c8c673bf45cf5aeb
  • Пт. Дек 13th, 2024

Искусство чайных пакетиков

Сен 4, 2020

ИНТЕРВЬЮ

«Наша Среда online»Армен Ротч (Армен Аджян), художник, ныне проживающий в Париже, начинал свой творческий путь давно, когда впервые были представлены его работы в армянской группе «Черный квадрат», в которой он состоял в те годы,   затем, в 1988-м году с авангардистами группы «Третий этаж», участвовал в «Первом слёте авангардистов СССР» в Нарве (Эстония), в 1989 г. на выставке «Авангард Армении в Париже» и в 1990 г. на выставке «Третий этаж в Копенгагене». В начале 90-ых годов он обосновался во Франции, где выставлялся в галерее Гарика Басмаджяна  в Париже, затем в городе Шарантон в музее «Искусство и свобода» состоялась персональная выставка его работ. Жена, искусствовед Жильда Гегамян, писала, каким образом художник Армен Ротч «выковал себя, не поддаваясь влиянию действующих в те годы идеологий, пребывая в полнейшей тишине и одиночестве».

— Как рано вы стали интересоваться искусством?

— Я стал заниматься искусством, поступил в художественное училище, где обучился разным ремеслам. В училище я познакомился с ребятами, которые умели думать иначе, и тогда вместе с ними я прошел весь творческий путь. К ним относятся художники Кики (Григор Микаелян) и Мартин Петросян. Для меня стало большим потрясением, когда я впервые в иллюстрациях увидел работы Казимира Малевича и Василия Кандинского. Я сразу понял, что буду работать в стиле абстракции. Потом в дальнейшем в альбомах и книгах мне стали попадаться работы и других абстракционистов.

— Но ведь существовали проблемы с доступом к информации.

— Проблемы были, потому что абстрактное искусство было запрещено. Эту проблему отчасти мы старались разрешить тем, что находили кое-какие книги по искусству в букинистическом магазине, который находился в центре Еревана. Первой моей находкой был альбом известного немецкого живописца Давида Каспара Фридриха, одного из наиболее значительных художников периода романтизма в Германии, там же я нашел книгу с иллюстрациями работ Питера Брейгеля Старшего, кое-какие книги мне присылались из Москвы, потом я получил из Франции альбомы художников – абстракционистов Жоржа Матье и Антони Тапиеса. Их работы стали для меня полным откровением, и я прикладывал усилия, чтобы освоить их приемы.

– Первые творческие шаги вы делали в советские годы, живя в Армении, наверно, художнику-авангардисту приходилось нелегко?

— Трудность заключалась в том, что авангардисты были просто-напросто отвергнутыми и нигде не выставлялись. Мы словно оставались в стороне от всех официальных художественных мероприятий, которые проходили в стране, и тогда мы стали сами решать свои собственные задачи. Таким образом сформировалась творческая группа «Арт-бункер», где мы могли выставляться, встречаться и обсуждать художественные проекты, дискутировать, находить новые решения. На территории института физики мы организовали авангардистскую выставку, на которую пришло много зрителей, некоторые даже представления не имели, что в искусстве существует такое направление, как абстракционизм.

— А каким образом вы пришли к тому, что искусство можно создавать из чайных пакетиков?

— Я в основном создавал абстракции, когда однажды обнаружил, что можно строить композиции из использованных чайных пакетиков. Это произошло случайно: я страдаю бессонницей и очень рано просыпаюсь, первое, что я делаю проснувшись, готовлю кофе или чай. Каждый раз, когда я пил чай, я откладывал окунутые в кипяток чайные пакетики на бумагу, лежащую на столе, и через некоторое время обратил внимание, что их количество становится все больше и больше. Пакетики высыхая получались разных оттенков и когда их набралось заметное количество, я составил из них небольшую цветовую композицию и попробовал создать изображение из несколько большего количества таких же пакетиков, тогда я принялся их откладывать и собирать, через какое-то время пришлось даже обратиться за помощью к другим людям, в то время, я преподавал в одном из учебных заведений и попросил своих учеников принять участие в процессе и собирать использованные  чайные пакетики, мне помогали и соседи, тогда и появилась возможность создавать значительно большие композиции. Спустя некоторое время я обратился за помощью по интернету, тогда к нам стали поступать чайные пакетики большими коробками, и благодаря такому участию мои работы стали очень пространственными.

