КАРАБАХСКИЙ ФРОНТ МОСКВЫ

«Наша Среда online» — Продолжаем публикацию материалов советской (российской) интеллигенции, не побоявшейся, в трудные времена глухой информационной блокады вокруг событий в Нагорном Карабахе, поднять свой голос в защиту прав армянского населения древнего Арцаха. Предлагаем вашему вниманию статью Константина Воеводского, опубликованные в журнале «Pro Armenia» N 1, 1993 год.

Перестройка в карабахском зеркале (Опыт сравнительного анализа)

Окончание. Начало

В предыдущей статье мы познакомились с ростом общественной активности на первом этапе карабахского кризиса и с теми мерами прямолинейного подавления, которые применяли так называемые ястребы-рубаки. Но все же на первом этапе предпочтение отдавалось косвенным приемам подавления. На высшем этаже власти главной фигурой был не рубака, а интриган, внизу же — не солдат, а погромщик. Итак,

3. ЯСТРЕБЫ-ИНТРИГАНЫ

1. Погромный дебют: от Чардахлу до Кировабада

В том, что перестройка возродила феномен погромов, есть своя логика. В классическую тоталитарную эпоху в них просто не было надобности: погромные функции брал на себя репрессивный аппарат, чему примером — хотя бы сталинские депортации.

Сильно упала потребность в полицейской провокации. Зачем подбрасывать яд в карман «врачу-отравителю», если всю фабулу его «преступления» проще высосать из пальца в кабинете следователя при содействии жертвы.

Предшественникам Горбачева было легче — не нужен был кураж перед Западом. Теперь же (хочешь быть красивой — терпи) амплуа перестройщика заставляло изворачиваться.

В марте 1988 года журнал «Гласность» (N 17 за 11.3.88, с. 97) опубликовал фрагмент ситуационного анализа карабахской проблемы, выполненного Институтом востоковедения АН СССР по поручению ЦК КПСС и подписанного членом-корреспондентом АН Георгием Кимом. Востоковеды в штатском, считая, что Карабах ни в коем случае нельзя отдавать Армении, дают своим патронам следующие методические рекомендации:

• «Как можно дольше затягивать решение вопроса… может быть, пожертвовав частью руководства и сваливая вину на каких-то менее значительных лиц (так в тексте — К.В.). надо попытаться успокоить население. Сейчас надо изображать полнейшую гласность, в отличие от того, что было»;
• «Раздувать малейшие столкновения, называя виновниками армян»;
• «активно проникать в армянскую среду, в том числе с помощью дружественно относящихся к ним (армянам. — К.В.) курдов, одновременно пытаясь расколоть их дружественные отношения».

Попытки вызвать армяно-курдские трения закончились позже полным конфузом *.

На территории между НКАО и Арменией до 1929 года существовала Курдская автономия с центром в Лачине. После ее упразднения политика принудительной ассимиляции привела к тому, что перепись 1979 года вообще не фиксирует наличия курдов в Азербайджане (в 1926 году их было 41 200 человек), хотя, по неофициальным курдским данным, их число — не менее полутораста тысяч.

Иначе сложилась судьба курдов в Армении. Здесь был разработан и прижился курдский алфавит на основе кириллицы, имеется 30 курдских школ, издательство, газета, редакция на радио, курдская секция Союза писателей, издается средневековая и современная курдская литература, впервые в мире создан словарь курдского языка, Ереван — признанный мировой центр курдоведения. Курдское население Армении увеличилось с 12 тысяч в 1926 году до 51 тысячи в 1979-м. В заключительной резолюции симпозиума по Курдистану (Лозанна, апрель 1990 года) Азербайджан причислен к странам, притесняющим курдов, Армения же представлена в качестве положительного примера. В этом свете просьбы лачинских курдов кажутся вполне естественными, хотя упомянутые выше обращения не были подписаны какими-либо фамилиями, и определенно судить о степени представительности трудно.

———————————————————————-
(*) В феврале-марте 1988 года в самиздате ходили копии обращений курдов Лачинского района Азербайджана в центральные органы власти. Они содержали жалобы на притеснения азербайджанских властей и просьбу передать территорию компактного проживания курдов в состав Армении.
———————————————————————-

Начиная с 1990 года центральные газеты время от времени помещали расплывчатые сообщения о каких-то протестах курдов в Армении. Опровержения, исправно посылавшиеся от имени курдской общественности Армении, исправно же игнорировались. Зато антиармянские и антироссийские угрозы мифического курдского центра «Ронан» в Азербайджане нашли отражение в «Известиях» от 23 мая прошлого года. Авторы публикаций Сергей Таранов, Георгий Иванов-Смоленский и Васиф Самедоглу, не жалея газетной площади, смакуют свое недоумение противоречивостью доступной им информации о позиции курдов относительно армяно-азербайджанского конфликта. Думается, этого недоумения могло бы и не быть, обогати известинцы свою память знанием — нет, не всех богатств, которые выработало человечество, а хотя бы элементарных сведений, почерпнутых из общедоступной литературы на русском языке, но если был даже такой экзотический замысел, то, конечно же, должен был существовать и куда более естественный план разжигания антиармянских настроений в азербайджанской среде. Выгоды, проистекающие из такого плана, очевидны:

• карательная работа выполняется руками азербайджанских погромщиков без ущерба для либерального имиджа генсека-реформатора;
• вероятные ответные действия армян опорочивают карабахское движение;
• любые столкновения затемняют содержание конфликта, его правозащитную суть; происходящее преподносится как вульгарная межнациональная распря без правых и виноватых;
• беспорядки позволяют оправдать самые крутые меры, причем время и адрес силового воздействия можно выбирать достаточно произвольно (хотя бы и вовсе — в Прибалтике), ведь необходимость поддержания порядка и стабильности — резон, понятный всякому и особенно близкий сердцу западных правительств, а уж кому отвесили лишних оплеух, а кому недодали — в таких деталях да еще при дефиците информации разберутся немногие.

К марту 1988 года, когда востоковеды завершали свой анализ, погромные планы были уже частично реализованы и обсуждению не подлежали.

Генеральная репетиция погром в селе Чардахлу* — состоялась 1 декабря 1987 года под руководством и при участии секретаря райкома Асадова. Здесь были отлажены вошедшие затем в обиход приемы: заблаговременное отключение телефонов, милицейские заставы на дорогах, захват молодых мужчин с попыткой инкриминировать им организацию беспорядков и упрятать их за решетку, назойливые поиски «лиц, проникших извне». Асадову принадлежит хвастливая фраза: «Ни на что не надейтесь, стены Кремля мы обложим сторублевками». Это по поводу депутации, отправленной в Москву с жалобами на притеснения азербайджанских властей.

14 февраля 1988 года другой Асадов — заведующий отделом административных органов ЦК КП Азербайджана — на заседании партактива в Степанакерте прямо угрожал, объявив, что в Карабах в любой момент готовы войти сто тысяч вооруженных азербайджанцев. И сразу вслед за сессией облсовета погромная машина была запущена на полные обороты. Оставляя без внимания «каменную войну» на дорогах, нападение на армянские машины, автобусы, которым скоро был потерян счет, остановимся на сгычке 22 февраля у одного из райцентров ИКАО — Аскерана.

