ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

Действующие лица:

1. Дельфи          7. Мать Барака —        — Девушка-1
2. Марци           8. Отец  Барака —        — Хулиган-2
3. Барак          9. Пола —                     — Служанка Дельфи   — Девушка-2
4. Ман —                                                 — Хулиган-1                  — Нищий
5. Фен
6. Дени

                                                           ——————-

1

Ман и Марци, беседуя, подходят к салону знакомств — «У Дельфи»

МАН – Как думаешь, какие будут последствия решения Гани?

МАРЦИ – Думаю, только плохие. Ни один, даже самый великий, не способен изменить мир. Люди меняются, но суть их жизни – нет. Жаль, я только свидетель то ли перемен, то ли преступлений. Моя жизнь уносится, опережая меня, и я ничего не смогу сделать. Впрочем, как и само человечество. Ты посидишь со мной у Дельфи?

МАН – У Дельфи? У нашей? У нашей Дельфи!?

МАРЦИ – (улыбчиво кивает) А ты не знал? Она же у нас ко всему и дела человек! (Входят, садятся за столик)

БАРАК – (входит) Ман! Какое счастье встретить тебя здесь! Дружище, если б ты знал, как часто я о тебе думал! (к Марци, представляясь) Барак, сын ну, очень известного олигарха! (Марци называет ему себя в глубоком наклоне головы) Монах, что ли? (Марци снова отвечает так же; входит Дельфи, с порога оглядев их, приветствует ладошкой и уходит; поймав взгляд Мана на неё) Кажется, она тебя заинтересовала? 

МАН – (весело) Очень! У неё свой золотой ключик от секрета женского обаяния!

БАРАК – И ты, Марци, так влюблённо смотрел на неё. Чего же в монахи заделался? Ушёл от жизни? боишься людей? И даже женщин?

МАН – Мы, Барак, — Марци, я и Дельфи — со студенческих лет знаем друг друга! По разным дорогам пошли, да вот встретились! Обстоятельства ведут нас: сегодня все думают о состоянии народа.

БАРАК – Народ не стоит заботы о нём. Он, как зверь: погладишь – обувь тебе лизнёт, прикрикнешь – оскалится. (Махнув рукой) ну, и так далее с ним. (Входит Дельфи, садится около Мана напротив Барака; за ней — служанка с подносом, ставит на стол бокалы, вино, закуску, и уходит)

МАРЦИ – Твои мысли, Барак, принадлежат тебе, и в их проблемах что-то там тебе виднее. Хотя и без них, как я вижу, ты пребываешь с миром в счастливых отношениях.  

БАРАК – Какие проблемы, Марци? Хочешь, но не можешь? Могу помочь тебе купить  ночь… симпатичная служанка у  Дельфи… да и с Дельфи… если это все твои проблемы (смеётся)

МАРЦИ – Заблуждения неизбежны у всех. Вижу и у тебя, Барак, пока нет сомнений в правильности своего пути.

БАРАК – А ты, монах, уверен, что заблуждения исходят только из глубин меня самого?

МАРЦИ – Почти уверен. Мне и мои заблуждения не приносят ни истины, ни чего другого, кроме страданий.

МАН – Это потому, друг мой Марци, что ты весь в иллюзиях. Ты боишься открыть свои объятия реальной жизни. Блуждаешь в потёмках, вот и не проникает свет в душу твою. Не знаю, кого ты там ищешь.

МАРЦИ – Пусть благословит тебя тот, кого ты  на свету своём ищешь, мой друг.

БАРАК – Ух ты, к кому попал я! Так благослови и меня, друг мой Монах! Вижу, ты тот, кого искал я! 

МАРЦИ – Благо тебе, друг. Светел будь и в темноте. Мир распадается на части. Пока неведомо какие.

БАРАК – Разве? А я со всех сторон только и слышу, что о единении всего человечества под единым ему правительством. Долой государства, долой расы, никаких религий!

