НОВОСТИ
«
Наша Среда online» — Финиш уходящего в историю 2017 года оказался юбилейным и для отечественной литературной мысли. На днях в Российско-Армянском университете (РАУ) отметили 40-летие поистине беспрецедентного явления в этой области, по своему масштабу и значимости перешагнувшего далеко за пределы Армении. Речь идет об издании “Книги скорбных песнопений” Григора Нарекаци вместе с переводом этого произведения на русский язык, с подстрочным переложением и детальным предисловием.
Студенты и преподаватели РАУ организовали по этому поводу небольшую литературно-музыкальную композицию, посвященную той примечательной инициативе, которую, с присущей ему энергией, беспредельной любовью к армянской литературе, в своё время задумал и претворил в жизнь видный армянский литературовед, писатель педагог, филолог, переводчик, критик, основатель и первый ректор РАУ Левон Мкртчян (1933-2002).
Упомянутая книга давно уже стала, можно сказать, библиографической редкостью. Среди знатоков и ценителей средневековой поэзии (в том числе – и армянской) её популярность зашкаливает. Конечно, читательская аудитория этого издания не имеет ничего общего с любителями “исследований” типа «Семнадцать рецептов ужина при полупустом холодильнике» или “Восемь бюджетных способов поехать в Таиланд и вернуться обратно”. В нынешний век упёртого консюмеризма “Книгу скорбных песнопений” наверняка не возьмет в руки так называемый “грамотный потребитель”, изнемогающий уже после трёх-четырёх абзацев любого текста, тем более – если не на смартфоне. Но это, думается, вовсе не умаляет достоинств данного издания. А даже напротив.
— Творческий путь Левона Мкртчяна был настолько богат яркими событиями и значимыми достижениями, что практически каждый год становится поводом для юбилея, — отмечает руководитель Кабинета-музея им. Левона Мкртчяна в РАУ Каринэ Саакянц. — Не стал исключением и 2017-й: исполнилось 40 лет выхода в свет уникального издания “Книги скорбных песнопений” на двух языках – в армянском оригинале на грабаре, в переводе на русский язык, выполненном Наумом Гребневым, и в подстрочном переводе, который выполнили Левон Мкртчян и Маргарита Дарбинян. Левон Мкртичевич также написал предисловие и составил примечания. Именно ему принадлежит идея такого, повторюсь, уникального издания.
Энергично ворвавшись в армянскую литературу в середине 1960-х, Л.Мкртчян сразу же начал служить ей, целенаправленно открывать ее для зарубежного читателя. Такие действия тогда ещё мало кому известного “шибко активного” филолога пришлись по нраву далеко не всем. Особенно яростно на него ополчились, когда он покусился на “святое святых” – творчество Нарекаци. Первым таким “покушением” стала небольшая книжка, вышедшая в 1969 году, в которую вошли 6 глав и 3 стиха в гребневском переводе. Эта книжка стала первым изданием Нарекаци на русском языке.
В 1975-м в таком же сочетании – армянский оригинал+русский литературный перевод+подстрочный перевод – был издан Наапет Кучак. Эта книга – “100 и один айрен” была принята с восторгом, получила массу положительных откликов. А главный редактор журнала “Дружба народов” Сергей Баруздин в своей рецензии отдал должное этой творческой находке, отметив: “К опыту наших армянских друзей следует присмотреться”. Когда же появилась “Книга скорбных песнопений” – триумф был полный и безоговорочный.