— А в каких странах и с каким успехом вы выставляли инсталляции из чайных пакетиков?

— Из чайных пакетов я изготовлял инсталляции в городах Франции и Италии, одну инсталляцию я представил на Стамбульской международной выставке современного искусства. Это происходило таким образом: сначала меня приглашали, я знакомился с территорией и изготовлял инсталляцию на месте, иногда даже появлялись волонтеры, принимающие участие в процессе, в таких случаях я управлял ситуацией, давая рекомендации своим помощникам. Пока шла работа над инсталляцией процесс, словно, превращался в чайную церемонию, поскольку все пространство наполнялось чайным ароматами разных сортов.

— Можно ли считать, что эти проекты являются и интерактивными?

— Где-то да, потому что они строятся благодаря общим усилиям. Когда люди из самых разных стран, разных рас и национальностей шлют мне чайные пакетики, все эти пакетики сливаются вместе в общей гамме, выстроившись в единое изображение, и люди, которые никогда не встречались друг с другом  воссоединяются. В этом смысле, благодаря коллективному участию, работа становится общей.

– А возможно ли чем-нибудь заменить чайные пакетики?

— Со временем я нашел способ вместо чайных пакетов использовать штриховку поверхностей и изображать цветовые поля, посредством которых я стал получать трехмерные изображения, в этих случаях штрихи и наплывы цветов, следы и царапины превращаются в изображения, где встречаются воспоминания и противоречия, уверенность и сомнения. Выбранный участок постепенно превращается в сетку нерешительностей и нерегулярных ритмов, позволяя повторно подтвердить в пространстве собственные приемы.

— А можно ли таким же образом получить фигуративные изображения?

— Разумеется можно, но искусство для меня – это высокое понятие, которое никак не соприкасается с реальностью и находится за пределами изображения реальных объектов. Повседневность и без того ставит перед нами множество проблем, которые требуют разрешения, и не нужно перегружать ею еще и творческое измерение. Только искусство дает возможность немного отстранится от реальности и перейти на другой уровень.

– Переехать во Францию и оставаться там действующим художником тоже, наверно, было непросто?

—    Во Франции я сначала переехал к родственникам, у которых жил, пока я не женился и не привел свои дела в порядок. В течение всего этого времени я продолжал рисовать, но искусство, которое я создавал, здесь никому не было нужно и вежливым образом отвергалось. Мне даже как-то пришло письмо из местного районного культурологического объединения, где очень вежливым образом разъяснялось, почему им неприемлемо то искусство, которое я создаю. Причина заключалась в том, переехав во Францию я перевез в их страну свою мертвую творческую базу, которой обладал у нас в стране в советские годы, в результате у меня возник большой глубокий коллапс, от которого нужно было срочно избавляться, иначе выходило так, что страна, откуда я уехал, очень скоро меня забыла, а страна, в которую я прибыл меня не принимала.  Потребовалось много времени и больших усилий, чтобы я мог вырваться из создавшейся ситуации и сумел, преодолев себя, работать по-другому. На то, чтобы делать легкие штрихи и черточки меня натолкнула мысль о ниточках использованных чайных пакетиков, и переход к штриховке произошел весьма гармоничным образом, превращая процесс изображения в медитативное состояние и минимализм.

– Какие художники являются для вас любимыми?

— У меня их много: я особенно люблю художника Николя де Сталь, творчество которого сильно на меня подействовало. Его произведение, исполненное слоями, было чем-то ошеломляющим. Потом в Париже проходила ретроспективная выставка его картин, от которой я получил колоссальное удовольствие. Очень люблю картины лиричного художника Жоржа Матьё, люблю работы художника Антони Тапиеса, Клода Моне, новых реалистов, про американское экспрессивное искусство и говорить нечего, только один Виллем де Кунинг чего стоит, Джексон Поллок тоже ему не уступает, но я больше предпочитаю Кунинга.

— А Аршила Горки?

— Очень нравится мне Горки, продолжатель лирического искусства и основоположник экспрессионизма, люблю работы немецкого художника Гюнтера Юккера, мне очень нравятся художники Яннис Кунеллис, Марио Мерц, художники группы «Арте повера»: Александро Мандзони и Альберто Бурри. Мои работы с пакетами и нитками можно где-то связать с творчеством группы «Арте повера», поскольку именно они первыми начали заниматься искусством ресайклинга когда перерабатывая отходы и мусор, стали получать из них новые творческие формы.

