможность посмотреть на себя со стороны. «На персональной выставке – говорит он, — я прихожу сам к себе как зритель и вижу все свои ошибки, которые мог бы не обнаружить в мастерской».
С ранних времен Латифа Казбекова интересовала одна и та же тема: он пишет деревья. Все живые впечатления, эмоции и образы обретают в работах Казбекова форму пейзажа, где человек растворяется, обретая первозданную невинность. «Я все время работаю, — говорит Латиф Казбеков, — даже когда не держу кисточку в руке, и даже, когда сплю. Это бесконечный процесс, процесс мучительный, но и радостный. Это мой путь. И часто мне думается, что путь важнее цели».
В результате, путь, по которому шло творческое формирование Латифа Казбекова складывается в единую удивительную эзотерическую мозаику: корни – книги – бумага — деревья. За всем этим невольно вырисовывается образ генеалогического дерева, а следом, незримо, человека и всего человечества.
Встреча с творчеством Латифа Казбекова это всегда не только эстетическое наслаждение, но и разворошенные мысли и эмоции, это чувство беспредельности человеческих возможностей и таланта. О Латифе написано очень много, есть монографии исследователей, прекрасно разбирающихся в графическом искусстве, и все равно, при личном знакомстве с ним понимаешь, что еще не все высказано, и что главный его шедевр, несомненно, впереди…
Арутюн Зулумян,
Зинаида Берандр