Можно констатировать, что подготовленные и изданные Л.Мкртчяном книги по средневековой армянской лирике быстро находили благодарных читателей, становясь библиографической редкостью. Наверное, потому, что в Армении той эпохи к книге как явлению культуры относились значительно лучше, бережнее, чем сегодня (к сожалению!); и потому, что поэзия, включавшаяся в те книги, была совершенно необычной, она потрясала, открывала людям, ценящим художественное слово, некую неведомую до того Вселенную…
Сам Левон Мкртчян потом вспоминал, что, когда в середине 1960-х гг. он искал русского поэта, который бы перевел отдельные главы “Книги скорби”, один из армянских поэтов – лауреат и должностное лицо пенял ему на такую “дерзость”. Параллель при этом старейшина провел довольно замысловатую: где-то в Африке, куда он недавно ездил, ему показали глиняный сосуд, в котором хранится святыня их народа. Но заглядывать в сосуд нельзя: того, кто осмелится это сделать, тут же заколет стража. “Пойми, дорогой Левон, — укоризненно качал головою мэтр, — есть национальные святыни, существующие только для нас. Нарекаци существует уже тысячу лет. Ты что, один такой умный, что вознамерился перевести “Книгу скорби” на русский язык?!” Конечно, Левон Мкртчян не претендовал на абсолютную мудрость. Но и отступать не собирался, подчеркивая, что никогда не верил и не поверит в существование национальных святынь, на которые нельзя взглянуть самому, и которые нельзя показать другим.
Такую дерзость ему упорно не прощали. Особое негодование скептиков вызвал тот факт, что в итоге Левон Мкртчян предпочел перевод Наума Гребнева, который перевел нерифмованное произведение Нарекаци пятистопным ямбом – т.е. зарифмовал. Но результат оказался такой, какой, быть может, сам Мкртчян инстинктивно предчувствовал, берясь за подобную тяжеленную нагрузку, как гигантская по философской мощи «Книга скорбных песнопений”. Ценители высокой поэзии искренне восторгались народом, у которого, оказывается, уже в Х веке был поэт и философ, не стеснявшийся беседовать с Богом напрямую, скорбевший от того, что Творец создал человека из глины, замешенной на низменных страстях…
“Я в мире жил, и нагрешил премного.
И ныне я вступаю в смертный бой,
Как некий враг – с врагом, во имя Бога
Я насмерть буду биться сам с собой”
В 1998 году, при переиздании сборника “Читая Нарекаци”, Л.Мкртчян дополнил его новыми откликами. Среди них было и письмо одного из крупнейших прозаиков ХХ века – Чингиза Айтматова. “Ты мудр, Левон. И ты на многое открыл мои азиатские глаза”,- признавался Айтматов. Примечательный факт: эпиграфом к своему знаменитому роману “И дольше века длится день” он выбрал строки из подстрочного перевода Нарекаци, выполненного Мкртчяном: “И книга эта – вместо моего тела, и слово это – вместо души моей”.
— Левон Мкртчян жил и творил в эпоху, когда литература, художественное слово ценились очень высоко, — говорит доцент кафедры армянского языка и литературы РАУ, к.ф.н. Роланд Аветисян. — Естественно, почитали и Нарекаци. Однако он ведь был не просто поэтом, а и богословом, что советские времена, так сказать, не приветствовалось. Левон же Мкртчян не убоялся таких негласных ограничений, предпринял важную инициативу и великолепно ее реализовал. Я крайне признателен ему за те знания о средневековой армянской литературе, к которым он неустанно приобщал всех. Счастлив, что мне, тогда еще студенту, довелось слушать его неповторимые лекции.
Не побоясь громких слов, отметим, что триумф творчества Нарекаци за пределами Армении в значительной степени оказался достигнут именно благодаря усилиям Левона Мкртчяна. Пиком которых стало издание 1977 года. “Люди живы, пока мы их помним. И книги их продолжают жить, пока мы их читаем, знакомим с ними подрастающее поколение,- подчеркивает заведующая кафедрой мировой литературы и культуры РАУ, к.ф.н. Лилит Меликсетян.- Убеждена, что творческому наследию Левона Мкртичевича уготована именно такая судьба. Со своей стороны, продолжим прилагать к этому все усилия”.
* * *
Между прочим, успех и признание “Книги скорбных песнопений” издания 1977 года не в последнюю очередь обеспечил чеканный перевод Наума Гребнева. Хотя переводчик в данном случае формально отошел от нерифмованного оригинала. Все последующие переводы и переложения, хотя и были сделаны “белым стихом”, успеха, по существу, не имели. Однако это уже – совсем другая история…