МАРЦИ – Этого хотят люди круга твоего отца, богатые люди. Они и жертвоприношения совершают, как сделку меж ними и Богом. Такая их мысль-идея – от чрева их рождена. Есть и другая мысль-идея, от ума божественного рождена: не мешать народам, с их своей, национальной идеей, а напротив, скреплять их терпимостью друг к другу, дружеским общением.

МАН – Марци, а ты знаешь ум, способный примирить молот с наковальней? Это же мираж – великая идея вечного мира!  

БАРАК – Может, не всё сразу? Отец учил меня брать барьер за барьером.

МАН – Да отец твой уже взял все барьеры! А то, как бы он выбился в великого олигарха?

МАРЦИ – Великими, я знаю, были только трое: Александр, Ганнибал и Христос.

МАН – Между Александром и Ганнибалом сходство есть. Кстати, это от них осталась и сейчас раздаётся во все стороны идея стереть все расы и нации и объединить Восток и Запад. Я космополит, и одобряю их, но только – теоретически! А вот… (замолчал)

БАРАК – И что — вот? Что дальше-то ты не одобряешь?

МАРЦИ – А дальше? Дальше – Христос! Он, как моралист, любовь к ближнему мостом  перекинул от одного к другому, находя его ближним.

ДЕЛЬФИ – Мир миром, а у нас народ говорит только о Гани. Он же уже выдвинул свою кандидатуру. Но если не вздор это – единение народов, (поднимает бокал) то я за счастливую удачу тех, кто этим занят! После Александра – философия стоиков, и Марци ближе всего к ней.

БАРАК – А ты, Дельфи, не смущай Марци: видишь, растерян он перед образованностью твоей. И что за вздор это, насчёт единения человечества? Перед лицом опасности сами власти объединяются, а не народы.

ДЕЛЬФИ – (встаёт) Я приглашу к вам пианистку (выходит, Барак – за ней)

2   —————

БАРАК – (неловко поймав за руки Дельфи) Ты красивее всех!

ДЕЛЬФИ – (освободив одну руку) Нет. Вернись к ним.

БАРАК – Они дураки. Я в два счёта куплю их всех. Я никогда и нигде не видел женщины красивее тебя, хотя видел многих других

ДЕЛЬФИ – (пытаясь освободить руку вторую) Тебе и сейчас лучше вернуться к тем многим другим.

БАРАК – Нет! Я заплачу тебе много, очень много!

ДЕЛЬФИ – Ты делаешь мне больно. Отпусти.

БАРАК – Я куплю тебе кучу вещей! Я не скупой, я хорошо плачу за то, что беру (наклоняется к ней за поцелуем).

ДЕЛЬФИ – Мне больно (в отчаянии берёт его за подбородок и отталкивает от себя его лицо)

БАРАК – (не ожидал, отпустил) Что такое? Ты? Много себе позволяешь, забыла, кто я? А кто ты? Девка гулящая! Товар для продажи, с интеллектом вместо этикетки!

ДЕЛЬФИ – (бьёт его по губам) Ты забыл, что не в доме своём ты? (ушла, он рванул было следом, но вернулся, сел отдельно, стал пить)

МАН — Свобода часто употребляется на никчемные цели. «Хочу» и «надо», то есть, «стремление» и «необходимость» связаны меж собою трагично, будто и нет пути другого достичь единения и верности, как только через насилие, а то и смерть. (Дельфи возвращается, садится меж ним и Марци). Чтобы создать новое – надо разрушить старое, старое надо разрушить, чтобы построить новое. Необходимость сталкивается с волей. Воле для решения необходима свобода.

ДЕЛЬФИ – Судьба разыгрывает драматические инсценировки. Народ теряет веру к духовному возрождению. С одной стороны растерянность и измельчание, с другой – показной блеск, ведущий к гибели. Народ убегает, растворяется в мире, надеясь вернуться, когда изменятся устои жизни.

БАРАК – Да, люди в смятении и раздорах… я тоже испуган и несчастлив. Сначала рвался в оппозицию, понял, что бесполезно, пошёл за отцом — во власть!.. А там госпомещения принимали на ночь проституток. Правда, меня они встречали подобострастно… да!  

