«Наша Среда online» — Карабах – это не только вкусно, но и полезно рукодельно, — наставлял меня Дима Егоров, лучший в Москве гид по непризнанной республике. – Поезжай на юг, в Гадрутский район, там во многих сёлах есть кузнецы. Они делают цакаты, такие полусерпы-полутопорики. В хозяйстве вещь незаменимая – и деревце срубить, и сквозь заросли ежевики продраться, и щепок для печки наколоть.
— А ножи они делают? – на всякий случай спросил я, вспомнив о недавнем общении с мастером-ножевиком в Ферганской долине.
— Нет, только цакаты. Но тебя это карабахское изобретение точно впечатлит!
Дима ещё не закончил писать, а я уже мучил поисковики, пытаясь понять, как это выглядит. Нашлось не много, но достаточно для первого впечатления. Оно действительно было похоже на серп с длинной ручкой и одновременно — на абордажный крюк или оружие восставшего крестьянства. Первобытная простота и грубое изящество. Точно так же, как и двадцать, и двести лет назад. Так в дорожном блокноте появилось ещё одно напоминание: «Посмотреть на работу карабахского кузнеца». И что вы думаете? Прогуливаясь с утра по степанакертскому базару, чтобы попробовать всё съедобное и таким образом позавтракать я увидел это в скобяных рядах слева от главного входа. Всё-таки не зря говорят: «Будьте осторожны со своими желаниями — они имеют свойство сбываться».
— Это наш карабахский мачете, — улыбаясь, сказал хозяин небольшой лавки, где кроме цакатов было почти всё, от гвоздя до бензопилы. Мы познакомились. Его звали Эрик, жил он в Степанакерте, а «мачете» привозил из деревни от троюродного брата. Тот, собственно, и был кузнецом.
— Запиши: село Азох, Стёпа Айрапетян. Там спросишь – любой подскажет, где его дом, — сказал Эрик на прощание. С того дня я решил непременно увидеть, как появляются на свет цакаты. Азох находится как раз в Гадрутском районе, который Дима отрекомендовал как всекарабахский заповедник кузнечного ремесла. Неподалёку от села расположена знаменитая пещера со следами поселения древнего человека. Но что такое незапамятная древность по сравнению с живой историей? Проигнорировав стоянку каменного века, мы вместе с попутчиком, фермером из соседнего села Тох, поехали знакомиться со Степаном.
— Барэв дзэс! А где дом такого-то? – И первый же прохожий указал, что мы почти приехали. Стучимся в ворота, открывает пожилая женщина – оказалось, мама Степана. Появляется и сам кузнец, улыбается неожиданным гостям, от души зовёт зайти: будут гости – Бог не обделит дом заботой.
Родился и вырос Стёпа не здесь — в Азербайджане, как и множество армян, живущих в постсоветском Карабахе. «Баку, район Завокзальный!» — повторяет он с нескрываемой гордостью. В Завокзальном, как и в другом бакинском районе, Арменаване, до конца 80-х армяне составляли большинство. Но общались, как и все в городе, преимущественно на русском.
«На нём мы говорили друг с другом, а в семьях — тоже по-русски. Или на армянском, азербайджанском, на идиш… У кого как было заведено.
На Завокзальной царила дружелюбная атмосфера и слегка приблатнённые нравы. Ценился юмор, свой, армяно-бакинский. Вся жизнь мальчишек — от ранней весны до поздней осени — проходила во дворе. Даже кинофильмы летними вечерами смотрели всем двором: экраном служила белая простыня, прикреплённая к стене, а зрители занимали места, выходя со своими стульями, раскладушками и табуретками.
Во дворах гоняли мяч, играли в нарды и шахматы, травили байки и анекдоты… Драки случались крайне редко, а чрезмерно импульсивных мальчишек парни постарше быстро ставили на место: остынь, братан, ты не прав… Зачем распускать кулаки, когда можно жить, кайфуя друг от друга?» — пишет о тех временах бывший бакинец Александр Геронян.