21 февраля присутствовавший накануне на сессии облсовета лидер Азербайджана Багиров, предприняв с утра неудачную атаку на партийное руководство области (о ней мы говорили в предыдущей статье), отбыл в Баку. По дороге он остановился в Агдаме (центр одноименного района Азербайджана, граничащего с Аскеранским районом НКАО), где провел совещание с местными руководителями. Утром 22 числа из Агдама в сторону Степанакерта, громя и поджигая дома и избивая встречных, двинулась толпа из 8 тысяч азербайджанцев. У Аскерана ей преградили путь подоспевшие местные жители. В стычке пострадало около 50 человек, два азербайджанца были застрелены. Как рассказывал брат одного из убитых, роковой высгрел был сделан милицейским офицером-азербайджанцем, сразу же покинувшим место действия на машине, за рулем которой сидел другой офицер из Агдама, известный по крайней мере одному свидетелю происшедшего. Несмотря на достаточный, казалось бы, объем исходных данных, эти убийства так и не были расследованы. (Подробнее об этом см. в статье Александра Василевского «Туча в горах» — журнал «Аврора», 1988, N 10, Л.).

По-видимому, это были первые в истории кризиса убитые, по инцидент у Аскерана примечателен не только этим. 27 февраля заместитель генпрокурора СССР Катусев рассказал об убийстве двух молодых азербайджанцев по ЦТ, ничего не сказав ни об обстоятельствах их гибели, ни об аскеранской стычке, ни о сессии облсовета, а вечером того же дня начался погром в Сумгаите.

Было бы чрезмерным упрощением трактовать дело так, что выступление Катусева спровоцировало сумгаитский погром: слишком несопоставимы по масштабу и близки по времени эти события. Несомненно, однако, что выступление было приурочено именно к предстоящему погрому, а не к тому событию, которому оно было формально посвящено.

Ясно, что к реализации плана погромной кампании, включавшей и каменную войну, и аскеранское побоище, и провокационное убийство двух азербайджанцев, приступили немедленно после сессии облсовета. Однако некая причина вынуждала погромных стратегов медлить с центральным мероприятием — большим погромом в Сумгаите. Вместе с этим приходилось придерживать Катусева с его выходной арией, которая должна была предварить и уравновесить предстоявшие сообщения об убийствах армян, как бы оправдать их и, главное, представить гибель двух азербайджанцев у Аскерана как возможную причину погрома, отведя подозрения от подлинных организаторов. В чем же причина промедления?

Погром нельзя было начинать, пока в Ереване шли грандиозные акции протеста, размах которых обескуражил и напугал Москву. Большой погром в Азербайджане только подхлестнул бы демонстрантов и, задуманный как мера устрашения, возымел бы противоположные последствия. Сначала нужно было прекратить ереванские манифестации. Но для разгона митинга численностью в миллион с лишним человек требуется такое кровопролитие, к какому в Кремле не были готовы. Значит, нужно было побудить демонстрантов прервать свои акции, хотя бы на время, ибо не дать людям снова выйти на улицы (как это и было сделано месяц спустя) уже гораздо проще. Как только митинги приобрели непредвиденный размах, Кремль прибег к дипломатии, симулируя готовность к диалогу.

23 февраля в Ереване прошло собрание партактива Армении с участием секретарей ЦК КПСС В.Долгих и А.Лукьянова, оно просило ЦК КПСС вновь вернуться к проблеме Нагорного Карабаха. Это предполагало ревизию уже принятого решения ЦК от 21 февраля, причем участие в собрании высоких посланцев центра согласно общеизвестным нормам партийного политеса означало, что эта ревизия уже одобрена на самом верху. Такое впечатление усилилось, когда сам Долгих выступил по АрмТВ с рассказом о собрании 23 февраля.

25 числа по приглашению из Кремля в Москву вылетели представители манифестантов. Известнейшая поэтесса Сильва Капутикян** и популярный публицист, сотрудник «Лит-газеты» Зорий Балаян несколько часов беседовали с членом Политбюро, корифеем кремлевского либерализма Александром Николаевичем Яковлевым, а затем и с самим Горбачевым.

———————————————————————-
(*) Это древнее армяское село находилось в Шамхорском районе АзССР и насчитывало 750 семей. Оно знаменито своими уроженцами, среди которых только в советское время было 2 маршала, 3 Героя Советского Союза, 300 офицеров. Сведения о погроме просочились в печать (см. «Сельскую жизнь», 24.12.87). Население Чардахлу было депортировано в Армению осенью 1988 года.

(**) Сильва Капутикян и всемирно известный астрофизик Виктор Амбарцумян были почетными председателями комитета «Карабах».
———————————————————————-

26 февраля Долгих огласил по армянскому ТВ и радио обращение Горбачева к народам Азербайджана и Армении*. Тот факт, что высшие власти вступили, как казалось, в диалог, был воспринят в Ереване как добрый знак. Того же мнения были вернувшиеся из Москвы парламентеры; они считали, что Горбачеву нужно дать передышку. Решено было прервать все акции на месяц и — подчеркнутая демонстрация лояльности — отработать в выходные дни потерянное на забастовках время. С утра 27-го вся Армения вышла на работу. Горбачева приглашали сделать его ход.

Вот теперь можно было начинать!**

Фабула трехдневного сумгаитского погрома 27 — 29 февраля частично восстановлена усилиями энтузиастов и (в меньшей степени) следствия и суда. Ограничимся анализом фактов с точки зрения выявления организаторов погрома, отсылая за подробностями к первоисточникам***.

Официальные советские источники категорически отвергают малейшие намеки на спланированный характер погрома, объясняя его стихийным порывом «хулиганствующих элементов» и объективными причинами вроде тяжелой социальной и экологической обстановки в Сумгаите. Между тем факты, в том числе установленные следствием и судом, не оставляют от таких объяснений камня на камне. О привязке даты начала погрома и выступления Катусева к прекращению ереванских митингов уже говорилось. Приведем и другие аргументы.

Начиная с декабря 1987 года в паспортных столах и на предприятиях Сумгаита под разными предлогами, иногда — со ссылкой на указание горкома партии, составлялись списки армян с их адресами и номерами телефонов.

Еще за несколько дней до погрома на митингах, проходивших с участием городских властей, зазвучали призывы к физической расправе над армянами. Техническое оснащение митингов, их массовость обеспечили руководители предприятий. 27 февраля на трибуне появился предсовмина АзССР Сеидов.

Из Агдамского и Физулинского районов Азербайджана, граничащих с НКАО, из Масисского и Кафанского районов Армении, где жило много азербайджанцев, был организован завоз специальными автобусами групп молодых людей, которые выступили в роли провокаторов, а затем и участников погрома. Они выдавали себя за беженцев и распространяли слухи о зверствах над азербайджанцами в Армении и Карабахе. В местах отправки массовый выезд молодых людей объясняли приглашениями на свадьбы к родственникам. Из Кафана прибыл даже специальный поезд из трех вагонов; пунктом его назначения значился Баку, но согласно объявлению на бакинском вокзале он «по техническим причинам» проследовал без остановки до Сумгаита.

На заводах заранее изготавливались орудия убийства; в кварталах, позже подвергшихся налетам, были выгружены кучи камней и арматурных прутьев; по оценке генерала Краева, военного коменданта Сумгаита, из бензовозов было разлито по бутылкам и роздано погромщикам 4 тонны бензина.

По мере приближения рокового дня армяне все чаще получали угрозы или, напротив, дружеские предостережения о том, что против них что-то затевается.

Существовали условные сигналы, имевшие целью обезопасить от случайностей азербайджанцев и их квартиры. Иные армяне тем и спаслись, что друзья-азербайджанцы посвятили их в эту тайну.

У многих армян оказались отключены домашние телефоны (по примеру Чардахлу).

Как и аскеранскому побоищу, сумгаитскому погрому предшествовал визит азербайджанского лидера Багирова. Утром 27-го он выступил перед городским партхозактивом и рекомендовал не паниковать: «Лишь бы в горком не кидали камней».