МАРЦИ – Друг один мой стал завлекать меня в демократическую партию. Говорит: — Мир весь в войне и мире, все проявляют интерес к политическим событиям. Демократическая программа обеспечит обществу безопасность, всеобщее социальное и экономическое процветание!

ДЕЛЬФИ – Это звучит революционно. Лозунг государства не уставного, где обычное дело — взаимные погромы и конфискации. Но и в мире царящего хаоса никто же не хочет стать мёртвым.  

БАРАК – А что такое некий Фен? Говорят, будто он владеет ключом к некой тайне?

ДЕЛЬФИ – Меня увлекает личность Фена – его философия, его партия.

МАРЦИ – И как ты думаешь, чего добивается этот Фен, и каким путём?

БАРАК – Говорят, хочет начать всё по-новому. А как? Родить нового ребёнка – это путь!

МАРЦИ – Это путь для этого ребёнка. Но не для замены же им на ребёнка другого.

БАРАК – Чувствую, борьба во мне: и хочется в ваш круг, и отца боюсь. Нет, я могу настаивать на своём, но он всё равно отстоит своё.

МАН – Сожалею, но мне, друзья, надо покинуть вас, — неотложные дела. (Входит Фен) А вот и сам Фен! Очень кстати! Народ интересуется, как пришёл ты к созданию своей партии? (Говорит ему что-то на ухо, пожимают друг другу руки, уходит)

ФЕН – (раскланявшись им всем) А как вообще человечество пришло к созданию партий? На основе родственных уз были союзы, общности, товарищества, так повелось и с партиями. Партия обеспечивает большинство во время выборов или других голосований. (Садится) А кто победил, тот и силён. Во власть стремятся зачем? А затем, что власть – это страшная сила! Хозяин жизни — власть! Своей, во всяком случае, на период своей власти. Я поэт. Но поэзией сыт не будешь. В бой! В вечный бой, раз уж все только в этом состоянии. Я не из них, но, раз надо — смелости на это и у меня хватит!

ДЕЛЬФИ – Фен? Поэт-борец, а взгляды твои — в прямой зависимости от твоей плоти?

БАРАК – А как иначе?! Точно! Вот и мои воззрения зависят от плоти, (глядя на неё) но не только от плоти моей!

ФЕН – (смеётся) Разумеется, красавица, воззрения мои меняются в зависимости от того, как чувствует себя моя печень! А ваши разве нет?

ДЕЛЬФИ – Несколько по-другому. Я тоже зарабатываю себе на жизнь, и это часто заставляет меня задумываться.

ФЕН – В мире хаоса каждый пытается взять, что успеет, лишь бы заграбастать побольше денег, денег, денег! Здесь нет никого, кто бы этого не захотел без особого на это труда. Кроме тебя, Дельфи, моя дорогая, ты любишь трудиться.

МАРЦИ – Дельфи – упрёк торгашескому духу мира. Деньги, тьфу, одно оскорбление уму. Я за республику, но с удовольствием создал бы партию красоты. (Воодушевлённо) С радостью отказался бы от всего – от борьбы, работы, науки, от общественных и церковных дел, если б у меня были условия для наслаждения красотой. Мой идеал – ясная сущность чистоты, душа, без покровов мирской суеты – это всё то, что утрачивает нелепый мир ваш, Фен.

ФЕН – (с подтекстом) Душа под покровом желания! Я правильно вас услышал, Марци?

ДЕЛЬФИ – Не думаю, что правильно. Чего вообще стоит душа, без чувства собственного достоинства?

ФЕН – Многого, Дельфи! И отдельно от чувств собственного достоинства. А коли с ним – так и ещё больше!

БАРАК – (поднимает руку) Я готов! Я могу! Я – всё к ногам… её достоинства!

ДЕЛЬФИ – Вы не ошиблись, Фен? Сексуальная сторона не касается моих устремлений. Она лишь вынужденное средство для достижения цели. (Тишина, перегляды)

ФЕН – Чуть-чуть любопытно, Дельфи, если позволите, — а для цели какой?