Когда в Баку начались армянские погромы, Стёпина семья бежала в Карабах. Там уже тогда было неспокойно, а с распадом Союза началась война — самая настоящая, беспощадная. Тогда Стёпа лишился глаза, правой кисти и половины запястья и с тех пор здоровается левой рукой. Но молотом всё равно работает справа, надевая на культю специальное приспособление наподобие перчатки.
Простой человек со сложной судьбой. Парень из большого пёстрого города, переселившийся в деревню не по своей воле, но пустивший здесь крепкие корни. Освоивший ремесло, о котором не имел бы никакого представления, сложись всё иначе. Хлебосол, весельчак и пьяница, Гефест и Бахус в одном лице – это всё о Степане.)
На каждую эмоцию у Стёпы один ответ. «Всё-будет-хорошо! Не думай, Вася!» — произносит он тоном Рамзана Кадырова. «Я правду говорю, Вася: всё-будет-хорошо! Разве нет?» — повторяет он, разливая по рюмкам водку, и после трёх или четырёх тостов отправляется в кузницу. Повтора с пятого понимаешь, что этот фирменный «Вася» — не более чем фонетический восклицательный знак. ))
На двери в кузнице прибита старая подкова, на стене – блестящий крест из жести. Обереги? Угадав мой невысказанный вопрос, Стёпа кивает: «Он меня охраняет. Подкова? Почему нет, Вася? И она тоже, ведь это я её делал!»
Две главные вещи в кузнечной работе – металл и огонь. Первое — рессорная сталь от «Москвича» и «УАЗа» — грудой свалено у входа. Второе ещё нужно добыть, наколов щепы из тонкого сухого полена. От воздуха, раздуваемого мехом с электроприводом, щепа разгорается быстрее, от неё разогреваются угли, которые заготовлены заранее. Чтобы ржавая железяка начала превращаться в подкову или цакат, она должна как следует раскалиться. Под ударами молота сталь превращается в прообраз цаката. Часа через полтора он будет закреплён на длинной, как у топора, рукояти из лещины. Постучали ещё, дали остыть, снова раскалили, придали форму…
Теперь — перерыв. Для Стёпы это значит, что пора покурить и накатить по маленькой. «И как я пью, тоже фотографируешь? Ну давай-давай», — карабахский Гефест-Бахус подмигивает и тренированным движением опрокидывает в себя стопку. Через миг в тяжёлой руке хозяина она хлопается на топчан рядом с початой бутылкой. Рядом, едва пригубленное, стоит и моё «угощение». Я внутренне улыбаюсь: знаем, плавали. Когда фотографируешь ты, а не тебя, всегда получается сохранить трезвую голову. Причём независимо от того, как сильно тебя хотят наугощать.
Минуту за минутой железка превращается в клинок довольно грозного вида. Вот он уже почти готов, нужно только посильнее загнуть нос и отсечь самый кончик. Клинок готов. Перед тем как остудить его в воде, нужно поставить клеймо. Похоже, это находка одного Айрапетяна: сколько цакатов я видел за следующие несколько дней – ни на одном не было метки мастера. Цакат из Азоха можно отличить по фирменному знаку — разомкнутому кольцу, что оттиснуто между рубящей частью и обухом. Проще говоря, это русская буква «С», первая в имени кузнеца. Не армянская (там выемка в кольце была бы сверху), а именно русская. Ведь Стёпа – это «Баку, район Завокзальный»!
Сергей Новиков
Сергей Новиков (Россия, Москва)- пишущий журналист и практикующий путешественник, член Русского географического общества (РГО). За пару десятков лет с перерывами проехал от Кавказского хребта до Африканского Рога, от Балкан и Стамбула до Бейрута, Дамаска, Кандагара и Луангпрабанга. Не один год освещал деятельность РГО, в качестве репортёра участвовал в экспедициях на Балтике и в Туве. В составе научной редакции ТАСС создал ряд эксклюзивных материалов, освещающих работу археологов в России и за рубежом. Подготовил сборник очерков из путешествий под рабочим названием «От Агдама до Баграма», который ждёт своего издателя.