Не менее организованно начались сами погромы. На первую акцию группа погромщиков двинулась вечером 27 февраля прямо с митинга. После погромной ночи митинг продолжился, им руководил первый секретарь сумгаитского горкома партии Муслим-заде, только что вернувшийся из Москвы. Он устроил раздачу блокнотов и авторучек, предлагая всем писать петиции с требованием оставить Карабах в составе Азербайджана и выдворить оттуда армян. В завершение митинга Муслим-заде с флагом АзССР в руках возглавил толпу, двинувшуюся к жилым кварталам для новых погромов.

Погромщики действовали группами от десятков до сотен человек, во главе групп были координаторы с мегафонами. По-видимому, некоторые из них были озабочены демонстрацией бескорыстности погромных акций: «Убивай армян, но не бери их вещи».

В дни погрома с грузовика, неизвестно за чей счет, раздавали водку и анашу.

Есть немало свидетельств о том, что милиция содействовала погромщикам, и известен лишь один случай, когда она пыталась умиротворить их, да и то методом словесного убеждения.

Столь же сложными были действия по заметанию следов. Уже ночью 27 февраля, параллельно с погромами начался ремонт пострадавших домов, вывоз и уничтожение разгромленной мебели и другие «восстановительные работы». Распоряжение об этом поступило в коммунальные службы от заведующего отделом азербайджанского ЦК Ганифаева. Чуть позже (но до начала следствия) этим же занялась специальная республиканская комиссия под руководством предсовмина АзССР Сеидова. По ходу следствия и суда многие свидетели, вызова которых требовали представители потерпевших, «выбыли в неизвестном направлении», против самых опасных инспирировались преследования****.

———————————————————————-
(*) В Азербайджане ту же миссию исполнил секретарь ЦК, кандидат в члены Политбюро Разумовский, который вместе с Демичевым прибыл в Баку из Степанакерта после их неудачной попытки навязать обкому ИКАО решение ЦК от 21 февраля. Выступлению Разумовского по АзТВ была предпослана такая многозначительная прелюдия вне программы и без объявления был показан фильм «1905 год» со сценой расстрела мирной демонстрации 9 января. В Степанакерте это расценили как угрозу и были ею возмущены

(**) В Степанакерте забастовки продолжались. Как бы ни были карабахцы изначально доверчивы, они находились в эпицентре драмы, поэтому нм в числе первых открылось замечательное свойство кремлевского либерализма, теперь общеизвестное: он проявляет склонность к плодотворному диалогу в том и только в том случае, когда его горло надежно приперто к паркету коленом собеседника. Но Карабах оставался далекой маленькой провинцией, все население которой едва ли заполнило бы ереванскую Театральную площадь. За стеной информационной блокады протесты в Карабахе были не столь опасны; главное было сбить натиск ереванских манифестантов

(***) Все приведенные в статье фактические данные почерпнуты из документальных источников, в большинстве своем опубликованных Перечислим важнейшие из них. «Сумгаит, геноцид .. гласность?» Сост. Г.Улубабян, С.Золян, А.Аршакян, Ереван. 1989. 64 с.; газета «Коммунист Сумгаита» от 4.3.88, В.Лошак, «Сумгаит. Эпилог трагедии» — «МН», N 22, 22.5.S8; А.Василевский, «Туча в горах» — «Аврора», 1988, N 10, Л ; «Карабах — ин-формлисток Таллиннского центра молодежной инициативы «Мастерская», октябрь 1988; Р. Саакян, В Саркисян, «Настал ли час расплаты» — газета «Коммунист» (Ереван), 30.10.88; А.Оганесян, «Водороздел». — «Коммунист» (Ереван), 2.11.88; С.Желтов, «Направить на доследование» — «Коммунист» (Ереван), 16.11.88; И Буркова, «Сумгаитский процесс» — газета «Советский Карабах», 23.11.88, А.Пральников, «Факты и боль» — «МН», N 44, 30.10.88; Н.Кремнева, «Давайте думать, давайте действовать» — газета «Комсомолец» (Ереван), 17.11.88; Ч.Гусейнов, «У предела» — «Искусство кино», 1989, N 2,; Р Саакян, «Сумгаит ждет следователя» — «Коммунист» (Ереван), 27 2.90; «В Сумгаите погибло 32 человека9 Ложь!» — газета «Эпоха» (Ереван), — 4, 1990; «Сумгаит: следствие по заказу» — «Эпоха», 1990, N 6,; «Преступление против человечества» — газета «Голос Армении», 28.2 91; Г.Улубабян, «Народу нужна правда» — «Литературная Армения», 1991, N 4.

(****) Таково, например, «дело» Зинаиды Мудрецовой — (см. «Мудрецова Зинаида Николаевна» — газета «Тнтесагет», 3.11 89, Ереван).
———————————————————————-

Ясно, что за спиной погромщиков стояла серьезная организация масштаба не ниже республиканского, действовавшая по плану, который включал не только сумгаитский погром, но и все эксцессы, начиная с Чардахлу. Кое-кто заподозрил здесь руку тайных организаций фундаменталистского или пантюркистского толка, направляемую из-за рубежа. Едва ли можно представить себе в недрах тоталитарного режима подпольную организацию, подчинившую своему влиянию равно коммунистических лидеров и юнцов-хулиганов. В этом предположении и нет надобности, ибо сила, способная направлять действия любых государственных и общественных институтов, хорошо известна: это компартия и ее вооруженный отряд — КГБ. Поскольку версия о стихийном происхождении погрома не выдерживает критики, вопрос лишь в том, на каком партийно-государственном уровне следует искать организаторов. Масштаб и география событий показывают, что многие нити замысла сходились в руках бакинского руководства; естественно спросить, шли ли они еще выше.

Абсолютно исключено, чтобы погромные приготовления в масштабе целой республики, включавшие и «пробу пера» в Чардахлу, не были известны в Кремле. Следовательно, они пользовались как минимум молчаливым одобрением союзного руководства. Но факты говорят о том, что этим дело не ограничивалось.

В упоминавшейся уже беседе с Сильвой Капутикян и Зорием Балаяном Горбачев прозрачно намекнул на то, что карабахские начинания могут пагубно сказаться на судьбе армян Азербайджана. Это было сказано накануне погрома. Будь это просто опасения, которыми Горбачев поделился с собеседниками, он предпринял 6a более действенные меры предосторожности, чем сетования, обращенные к поэтессе и журналисту, да еще и из другой республики. Однако никаких самых осторожных превентивных мер в Азербайджане принято не было. Более того: такие меры были приняты в Армении*. При этом своими тревогами об азербайджанцах в Армении (если они у него были) с посланцами ереванских демонстрантов Горбачев делиться не стал, хотя в этом явно было бы больше смысла, ведь его собеседники скорее могли повлиять на ситуацию в Армении, чем в Азербайджане.

Слова Горбачева смахивают на угрозу, но, пожалуй, и это не совсем точно. Ведь этой угрозой и посулами вернуться к карабахскому вопросу Горбачев, казалось бы, добился прекращения акций протеста в Ереване. Почему же не отменили сумгаитский погром? Объяснение одно: роль угрозы играл сам погром, а не предостережение о нем. Одновременно погром был наказанием за уже содеянное и отмене не подлежал. Горбачевские же намеки преследовали ту цель, с которой террористы берут на себя ответственность за теракт: не думайте, что это несчастный случай, это сделали мы, и это повторится, если вы не прекратите. Для особо непонятливых, требовавших после погрома его политической оценки, справедливого наказания виновных и т.п., 23 марта председатель Советского Комитета защиты мира Генрих Боровик со сцены Армянского комитета защиты мира дополнительно разъяснил: «Присоединение Нагорного Карабаха к Армении будет означать вечный Сумгаит». Горбачев оказался человеком слова: пока в Азербайджане оставались армяне, там действительно продолжался «Сумгаит» и не его, Горбачева, вина, что «Сумгаит» не сразу удалось распространить на Карабах.