ДЕЛЬФИ – Так сложилось, до 15-ти лет я воспитывалась у богатой вдовы. (Берёт сигарету, Фен подносит зажигалку; встаёт, ходит) Она обучила меня грамоте для себя: чтоб я ей вслух читала. После неё со всем её добром меня унаследовал её племянник, распущенный малый, но он не мешал моим занятиям литературой и поэтикой. Вскоре он обанкротился и покончил собой. А я так и осталась в высших кругах среди лести и восхваления. Жизнь стала сплошным розыгрышем: музыкально-поэтические спектакли перемешивали всё со всем: интеллектуальные эмоции с чувственным экстазом. (Останавливается возле Марци). Избалована вниманием богатых, но и приучена избегать их, несдержанных в грубости опасной. Непристойное веселье с внешней стороны и ревностная религиозность внутренняя. (Входит девушка с вином, разливает его, собирает на поднос лишнее; Марци смотрит на неё и ей вслед) Она понравилась тебе?

МАРЦИ – У неё мягкий стан, но жестокие глаза.

ДЕЛЬФИ – В твоих глазах тоже есть она, жестокость.

МАРЦИ – Только когда смотрю на тебя… (неожиданно) оттого что ты не моя.

ДЕЛЬФИ – Что слышу, Марци, чресла твои закрыты же твоим богом?

МАРЦИ – Это не мешает мне любить тебя и ревновать даже к себе самому. Я и сейчас, взял бы, да и увёл тебя. Ты не позволишь. Потому уйду пока сам (Откланивается ей и всем, уходит)       

ДЕЛЬФИ – (Желая поменять ситуацию) А в кого или во что влюблён ты, Фен?

ФЕН – В кого? (отрицательно вертит головой) Во что? В литературу, поэзию, вот ещё и в политику.

ДЕЛЬФИ – Считаешь, они совместимы? Литература и политика одинаково служат спасению отчизны?

ФЕН – Если настоящие, то да. Мир изменился, Дельфи. Я завидую спокойствию твоей молодости. Если бы я точно знал, что может спасти мою отчизну, я повёл бы тебя за собой.

ДЕЛЬФИ – Но я тоже, как и ты, Фен, думаю об отчизне своей.

ФЕН – Всё человечество движется к единению, мы можем объединить и наши усилия, и наши страны.

ДЕЛЬФИ – Человечество совсем растеряет себя.

ФЕН – Ты думаешь? Процесс неостановим. Богатые ведут мир к катастрофе. Олигархи давно уже не занимаются землёй и городом, но банками и своими дворцами.

ДЕЛЬФИ – А я вот люблю землю, (весело) сама бы сажала виноград и капусту на своей земле! Земледелец должен быть равен своей земле! А здесь, сейчас я только и слышу со всех сторон: Фен, Фен, Фен! Все ищут встречи с тобой, Фен.

ФЕН – Это радует. Все хорошие люди должны собраться вместе.

ДЕЛЬФИ – Народ верит, что Бог на его стороне.

ФЕН – Увы, Бог тоже на стороне сильного. Коррупция разъела весь госаппарат сверху донизу. Власть деморализована сверху и обессилена снизу грубо-враждебным отношением к себе народных масс. И уже чувствует свой конец. Парламент тоже парализован: много говорят, скандалят так, что до дела и сил не остаётся, а творческие импульсы туда и вообще не проникают. Монополия олигархов уничтожает под корень демократические основы конституции. Страх покоряет мир, но ненадолго. Несколько семей засиделись во власти. Теперь и их судьба и наша зависят от того, сумеем ли мы своевременно и грамотно выступить против монополистических порядков олигархии. На моей стороне весь народ. Как только победим, сразу же предпримем все меры для всеобщего благоденствия.