— Каких художников вы считаете своими учителями?

— Наверно, все они являются учителями. Но в Ереване был человек, который оставил очень глубокий след на всем моем творчестве. Это был художник Виген Татевосян. Находиться рядом с ним, беседовать с ним было величайшим наслаждением. Мое творчество основано на бергсоновской философии, где первичными двигателями мысли являются подсознание и интуиция. Есть люди, которые обладают картезианским мышлением, которое  основывается на последовательном механическом рассуждении, и пока у них не будет достоверных сведений о чем-либо они даже не смогут об этом говорить или думать; у меня это происходит не так,  я могу предчувствовать события, а в искусстве такая способность дает очень хорошие результаты.

 – Что вдохновляет вас создавать то или иное произведение?

— Нет необходимости в том, чтобы что-то произошло, чтобы я начал творить, я и так все время нахожусь в творческом состоянии, художник всегда пребывает в одиночестве, ему не нужны особые состояния, чтобы он уединился и погрузился сам в себя.

– Что вы думаете об Армении сегодня? Возможно ли развитие искусства в этой стране, или для развития искусства необходимо иметь другие условия?

— Очень сложно заниматься искусством в такой стране, где много насущных проблем, поскольку очень важно, чтобы были разрешены экономические вопросы. И тем не менее, и в Армении есть люди, которые невзирая на окружающие сложности, продолжают заниматься искусством. Только, к сожалению, их заслуги не будут оценены по достоинству, как некогда это происходило со мной, когда мое творчество никто не видел. Но проблема в том, что без их творчества тоже никак нельзя, и иначе быть не может, потому что людям нужно это творчество. Но чтобы сформировалась творческая атмосфера это проблема, потому что, несмотря на то, что внешняя связь существует, условий для того, чтобы искусство развивалось нет. Для того, чтобы это произошло необходимы определенные предпосылки: в наше время, к тому, чтобы возникли арт-группы «Черный квадрат» и «Третий этаж» предпосылкой явилось то, что авангардное искусство было запрещено.  Мы старались сильно отличаться от официального искусства, и поскольку наше искусство отвергалось, мы старались сделать так, чтобы оно еще больше не принималось. А сегодня, казалось бы, все свободно, и можно творить как угодно и запретов никаких нет, но это искусство никому не нужно, и руки опускаются и даже противопоставлять себя некому, можешь творить как хочется и выставлять свои работы в музее Генриха Игитяна или в Экспериментальном центре,  но, оказывается, что этого недостаточно, и чтобы выйти в реально творческое пространство необходимо решать иные задачи.

— Важно, чтобы работы оценивались?  

— Оценка творческих произведений прямо зависит от денег, и это не преувеличение. Может быть, это звучит несколько вульгарно, но это именно так, между ценой и оценкой произведений существует прямая зависимость. Если будет возможность выделить денежные средства и пригласить в свою страну признанных в мире корифеев искусства, они могут с удовольствием приехать в Армению и создать необходимое движение, в результате которого могут возникнуть творческие связи, и это только первые шаги, без которых никак не обойтись,  ведь никто не знает, на каком уровне сегодня находится культура Армении.

— Сохранилась ли у вас связь с Арменией, входит ли эта страна по-прежнему в круг ваших приоритетов?

— Связь с Арменией имеется, последнее мое посещение Армении произошло два года назад, перед революцией, и это было четвертое посещение. Но у меня сложилось впечатление, что я вернулся к тому прежнему состоянию, которое когда-то оставил. Страна, конечно, изменилась, появилось много нового, но состояние, в том числе и творческое, осталось таким же. Хорошо, хоть есть люди, которые каким-то образом сохраняют очаг искусства, чтобы огонь полностью не погас.

– Каким должно быть искусство сегодня, при переходе от постмодернизма к метамодернизму?

— Корень «мета» уже говорит о том, что метамодернизм имеет многочисленные разветвления, как метастазы. Эти метастазы уже дошли до Армении, не говоря о других странах. Сегодня, то, что создается в Париже может создаваться и в Ереване, даже переезжать в другую страну стало бессмысленно, и когда имеются социальные сети, нет разницы в какой стране ты находишься, и даже язык уже не проблема. Сегодняшняя проблема заключается в том, что во всем мире создается однообразное искусство, и разница только в рынке, и рынок решает все вопросы.

Беседу вели искусствоведы:

Арутюн Зулумян и Зинаида Берандр