Серьезной уликой против союзного руководства служат действия войск в Сумгаите. Чувствуя это, Горбачев воспользовался удобным случаем — транслировавшимся по ЦТ заседанием Президиума ВС СССР 18 июля 1988 года — чтобы пустить в оборот многократно повторенное заклинание: «Войска опоздали на три часа», что дало установку как пропаганде, так и следствию по сумгаитским делам.

На самом деле войска вошли в город только утром 29 февраля, но и оказавшись там, они ограничились установлением контроля над центральными улицами и еще сутки не препятствовали погромам. Патрули, оснащенные БТР, не откликались даже на прямые призывы о помощи, ссылаясь на отсутствие приказа.

Но простым отсутствием приказа, чьей-то нераспорядительностью или безынициативностью всего этого не объяснить. Вникаем в ситуацию. 29 февраля около дома 26 в квартале 41-а долго и мучительно умерщвляли членов семьи Мелкумян. Кричали жертвы, ревела толпа в 400 человек, командовали мегафонщики, горели костры, из окон летела мебель. Менее чем в двухстах метрах от этого дома, в ПТУ N 49, была расквартирована прибывшая из Ростова часть вооруженной милиции — люди, профессионально ориентированные на борьбу с правонарушителями и спешно переброшенные издалека именно для наведения порядка. Тем, кто свыкся с современными стандартами беспредела, напомним, что в то время погромщиков могла смутить даже двустволка — в руках потенциальной жертвы. В этом свете бездействие ростовских милиционеров представляется не только аморальным, но и настолько необычным, что его не объяснить простым отсутствием приказа действовать: нужен был строжайший приказ НЕ действовать, что бы ни случилось.

По свидетельствам военных, такой приказ исходил в конечном счете от секретарей ЦК Разумовского и Демичева, которые с 22 февраля находились в Баку, в двадцати пяти километрах от Сумгаита. Вероятно, не доверяя исполнителям, авторы этого приказа распорядились отобрать оружие у солдат армянской и грузинской национальностей.

Еще ближе к месту действия — в самом Сумгаите с утра 27 февраля расположился заместитель заведующего отделом ЦК КПСС Харченко, который, по его словам, регулярно докладывал обстановку в Москву.

Показательны эволюции той злополучной воинской части, которую бросили на усмирение мифической кафанской резни. После прозябания в Кафане она была спешно отправлена в Сумгаит, где оказалась не позднее 28 февраля, то есть раньше других частей, однако в город не вошла, а блокировала его с юга якобы с целью не дать погромщикам прорваться к Баку. На самом деле военные не дали вырваться из Сумгаита какому-то числу потенциальных жертв, а в город не впустили их родственников из Баку, журналистов и других «лишних» свидетелей.

Приведенных улик достаточно если не для оглашения приговора, то, во всяком случае, для возбуждения против ряда высших руководителей (в том числе против самого Горбачева) уголовного преследования по подозрению в причастности к подготовке и осуществлению погрома в Сумгаите.

Разумеется, расследование, начатое союзной Прокуратурой, преследовало совсем другие цели. Беззакония, допущенные следователями и судами по сумгаитским делам, проанализированы в статьях юристов, представлявших интересы потерпевших. В действиях следствия и судов проявились следующие задачи, поставленные перед ними политическим руководством страны**: обрубить вожжи, ведущие наверх от непосредственных исполнителей. Под суд не попал ни один из уличных распорядителей-мегафонщиков, не говоря о более серьезных фигурах;

не дать хода малейшим намекам на согласованность действий погромщиков, наличие организации, плана.

———————————————————————-
(*) Речь не только о войсках, введенных 25 февраля в Ереван. Не позже 18-го войска были срочно брошены в Кафан, где, как объяснили офицерам, 20 февраля готовилась резня азербайджанцев. На деле никакого криминала выявить не удалось. О «кафанских событиях» и дальнейших перемещениях брошенных в Кафан войск см. ниже.

(**) Еще один пример использования «карабахского полигона»: группу следователей, занятых сумгаитскими делами, возглявлял следователь союзном Прокуратуры Галкин, брошенный после этого на ликвидацию гдлян-ивановского «узбекского дела».
———————————————————————-

С этой целью дело было разбито на мелкие эпизоды, рассматривавшиеся разными судами. Даже постановление Верховного суда СССР об объединении двух из множества дел союзная Прокуратура игнорировала. Надзирал за следствием все тот же Катусев, который задолго до его окончания очень агрессивно заявлял, что все разговоры об организованном характере погрома суть измышления, мешающие следствию;

ограничить мотивы погромных действий «хулиганскими побуждениями», исключив политические и националистические мотивы. Так, в призывах убивать армян Верховный суд СССР не усмотрел разжигания межнациональной розни. Политический смысл этой нелепицы раскрыл Горбачев все на том же заседании Президиума ВС СССР 18 июля. Грубо оборвав писателя Вардгеса Петросяна, произнесшего слово «геноцид», он пустился в безграмотные дефиниции вокруг этого термина. Не боясь прослыть круглым невеждой, он добивался одного: отвести обвинения в геноциде от себя и своей команды.

Всем этим целям вполне отвечало и сокрытие Прокуратурой СССР огромного массива материалов, поступивших из Прокуратуры Армении, — протоколов допросов беженцев. Ни один из них не был использован в суде*.

Труднее объяснить стремление правосудия и пропаганды оберечь и рядовых погромщиков. Начать с того, что в Сумгаите было задержано всего 94 человека — число, вопиюще несоразмерное с масштабом катаклизма. Трудно сказать, сколько из них пред стало перед судом: вразумительное освещение в печати получил лишь московский процесс в Верховном суде СССР, по которому проходило трое обвиняемых, остальные проводились в Азербайджане под аккомпанемент новой волны погромов, что исключало участие в процессах свидетелей и юристов-армян и что без сомнения привело к сокрытию ряда невыгодных для обвиняемых обстоятельств, не говоря уж об обстановке в зале суда. Пропаганда оберегала читателей от ужасающих подробностей и вовсю нажимала на жилищную неустроенность многих сумгаитцев, будто бы и подтолкнувшую их на необдуманные действия.

Из майского номера журнала «Народное образование» за 1988 год узнаем, что по итогам 1987 года учебные заведения Сумгаита стали победителями всесоюзного соревнования, а Сумгаит удостоен красного знамени Минпроса СССР и ЦК профсоюза. Не будем утверждать, что победные регалии Сумгаит получил авансом за предстоящий погром, хотя и это не исключено. Но бесспорно февральский погром не побудил ответственные инстанции к пересмотру принятого решения, а стражи цензурного благолепия, у которых с февраля по май было время для размышлений и консультаций с «вышестоящими товарищами», не сочли нужным хотя бы приостановить публикацию.

Поощрения были не только моральные. Решением республиканских властей Сумгаиту и Ходжалу, где в сентябре произошел очередной погром, были выделены средства на социально-экономическое развитие. Двумя годами позже жителям двух погромных столиц — Баку и Сумгаите — была дарована привилегия строить и покупать дома в Карабахе без утраты постоянной прописки в этих городах. Такие поощрительные меры явно не сводятся к желанию обрубить тянущиеся наверх вожжи, скорее напротив — они их демаскируют. Спрашивается, зачем все это?