ДЕЛЬФИ – Народ устал слышать о своём благоденствии, но снова поверил. Поспеши, Фен, а то сильно пугают народ новой погибелью мира – очищение мором, каким-то вирусом и огнём. «Все гореть будем» — ходят бабули с такой доктриной по садам города. Кстати, о саде: у меня маленький, но приятный садик: долю озона вам перед великими делами. (Жестом приглашает к выходу; входит служанка, собирает со стола)   

3    ————————

МАРЦИ – (останавливается справа от входа к Дельфи) О Дельфи, Дельфи… однажды перед сном я принял решение жениться на тебе, но утром мысль эта показалась безумной. Я никогда не смогу избавиться от сомнений. Ты увидела жестокость в моих глазах, и ты права. Ты терзаешь мою плоть. Я погибну. Нет, Господи, я сорву прилипшую ко мне паутину, лишь сострадания твоего прошу. Ты дал мне форму, а я выхожу за её пределы и за пределы разума. «Кто не вложит своё семя в трепетное чрево, тот не узнает потустороннего мира, и Великая Мать не примет его»? Может, душа моя на пути своих превращений пропустила несколько остановок, и оттого я испытываю головокружение от быстроты полёта сейчас? Может, отступить и снова упасть в первозданную глубину? Ты видишь, Господи, я несчастлив. Я не хочу отличаться от других людей. Я хотел бы поселиться в усадьбе с женой. Меня с детства опекали одни женщины, и в уме моём бродит что-то смутное. Безразличными тенями бродят вокруг меня люди. Господи, дай силы выдержать испытание.                        

ДЕЛЬФИ – (В дверях своего салона, в центре сцены) В городе праздник. Его символы и обряды людям близки и понятны, а я чувствую, как разрушается во мне душевная гармония. Торгашеский мир разъедает. Мысли отказываются подчинить мою волю некой умозрительной общей цели. До сих пор независимость и покорность помогали мне понимать символику жизни: это как мужчина, входящий в женское тело. Ласковая покорность ему, как благодарность за учёность и остроумие при общении. Мне ещё только 24 года, а я чувствую себя выбитой из колеи, старой. Этот Барак, его грубость… страх вселился в меня. А Марци? Что на самом деле несёт он в себе? Он и сам себя боится. А я, как умирающий Адонис, с кровоточащей раной в боку. Господи, как хочется покоя, как хочется других источников жизни.

                                                           ————————

БАРАК – (Слева от салона Дельфи) Ну да, я не поэт, не политик, но я деловой человек, Дельфи. С вашим Феном меня связывают некоторые мои разочарования по жизни.  Отец хочет видеть во мне ловкого и расчётливого наследника. Но занимает меня мелкими делами, не торопится сделать меня своим компаньоном. Хочет пристроить меня мужем кикиморы в одном богатом клане. А у меня голова кругом от тебя, Дельфи. Ты зажгла во мне сочетание страсти и враждебности. Твоё воображение себя с более высокой культурой, чем я, бесит меня: я, мужчина, чувствую себя беспомощным перед тобой… обыкновенной бабой. Но тебе это так просто не сойдёт, я накажу тебя. Я стал крутиться вокруг Фена, желая большого и великого, но к чему мне всё это, если я всей душой влип в тебя, Дельфи? Отец ненавидит Фена, считает его демагогом и хочет сокрушить его партию, щедро снабжая партию власти. У отца свои честолюбивые планы. А ведь я знаю, как вывести страну из долговой ямы и разрешить экономические проблемы. Только мне для этого нужны очень большие деньги и свобода действий, потому я… ах, Дельфи, ты очень пожалеешь. Я начну с промышленного производства.   У отца много чего есть: дома и деньги, и земли, корабли и самолёты, и авторитет! Поделюсь с ним, поддержит мою инициативу? Нет, рано ещё. Вот Фен победит, начнёт зачистку, и придёт время таких как я — с идеями! Ты ещё услышишь обо мне, Дельфи! Но что, если Фен не приблизит меня к себе? Доверять никому нельзя. Да у него своя команда уже наготове. В стране разве что крестов с распятыми нет, и то потому, что их заменили тюрьмы, сумасшедшие дома и больничные палаты.

