ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
ГРАНАТ
В горах, среди ступенчатых громад,
В сквозном преддверье каменного грота,
Под южным солнцем плавится гранат,
Как сердце урартийского народа.
Кто создал мир – Сарьян или Господь? –
Неведомо, но ярче нет натуры,
Чем тот гранат, чья огненная плоть
Загадочней любой архитектуры.
Его плоды от зноя и жары,
Потрескались, припав к земле покорно,
И брызжут кровью из-под кожуры
Размякшие и сплющенные зёрна.
В них алая заря заключена,
И естества магическая сущность,
О, как непредсказуема, страшна
Их тяжкая, мучительная участь.
Как жарок день, как сладок аромат,
Как целокупно празднество свободы,
Как дышит плодородием гранат –
Безумная фантазия природы.
СЭДА
твоё слово — Хачкар на дорогах беды —
бандероль с того света
ты — внезапный глоток ереванской воды —
СЭДА
в глинобитных купелях чужбин крещена
отрешённость Поэта,
где цена — не цена а страна — не страна —
СЭДА
там где вместо обильно отмеренных крох
лишь казённая смета:
да коснётся меня твой евангельский вздох —
СЭДА
тот — ещё не родился, тот — умер уже,
его песенка спета
ну, а ты угловою жилицей в душе —
СЭДА
твой шагреневый плащ в серебристой пыли
правоты и расцвета
ты — наскальная клинопись древней земли —
СЭДА
погрузившись в себя, как восточный орех,
средь лубочного бреда
твоя спящая муза в ответе за всех —
СЭДА
АРМЕНИЯ
С лица земли стирает следы
Река быстротечных дней,
В ней больше тяжёлых камней, чем воды –
Раздробленных, острых камней.
Любой поток оборвётся в срок,
Споткнётся на берегу…,
Где устье речное, а где исток
Никак различить не могу.
Вдоль края пропасти налегке,
Беспечной судьбе сродни,
Бежит река, но в её руке
Безмолвные камни одни.
Когда геноцида прошлась гроза,
Над этой рекой не раз
В красном безумье склонял глаза
Рыдающий Комитас.
Холодом веет поверхность реки,
Тысячелетий мгла
Снежною пылью на позвонки
Горных вершин легла.
Песчаное русло окрасил закат,
В смятении, в забытьи…
Вот, что скрывают, о чём молчат,
Армения, камни твои.
СОН
Приснилась гора, что на фоне заката алела,
И луч из расщелин: то вспыхивал вдруг, то темнел…,
Наскальная клинопись, где головою оленя
Ледник нависал, преграждая дорогу в туннель.
Местами снега до подножья сходили свирепо,
Лавиной спадали, тянулись упругой вожжой,
Душа каменела при виде такого вертепа,
Но я не опешил, прогнулся волхвом, и вошёл.
Гора состояла из выступов непониманья,
И были углы её так неприступно горды
Сознаньем того, что людская борьба минимальна –
Фрагмент естества – оторвавшийся камень горы.
Гора поднималась, как тесто в бадье дрожжевое,
Готовилась к бою, но было, отнюдь, не с руки
Ей встать на дыбы, чтобы землю задеть за живое,
Напрячь свои пальцы и намертво сжать в кулаки.
Гора повышала усиленно мышечный тонус,
И каждым зубцом беспощадно давила на грудь,
Была по характеру монстром воинственным, то есть
Вела агрессивно – попробуй такую свернуть…
Замшелые стены влекли в коридор чужестранца,
К масштабам слоновьим причислив любое враньё,
Как будто гора стала центром земного пространства,
А наша земля подневольным придатком её.