———————————————————————-
(*) Теперь эти материалы, вероятно, покоятся в недрах Прокуратуры РФ — достойной правопреемники старшей союзной сестрицы.
———————————————————————-

Объяснение одно: погромы были приняты на вооружение прочно и надолго. Власти заботились о сохранении погромных кадров и, главное, той питательной среды, на которой предстояло взращивать смену. Поэтому важно было смягчить шок от первого большого погрома, испытанный большинством психически здоровых людей как в Азербайджане, так и вне его.

Успехи пропаганды в психологической стерилизации общественности ошеломляют. Уже с осени 1988 года в корреспонденциях и аналитических материалах о продолжающихся погромах мы не найдем прежнего смятения. И «демократы» и «партократы», наработав пропагандистские шаблоны, уверенно завертели свои шарманки, под звуки которых погромные предначертания руководства воплощались в жизнь*.

Понадобилось неполных три месяца для того, чтобы поощрение союзного руководства было воспринято на местах, чтобы низовые организаторы и исполнители погромов убедились в том, что они на правильном пути.

В середине мая очередной погром произошел в Шуши (разрозненные нападения, избиения, а с апреля — обстрел армянских сел из градобойных орудий не в счет: все это продолжалось без заметных пауз).

Началось с митингов, на которых требовали выселения армян и ликвидации ИКАО. Затем армян стали гнать с рабочих мест, участились избиения, один человек был убит, подверглась разгрому армянская школа. Активизировалось насилие против армян в сопредельных с ИКАО районах Азербайджана, поддержанное митингами в Баку. Примечательно, что майский всплеск насилия последовал за окончанием первого сумгаитского процесса, обозначившего снисходительность правосудия к погромщикам.

В сентябре начался погром в Ходжалу (поселок возле степанакертского аэропорта), где один человек был убит и 40 получили ранения (в том числе огнестрельные), и — снова в Шуши. Попустительство правоохранительных органов (в данном случае — Прокуратуры СССР) было предельно откровенным. В Ходжалу ею были привлечены к ответственности лишь два человека, остальные погромщики прощены без суда с учетом положительных характеристик с места работы (см. «Известия» за 10.2.89).

К ноябрю погромы охватили все города Азербайджана, где было «армянское население, в особенности Кировабад (Гянджу), Нахичеван, Мингечаур, Ханлар, Шамхор, Шеки, Казах. Были погромы и в Баку. По числу жертв и жестокости расправ ноябрьские погромы не уступали сумгаитскому, а по глобальным последствиям намного его превзошли. Именно в ноябре и декабре 1988 года из Азербайджана бежало почти все армянское население, за исключением бакинцев. В Кировабаде погромщики убили офицера и двух солдат. Жертвы среди военных были официально признаны впервые, хотя, по некоторым данным, они были и в Сумгаите.

Занятна оценка, данная этим событиям лидером Азербайджана А.Везировым в его выступлении на пленуме бакинского горкома: «Проходят митинги. В целом они носят мирный характер. Однако под влиянием определенных сил у нас активизировались преступные элементы. Хулиганские выходки произошли в 17 городах и районах республики. Ранено немало людей, есть жертвы».

Для осенних погромов характерно новое качество: пропагандистская поддержка средств массовой информации. В подстрекательских передачах АзТВ видные деятели культуры кликушествовали о засилье инородцев и рабской доле азербайджанского народа. Такие же речи велись на несанкционированном митинге в Баку, начавшемся 17 ноября.

Оргкомитет этого митинга, ставший позже ядром Народного фронта Азербайджана, впервые более или менее внятно сформулировал требования по карабахскому вопросу. Они сводились к упразднению автономии ИКАО, заселению ее азербайджанцами, «наказанию» руководителей области и лидеров карабахского движения, созданию автономии в местах компактного проживания азербайджанцев в Армении**.

Вопреки или в согласии с замыслом нарождающейся оппозиции митинговая истерия вскоре вылилась в беспорядки и погромы. Город украсился портретами сумгаитских убийц в компании с портретами бывшего первого секретаря сумгаитского горкома, а также аятоллы Хомейни. Введенное с 24 ноября особое положение и комендантский час мало что изменили: митинги и бесчинства продолжались, что вызвало возмущение в Ереване, где введенное в тот же день особое положение (при отсутствии каких-либо беспорядков) проводилось в жизнь неукоснительно.

Пожалуй, именно осенью 1988 года Азербайджан окончательно канул в ту пучину всеобщего шовинистического помрачения, просвета в котором не видно до сих пор***.

Считается, что осенние беспорядки подтолкнуло известие о реконструкции в местности Топхана (Хачин-Тап) в НКАО филиала одного из заводов Армении. На митингах и с телеэкрана ораторы, захлебываясь рыданиями, рассказывали о гибели заповедной рощи, национальной или даже общемусульманской святыни. Конечно, слушатели (за единичными исключениями) впервые слышали название Топхана, а выступавшие не могли объяснить, в чем состоит ее уникальная ценность, но все это не имело никакого значения, равно как и заключение авторитетной московской комиссии о том, что место представляет собой закустаренный выгон, ни в каких охранных реестрах не упомянутый, что строительство там пансионата (а вовсе не завода) не может нанести какого-либо ущерба. Никого не успокоило и сообщение о запрете строительства.

Впрочем, на фоне многих других пропагандистских перлов психоз вокруг Топханы может показаться образцом рассудительности. Так, известный поэт Б.Вахабзаде воспламенял патриотические чувства телезрителей такими доводами. Оказывается, все лучшие рабочие места в республике захвачены инородцами. Поэтому азербайджанские юноши уезжают в Россию, а молодые патриотки до сорока лет героически сберегают целомудрие, лишь бы не вступить в расово неполноценный брак. Российский читатель да сдержит здесь ухмылку: над кем смеетесь…? Такие истерические сопли размазывают и по нашим телеэкранам, а число россиян, серьезно этому внимающих, давно превысило население Азербайджана. Но нашим «нашим» все же недостает фантазии — Восток есть Восток, О русском патриотическом движении сорокалетних девственниц что-то пока не слышно.

Поживем — увидим.

———————————————————————-
(*) Среди немногих авторов, чье сознание не смогла затуманить перестроечная кутерьма, хотелось бы отметить Андрея Кубрика. Его статья «Российская интеллигенция оказалась терпимой к расизму» была опубликована в журнале «Страна и мир» (1990,- 1 /55/).

(**) Сам по себе последний лозунг не содержит ничего противозаконного, однако насколько отличны обстоятельства и формы его выдвижения от тех, что сопутствовали требованиям карабахских армян! В одном случае идея изменения статуса территории исходила от ее населения и была подкреплена референдумом, во втором — жители территории (азербайджанцы в Армении) играли пассивную роль объекта политических притязаний и своего мнения никак не обнаруживали. Тот факт, что этот лозунг вопреки всякой логике сочетался с требованием упразднения уже существовавшей автономии для армян, говорит о том, что заботой об азербайджанцах в Армении и вообще правозащитными побуждениями тут и не пахло, а авторы лозунга рассматривали его как один из политических козырей. Подтверждение этому находим и в таком факте: несколько позже с требованием создать для них автономию выступили азербайджанцы, живущие в Марнеульском районе Грузии. Немедленно прибывшие из Баку эмиссары НФА вынудили местных азербайджанцев отказаться от их требований.