Мимо проходят две девушки, за ними плетётся нищий. Одна оборачивается, показывает язык Бараку, а потом из-за спины делает рукой зазывный знак. Он поплелся за нею, отмахнувшись от «Подай ради бога для ребёнка» нищего.

4    ———————-

Барак в храме, исповедуется перед иконой                   

БАРАК – Я сходил с ума. Мне ничего другого не оставалось: я подкупил служанку, проник к Дельфи, она спала, я удержал её силой и овладел ею. Грешен я: следы ног её на сердце моём. Господи, она не простит меня никогда. Да, надо было слезами и золотом, знаю, но не смог я управиться с собой. Господи, вокруг так много женщин, каждая готова побежать за мной, а бегу за ней и догнать не могу. Господи, все вокруг меня такие ненастоящие, а она! Я плох для неё, замуж за меня идти не хочет. Мне надо самостоятельно наладить своё дело, своё производство. Но финансы… попросить их у конкурентов отца? Но они же потом используют это в своих интересах. Ещё и отца кинуть могут. (Видит Марци, подходит к нему) Привет.

МАРЦИ – Привет.

БАРАК – Поговорить с тобой хочу.

МАРЦИ – Фен? Гани? О них?

БАРАК – Не до них мне. О себе. О личном. (Две девушки, увидев Барака, пытаются обратить его внимание на себя) Вроде на потаскушек не похожи, а?

МАРЦИ – Похожи.

БАРАК – У тебя тоже сложности? У меня – дома, с отцом. Выхода не найду никак. Хорошо поют у вас. Знаешь, я никогда не получу прощения. Помощь твоя мне нужна.

МАРЦИ – Коли в добром деле – всегда готов. О женщине если, не советчик, и не помощник я, нет.

БАРАК – Но ты знаешь её! Я о Дельфи! Если не поможешь, повешусь я.

МАРЦИ – Во как. Чего же от меня хочешь?

БАРАК – Мы же уже друзья с тобой, хочу, чтоб поговорил ты с ней, сказал, что без ума люблю её, чтоб замуж за меня пойти согласилась!

МАРЦИ – Во как. Что ж сам к ней не пойдёшь, прямо не скажешь?

БАРАК – Потому что… я повел себя по-идиотски, пьян был, потому дураком был, или наоборот. Она меня уже не простит. Прошу тебя, знаю, она тебя уважает. Ну, ты понял, да?  Или… а… послушай, ведь между вами ничего не было, да? и сейчас нет, да?

МАРЦИ – Не больше, чем между мной и небом. Говори, какую глупость совершил, или что похуже?

БАРАК – Ты поймёшь меня, знаю (отводит его от иконы и быстро говорит о случившемся) Вот и всё.

МАРЦИ – Нет, не всё. Теперь ты это твоё бремя хочешь сбросить на мои плечи?

БАРАК – Но ты же мне друг?

МАРЦИ – (страдая) Друг у меня – моё беспредельное одиночество. А твой друг теперь — грех этот вот новый.

5    ———————

                                               Марци входит в салон к Дельфи

ДЕЛЬФИ – Марци, ты?! (Указывает на кресло, приглашая сесть) Рада видеть тебя, просто счастлива!

МАРЦИ – Я тоже счастлив. Хотя мне Бог ссудил немного счастья.

ДЕЛЬФЫ – (мягко) На Бога надейся, да сам не плошай. Мы сами кузнецы своего счастья, да?.

МАРЦИ – Что-то много плохих кузнецов.

ДЕЛЬФИ – Мы часто виним судьбу за свои ошибки. Прости, у меня нет права беспечно винить судьбу. И к астрологии нет особых симпатий.

МАРЦИ – Прости. Я пришел по неприятному для себя делу. Но взял его на себя и вот -выполняю.

ДЕЛЬФИ – Если это так неприятно тебе, будет неприятно и мне, может, лучше и не говорить?