(***) Атмосферу тех дней выразительно передает бакинский дневник некого М.А., озаглавленный для публикации «Теперь я знаю, что чувствовали евреи в Германии в 1938 году» (еженедельник «Круг», Тель-Авив, 23.7.89). Между прочим, автор пишет о выступлениях на бакинском митинге «братьев палестинцев» и о росте антисемитских настроений. Под впечатлением происходящего он и многие его знакомые приняли решение о немедленной репатриации в Израиль.
———————————————————————-

2. Исход азербайджанцев из Армении: миф и реальность

Ноябрь 1988 года был отмечен первыми насильственными действиями против азербайджанцев в Армении. Эта тема плохо изучена и освещена, несмотря на то (а скорее благодаря тому), что она служит предметом бесконечных пропагандистских спекуляции. Азербайджанская пропаганда регулярно выступает с разоблачениями, которые немедленно подхватываются российской (прежде — советской) прессой всех расцветок и фасонов. И хотя почти все такие открытия оказываются фальшивками, они откладываются в пропагандистском багаже и кочуют из статьи в статью.

Типична в этом отношении история так называемых кафанских событий. Азербайджанские авторы не могут прийти к согласию об их датировке: чаще всего их относят к февралю 1988 года (канун «Сумгаита»), но иногда удревняют на несколько месяцев, очевидно, с целью предварить ими погром в Чардахлу *. Что же было в Кафане?

Еще до сессии Нагорно-Карабахского облсовета в граничащий с Азербайджаном Кафанский район Армении нагрянула воинская часть для предотвращения резни азербайджанцев, назначенной согласно «поступившим в Москву сигналам» на 20 февраля. 26 числа в Кафан прибыл генерал Альберт Макашов с полномочиями мобилизовать войска из Нахичеванской АССР. Проверяющие из ЦК КПСС, КГБ и МВД СССР, штаба ЗакВО никаких признаков готовящихся беспорядков не обнаружили. Было зафиксировано лишь два правонарушения: попытка поджога азербайджанской школы ее же директором-азербайджанцем и нападение на поезд Ереван-Кафан Вдумчивые, эксперты в лампасах провели даже анализ миграции азербайджанцев из района. Он не дал ничего примечательного, если не считать внезапного отъезда примерно 200 азербайджанцев в Баку 27 февраля одним поездом. По словам этих людей, причиной их отъезда были уговоры родственников из Азербайджана**. Несколько позже информация об итогах проверок, подтвердившая отсутствие, какого-либо притеснения азербайджанцев в Кафанском районе, была передана по АзТВ, лопала она и в центральную прессу (см., например: О.Кулиш, Д.Меликов, «Черным семенам не прорасти» — «Социалистическая индустрия», 27.3.88).

Понятно, что Кремлю были бы на руку притеснения азербайджанцев в Армении или в Карабахе, однако предназначение их было другое, чем у армянских погромов в Азербайджане, поэтому иным был подход к их организации и освещению. Сами по себе преследования азербайджанцев Кремлю нужны не были, ведь Азербайджан ни в чем перед руководством не провинится, его не за что было наказывать; азербайджанский национализм, напротив, нуждался в поощрении. Однако, как об этом откровенно сказано в рекомендациях Института востоковедения, нужно было «раздувать малейшие столкновения, называя виновниками армян», то есть в своих азербайджанских провокациях Кремль преследовал исключительно пропагандистские, а не карательные цели. Поэтому взамен антиазербайджанских акций со стороны армян он мог удовольствоваться газетными утками на эту тему. Образно говоря, Кремлю было важно, чтобы азербайджанцы убивали армян по-настоящему, а армяне азербайджанцев — на страницах газет***.

Это не означает, однако, что провокационных попыток разжечь антиазербайджанские настроения не было вовсе. Помимо аскеранских и кафанских интриг следует упомянуть таинственные случаи массовых отравлений на предприятиях Армении летом 1988 года, в которых (во всяком случае, по некоторым версиям) были замешаны местные азербайджанцы, сразу после происшествия скрывшиеся в Азербайджане. Ни одно расследование по этим случаям не было доведено до конца.

Но, несмотря на эти происки, на известия о Сумгаите и других погромах в Азербайджане, на поток беженцев оттуда, несмотря на бесконечные нападения в Карабахе, до ноября никакого насилия над азербайджанцами не наблюдалось. Все лето в Ереване продолжал работать азербайджанский театр, нормально завершили учебный год азербайджанские школы. (В Баку, где армян было больше, чем азербайджанцев во всей Армении, не существовало ни армянского театра, ни школ.)

О положении национального меньшинства довольно уверенно можно судить по тому, насколько его представители позволяют себе критику и претензии. Беженцы из Азербайджана рассказывают вещи, от которых волосы становятся дыбом, но никому еще не довелось слышать публичных жалоб, а тем более претензии от представителей национальных меньшинств, находящихся в Азербайджане или собирающихся туда вернуться. Все они только благодарят и кланяются.

Весной и в начале лета 1988 года на экранах ЦТ стали появляться армяне, вернувшиеся в Сумгаит, они пользовались относительным затишьем для эвакуации имущества я сбережений, но перед камерами — благодарили местные власти и соседей за сохраненные дома, уверяли, что никогда не покинут любимого города, где им ничто не угрожает. Часть этих репортажей была итогом прямого шантажа и угроз, в других случаях нужный ответ подсказывал инстинкт самосохранения.

———————————————————————-
(*) С датами и цифрами азербайджанская пропаганда и ее московские ретрансляторы вообще не в ладу. Так, известный уже нам Э.Джафаров. отстаивая в публичной дискуссии свою версию сумгаитского погрома, ввел в оборот курьезную дату 30 февраля. Но курьезами дело не ограничивается. В начале июнь с. г, по телеэкранам и газетным полосам закочевали сенсационные данные о численности азербайджанцев в Иране., которая составляет будто бы 20 миллионов (см., например, статью Д.Макарова «Куда шагает Азербайджан» в «АИФ» N 20 за май 1992 года, где отдается дань и хяфанскому мифу). Лень, невежество и недобросовестность идут, как всегда, рука об руку Достаточно раскрыть справочник, чтобы убедиться, что приведенная цифра сильно преувеличена. Но авторы и редакторы оставляют этот труд читателю в качестве самостоятельного упражнения.

(**) Маневры этого поезда и вокруг него весьма загадочны. Примерно на полпути он был задержан в райцентре Имишли, куда для бесед с пассажирами прибыли зампредсовмина АзССР А.Расизаде, руководители Имишлинского и Зангеланского районов Азербайджана и вызванные телефонограммой руководители Кафанского района. Пассажиры заявили об отсутствии у них претензий к армянам, после чего поезд продолжал путь. Недостаток фактических данных оставляет слишком много свободы для различных версий этой железнодорожной одиссеи. Вот как суммирует свои впечатления тогдашний первый секретарь Кафанского райкома: «При возвращении назад (из Имишли. — К. В.) на машинах руководящих работников соседней республики мы были остановлены агрессивно настроенной толпой, которая забросала автомашины камнями. Здесь мы, втянутые в провокацию вместе с азербайджанскими руководителями, наивно подтверждали факты о стабильном положении в Кафане, не зная, что в Сумгаите уже идут погромы» (Р.Гонян, «Что было в Кафане» — газета «Коммунист» (Ереван), 9.1.90).