МАРЦИ – Бывает: что нехорошо одному, может быть приятно другому. Не стану уклоняться от сути: я пришёл просить за сына известного олигарха, за друга вашего, Барака.

ДЕЛЬФИ – (вскочила, нервно заходила, выпила воды) Я в бешенстве, не скрою. (Взяла себя в руки) Признаюсь, удивлена, что ты…

МАРЦИ – Но раз это так, то предоставь его мне! Ты в бешенстве, а я сошёл с ума!

ДЕЛЬФИ – И что ты… (развела руками) теперь уже ничего не исправить. Но продолжи, пожалуйста, о чём ты…

МАРЦИ – (овладел собой) Он умоляет о прощении. Говорит, что одержим любовью к тебе, что был пьян…

ДЕЛЬФИ – Марци, Марци… и что об этом думаешь ты сам?

МАРЦИ – Хочу быть всегда справедливым: похоже, что это так на самом деле. Иначе я выглядел бы подлым сейчас перед тобой.

ДЕЛЬФИ – А ты ожидал, что доставишь мне удовольствие?

МАРЦИ – Дай мне понять самого себя. Я хотел передать тебе мои страдания: ведь я невольно стал его соучастником. Ты не можешь не понять этого. Я попал в ловушку. Твоя душа родственна моей. Но я в глубочайшей горечи отказался от тебя. Во мне дремлет моё одиночество, как твоё в тебе. И Фен одинок, но в нём есть зажигательная неизбежность действия, а в Бараке она – погибельная понимаешь?

ДЕЛЬФИ – Нет. Но… я могу помочь тебе выйти из ловушки: я оставляю решение за тобой: простить его или нет?

МАРЦИ – Нет. Это несправедливо, Дельфи. Взвалить его бремя на меня… в любом варианте – это измена.

ДЕЛЬФИ – Одной изменой больше, одной меньше – не всё ли равно?

МАРЦИ –  Отвергни его.

ДЕЛЬФИ – Хорошо. Так и передай ему.

МАРЦИ – Нет. Это ужасно. Я мечтаю о мире, где нет насилия над волей.

ДЕЛЬФИ – Хорошо. Тогда прости его.

МАРЦИ – Абсурд. Каким боком куда ни повернись – один абсурд. Неужели нет выхода из этой ловушки?

ДЕЛЬФИ – Я помогу тебе: (подошла к нему, погладила по щеке) не обращайся ты со мною, будто я девственница, которую обесчестили во время факельного шествия.

МАРЦИ – Но если ты простишь его по моему совету… мне придётся убить его.

ДЕЛЬФИ – Только не это. Но если он олицетворение насилия в этом мире, может, есть определённый смысл в насилии его и покорности ему? Вернуть его? Что же, верни его.

МАРЦИ – Так его хочешь ты сама?! Согласен, возьми его. Возьми его! Ты желаешь его – возьми! Сама и возьми его… (выбегает)

6   —————————

Гул толпы на Площади. Фен выходит с Дени.

ФЕН – Прости, Дени, мне выступать перед народом. Слышишь? Это люди ждут меня!

ДЕНИ – Да я, вроде, уже доложил тебе всё, что я должен был сообщить. Да, и ещё вот что: спросить твой окончательный ответ: готов ли ты действовать с нами заодно?

ФЕН – Заодно? Теоретически – да. Всякая деятельность подчинена политике. Я должен полнее знать цели ваши. Без великих целей нет великих действий. У вас немало побед, важно, чтоб и дальше – без поражений. Я верю в справедливость, но… 

ДЕНИ – У вас есть сомнения, вы уже сожалеете о решении единения с нами?

ФЕН – Не сожалею. Размышляю. Вы исходите из интересов своих, а я – из положения, создавшегося у нас здесь. Должен ли я строить там, где мне понравился вид местности, или там, где почва тверда, но своя?

ДЕНИ – У нас интересы всеобщие. Вот что, если у вас возникнут новые преграды?

ФЕН – Продолжу преодолевать и их. Вы стремитесь к мировому господству, а цель моя – сильный Восток с крепкой моей отчизной.