(***) Отсюда идет так возмущавшая армян практика «выравнивания вины», в силу которой любые эксцессы в Армении и Карабахе преувеличивались или просто выдумывались, в Азербайджане — преуменьшались и замалчивались.
———————————————————————-

Тем временем в памятной многим телепередаче Г.Боровика «Позиция» учителя азербайджанской школы в Ереване, не опасаясь за последствия, критиковали ереванские акции протеста, выражали тревогу за свое будущее, хотя конкретных ее источников не указывали. В мае в Степанакертском пединституте был устроен «круглый стол» (напомним, что и в этом вузе, и в городе, и в области, и в их руководстве азербайджанцы были в меньшинстве). Участник этого мероприятия Л.Василевский приводит обширные цитаты из упомянутой выше статьи «Туча в горах». Студенты и преподаватели — азербайджанцы вели себя более чем уверенно: они открыто порицали карабахское движение; несмотря на наводящие вопросы, стойко уклонялись от осуждения сумгаитского погрома; обижались на декана-армянина, упомянувшего Сумгаит в парадной речи по случаю годовщины образования АзССР (28 апреля), на ректорат, уступивший сумгаитским беженцам часть студенческого общежития.

Отсутствие прямых притеснений не означало, конечно, что у азербайджанцев в Армении не было поводов для беспокойства. Погромы и их очевидное поощрение со стороны государства способствуют укреплению в сознании людей идеи коллективной ответственности, что не могло не внушить представителям азербайджанского меньшинства тревоги за свое будущее в Армении. Это выразилось в оттоке азербайджанского населения из Армении летом 1988 года, чему способствовал и очень выгодный курс жилищного обмена: во-первых, условия исхода армян из Азербайджана заставляли иx быть сговорчивыми при обмене, во-вторых, их было значительно больше, чем азербайджанцев в Армении, в-третьих, среди армян преобладали горожане, предлагавшие для обмена более благоустроенное жилье, чем азербайджанцы в Армении — по преимуществу сельские жители.

Все же без насилия не обошлось и в Армении. В ноябре сюда хлынуло около 200 тысяч истерзанных беженцев, в Азербайджане набирала силу осенняя волна погромов, а союзные власти не только не думали ей препятствовать, но и ввели особое положение в Ереване, разогнав сессию Верховного Совета Армении, пытавшуюся осудить погромы. Копившееся напряжение прорвалось насилием; азербайджанцев стали изгонять из некоторых сельских районов Армении. Этому отчасти способствовал порядок введения особого положения. Сначала его ввели в Ереване, где ни до, ни после этого не было правонарушений на национальной почве, и лишь через две недели — там, где они фактически происходили. Этому не следует удивляться: цель особого положения в Ереване состояла не в предотвращении насилия, а в разгоне сессии Верховного Совета. Пик насилия пришелся на конец ноября, когда были отмечены и убийства азербайджанцев. Их исход продолжался и в декабре, что в большой степени объяснялось уже землетрясением 7 декабря.

Вряд ли нужно специально доказывать, что насилие по национальному признаку не может быть оправдано никакими обстоятельствами и подлежит безоговорочному осуждению. Однако этот бесспорный факт не лишает исследователя права на сравнительный анализ эксцессов на национальной почве в Азербайджане и Армении, тем более что они стали предметом политических спекуляций, затемняющих истину.

Прежде всего, отметим, что в Армении не было зафиксировано ни одного случая истязаний, пыток, издевательств, которыми изобилует история погромов в Азербайджане.

В Армении в результате правонарушений на национальной почве за три года погибло 26 азербайджанцев, в том числе с 27 ноября по 3 декабря 1988 года — 23. в 1989 году — один в 1990 — двое (о происхождении и злоключениях этих цифр см. ниже). Число армян, убитых в Азербайджане, во много раз больше и в точности неизвестно, но дело даже не в цифрах, а в датах — убийства в Азербайджане продолжались с февраля 1988-го, по крайней мере, до января 1990-го. Таким образом, в Армении мы, скорее всего, имеем дело со стихийной и кратковременной вспышкой насилия, в Азербайджане — с планомерным процессом.

В столкновениях с азербайджанцами в Армении погибло 17 армян. То есть счет убитых — 17 на 26 — скорее говорит именно о столкновениях, чем об избиении беззащитных. Это согласуется с утверждениями ряда армянских источников о том, что в некоторых случаях инициаторами стычек были сами азербайджанцы, подстрекаемые из Баку.

В Азербайджане картина совершенно иная. Есть два сообщения о гибели в связи с погромами в Азербайджане самих азербайджанцев. В первой официальной информации о Сумгаите говорилось о шести погибших неармянах; обстоятельства их гибели не упоминались, и больше к этому официальные источники не возвращались. По неофициальным данным, эти шестеро были раздавлены армейским БТР во время столкновение с войсками. Второе сообщение, неофициальное, — о бакинце Аванесове, который в январе 1990 года в порядке самообороны зарубил топором двух погромщиков. Есть все основания полагать, что история с Аванесовым — чистый вымысел.

Выше говорилось о пропагандистской поддержке погромных действий средствами массовой информации Азербайджана. Начавшись с замалчивания преступлений в Сумгаите и осторожных поначалу поисков «смягчающих обстоятельств» для сумгаитских убийц, эта пропагандистская кампания в ноябре 1988 года вылилась в беспрецедентную шовинистическую истерию, а в январе 1990-го СМИ открыто тиражировали призывы к физическому уничтожению армян. Существенную роль в этой кампании играли представители художественной и научной интеллигенции. Помимо уже упомянутых истерических телерыданий поэта Вахабзаде сошлемся на его же погромные призывы в январе 1990 года, научные и публицистические труды академика З.Буниатова, предложенный сотрудниками А.Н АзССР план «интернационализации НКАО по примеру Баку» (см. академическую газету «ЕЛМ» за сентябрь 1989 года), отправлению ими в дни сумгаитского погрома хулиганскую телеграмму президенту АН Армении В.Амбарцумяну, в которой армяне вообще и едва ли не сам В.Амбарцумян, в частности, обвиняются в организации и Сумгаитского погрома и геноцида 1915 года. На митингах призывы к убийствам зазвучали еще раньше и откровеннее, чем в СМИ*

Нельзя сказать, что все публикации и выступления в Армении за четыре с лишним года конфликта были абсолютно безупречны, но ничего, даже отдаленно напоминающего оголтелую ксенофобию азербайджанской пропаганды, там не было, не говоря уж об открытых призывах к насилию**.

———————————————————————-
(*) В своих выступлениях на «внешний рынок» некоторые азербайджанские пропагандисты из бывшей оппозиции утверждали, что многие представители интеллигенции республики, целые коллективы (в частности той же АН) направляли в центральные газеты заявления с осуждением армянских погромов, извинениями и соболезнованиями в связи с ними, но газеты отказывались печатать эти материалы, желая создать у общественности негативное представление о нравственном облике азербайджанского интеллигента. Об этом говорил не раз уже упомянутый Э.Джафаров, в мае 1990 года на конгрессе востоковедов в Лондоне такое заявление сделала Лейла Юнусова Нет ни малейших сомнений в том, что все это пропагандистский вымысел. Что мешало опубликовать подобные материалы в том же «ЕЛМе»** Кому как не Л.Юнусовой многолетнему корреспонденту «Экспресс хроники» должно быть известно о существовании независимой прессы? Почему, наконец, «соболезнования и извинения» не направляются по адресу, где их публикация была гарантирована, чему порукой как появление аналогичных материалов из Таджикистана после армянских эксцессов в Душанбе (февраль 1990 года), так и публикации самой Л.Юнусовой в армянских газетах? Нет, хотя автор ничуть не лучшего, чем Л.Юнусова, мнения о роли центральных (теперь российских) СМИ в карабахской трагедии, он вынужден заключить, что в данном случае на них возводят напраслину.

(**) Характерен в этом отношении проект ответа сотрудников АН АрмССР на упомянутую выше телеграмму их азербайджанских коллег. Видимо, сочиненный в минуту вполне объяснимого гнева, он был чересчур запальчив и переходил границы дозволенного в части национальной этики. Очевидно, но здравому размышлению авторы проекта осознали это, и он так и остался проектом.
———————————————————————-

Что же до выступлений на митингах, то активисты карабахского движения неустанно подчеркивали, что оно не направлено ни против азербайджанского меньшинства в Армении, ни против азербайджанского народа в целом.

С указанным различием связано, несомненно, и такое обстоятельство. В Азербайджане самые выдающиеся примеры насилия локализовались в столице и крупных городах, в Армении оно имело место только в отдаленном (по масштабам республики) захолустье; то есть в первом случае насилие было важной составляющей общественно-политических процессов, во втором — свершалось вопреки им.

Итоги сравнительного анализа говорят, как видим, не в пользу Азербайджана. Справедливости ради отметим, что тому были и объективные причины.

В Армянской ССР, которая в момент образования была почти мононациональной и оставалась самой мононациональной союзной республикой на протяжении всей истории СССР, агитация, основанная на идее о засилье инородцев, захвате ими «теплых мест» и т.п., в силу своей явной абсурдности имела бы очень мало шансов на успех. Напротив, в АзССР в момент ее образования «заглавная» национальность не располагала уверенным большинством, а в столице и некоторых городах еще долго оставалась в меньшинстве. В сочетании с советским принципом ранжирования национальностей и искусственной их подгонкой под установленный ранг (вспомним, например, сложившуюся практику продвижения руководящих кадров) это создавало благоприятную почву для гипертрофии национальной озабоченности *.

Не забудем также, что политические цели Кремля заставляли его большую часть своих погромно-провокаторских усилий прилагать именно в Азербайджане, а не в Армении.

Думается, однако, что важнее этих исторических и политических обстоятельств было различие идеологического характера. Лежавшая в основе карабахского движения идея самоопределения народов в гораздо меньшей степени подвержена злокачественному перерождению в ксенофобию и шовинизм, чем идея национального и государственного престижа или величия, так называемой территориальной целостности, вдохновлявшая общественную активность в Азербайджане.

Хотя долгожданное насилие над азербайджанцами в Армении было в полной мере использовано пропагандой, в деле выявления и наказания виновных союзная Прокуратура проявила не больше рвения, чем при расследовании сумгаитских дел. К сожалению, то же можно сказать об азербайджанских правозащитниках, для которых политико-агитационные цели заслоняли собой задачу установления истинной картины событий **. В подтверждение сказанного познакомим читателя с одной поучительной историей «из жизни цифр».

Как утверждают злые языки, пушкинисты не могут простить Жуковскому того, что он остановил часы в момент смерти Пушкина, подрубив на корню несметное число диссертаций, посвященных уточнению этого момента. Столь же бесчеловечно поступили органы внутренних дел Армении, задокументировав все случаи убийства азербайджанцев. Весной 1989 года на сессии ВС АзССР глава МВД республики сообщил о 23 убитых в Армении азербайджанцах. Затем в статьях азербайджанских, а следом и московских авторов стали появляться упоминания о «сотнях», а потом и «многих сотнях» погибших. Наконец, в «Экспресс-хронике» N 9 от 26 года февраля 1991 г., в статье Арифа Юнусова увидел свет поименный список 215 азербайджанцев, убитых в Армении. Анализ этого списка дал следующие результаты. 25 человек из названных Юнусовым действительно были убиты в Армении, остальные 190 либо были живы на момент публикации, либо умерли естественной смертью (как правило, за много лет до приписанной им даты гибели), либо никогда не жили в Армении. Одного убитого А.Юнусов в свой список почему-то не включил.

Анализ, представленный в неопубликованной статье Мери Юзбашян «Зачем понадобилось фабриковать «список жертв» погромов в Армении в 1988-90 гг.», почти не оставляет сомнений в том, что список Юнусова — результат намеренной фальсификации. Примечательно, что «Экспресс-хроника», некогда известная именно своей точностью и уважением к факту, отказалась публиковать материал с анализом юнусовского списка, хотя в самой статье А.Юнусов приглашал читателей сделать возможные уточнения***. Исследователи сумгаитской трагедии, которые в отличие от А.Юнусова не могли рассчитывать на содействие органов внутренних дел Азербайджана, в своей книге «Сумгаит, геноцид… гласность?» перечислили лишь те же 30 жертв Сумгаита, обстоятельства гибели которых не вызывают ни малейших сомнений и зафиксированы в свидетельствах о смерти. Реальное число жертв сумгаитского погрома, безусловно, значительно больше, и можно себе представить, что авторы книги о Сумгаите испытывали сильное искушение представить читателю максимально широкий список жертв. То, что они предпочли оставаться в рамках строго доказанных фактов, говорит об их добросовестности как исследователей и правозащитников. В противоположность этому произведение А.Юнусова — это оружие информационной войны, лишь замаскированное под инструмент правозащитника.

Данные о числе армян и азербайджанцев, покинувших прежние места проживания, казалось бы, не оставляют свободы для арифметических махинаций. Число армян в АзССР (около полумиллиона, в том числе в границах нынешней НКР — примерно полтораста тысяч) и азербайджанцев в Армении (около 170 тысяч) объективно зафиксировано статистикой еще до начала конфликта. Известно, что в конечном итоге Азербайджан покинули все армяне (кроме карабахских), Армению — все азербайджанцы (за единичными, статистически не значимыми исключениями). Это не мешает публицистам писать о 300, и даже о 500 тысячах азербайджанских беженцев из Армении. Не стоит этому удивляться. Если «АИФ» может своей властью поселить в Иране лишние миллионы азербайджанцев, то почему бы не выгнать лишние полмиллиона из Армении?

Погромная активность в Азербайджане, то затихая, то вспыхивая, продолжалась и после ноября 1988 года, пока не завершилась грандиозным бакинским погромом января 1990 года. Но погромами изобретательность ястребов-интриганов не исчерпалась. В их арсенале были еще такие затеи, как железнодорожная блокада Армении и разгром государственной границы на рубеже 1989-1990 годов.

———————————————————————-
(*) Следы этой гипертрофии можно найти даже в таком неожиданном месте, как литературоведческие и юбилейные статьи о Низами, предисловия к изданиям его сочинений… Те из соотечественников, кто помнит кампанию «Россия — родина слонов» эпохи позднего репрессанса, усмотрят здесь немало параллелей.

(**) Кажется, единственный, кому пришло в голову поинтересоваться, в каком состоянии находятся дела задержанных в Армении в ноябре 1988 года, — председатель Комитета по правам человека ВС РФ Сергей Ковалев. На парламентских слушаниях по Карабаху в мае-июне 1991 года на его вопрос представитель МВД Армении ответил, что большая часть дел передана судам.

(***) После сумгаитского погрома в армянском самиздате ходили списки погибших, составленные со слов беженцев и насчитывающие в совокупности несколько сотен фамилий.
———————————————————————-

КОНСТАНТИН ВОЕВОДСКИЙ

Pro Armenia N 1, 1993

Все материалы проекта «Карабахский фронт Москвы»

Будем признательны за материальную помощь нашему проекту, которую можно сделать через:

— систему денежных переводов PayPal

— или форму «Яндекс Деньги»:

Свои предложения и замечания Вы можете оставить через форму обратной связи

Ошибка: Контактная форма не найдена.