ДЕНИ – (усмехнулся) Так ты просто поставишь одну империю вместо другой.

ФЕН – Закон борьбы: постоянно меняются формы и стадии её, может получиться даже и то, к чему стремился. Уважения и положительного результата получает только та борьба, что основана на совместной деятельности лидера и народа.

ДЕНИ – Всё одно. Оба пути наши – в боли, в крови и смертях.

ФЕН – К сожалению. Таков закон жизни: всё добро в ней родится через зло.

ДЕНИ – Зла в жизни столько же, сколько его в самом человеке.

ФЕН – Но и добра в ней ровно столько же, и даже больше, намного больше. Передай своему руководству моё крепкое рукопожатие (протягивает ему руку). Остальное сделает время. Встретимся.

Дени уходит. Фен подымается на небольшое возвышение перед народом — залом. Голоса из народа – или живые, или в записи

ФЕН – Народ! Ты полномочный хранитель своих традиций и исконного единства! Это по твоей воле рождаются новые отношения, полномочия, звания, обязанности и права!  (Да! Верно!) Я здесь, народ, я с тобой! Сущность разногласий меж властью и нами, оппозицией в том, что мы требуем открытого расследования фактов продажности и притеснений, финансовых и кровавых преступлений чиновников, олигархов и членов их семей. Они же вне всякого контроля, кроме гибкого закона, который сами же для себя они и создали! (Оглушительный рёв толпы) Народ! Я с детства бредил моей страной. И вот, когда ей трудно, она позвала меня. И вот я здесь, рядом с вами! (рёв: Даа!) Незаконная власть, не может призывать тебя, народ, к повиновению. Так? (крик: Так!) Парламент бесчестием запятнал свою честь. Так? (крик: Так!) А теперь ты    внимательно послушай меня, народ! На одной стороне испытанные органы и люди, под чьим руководством во всём мире нашу страну признают независимой, единой и сильной, а на другой стороне президент – главный олигарх-грабитель страны. Есть оратор-демагог, помощник президента, он старается убедить вас, что оппозиция стремится к власти, чтобы стать тем же олигархом, что всё равно любая власть плоха и не стоит менять шило на мыло в такой жестокой борьбе! Берегись, народ: слова демагога кажутся верными для ушей до тех пор, пока они не станут делами. Как только Гани снова получит власть, очень скоро он открыто встанет на путь несправедливого еще более жестокого, угнетения людей. И ты, народ, так и останешься ни с чем. Потому что их демократия, заокеанских тех сил, стоящих за Гани, только на словах, только до получения от вас ему власти на новый срок. (Крики: Не дадим! Долой тирана! Долой грабителей страны! Они заплатят за это!) Народ! Я призываю вас к спокойствию. Давайте подумаем, какая страна нам нужна – с Президентом или Парламентом?

— Парламент! — Президент лучше: он один грабит, а в парламенте грабителей много! — Шило на мыло! — Эээй, люди, вы лучше меня послушайте: что лучше: трижды быть с одной или по разу с тремя? – Ха-ха, верно сравнил!…  — Шум забивается громкой песней, народ её подхватывает.

Фен остаётся один, в размышлении.  

ФЕН – Главное, верно рассчитать удар, а я, как волна, то собираюсь, то отступаю. Не то, что 10 лет назад, когда каждое движение души, как любовное объятие. Теперь угнетает мрачное ощущение одиночества. Смутная тоска душит от напряжения перед каждым, кому хочется доверить, но – опасаюсь. Я всегда ненавидел всякий беспорядок, и сам за собой всегда прибирал… но сейчас безразличен. (Достаёт портрет из-за пазухи) Всё было по-другому, когда жила она, моя во всём первая и до сих пор единственная. Пола это понимает, но я её никак принять не могу: вторая жена, это же как вторая молодость, а у меня её нет. Бог умер, чтобы воскреснуть. Помогу стране сегодня, воскресну завтра в памяти народа… Народ гуляет, у него праздник. А я ожидаю приближение неминуемой схватки с властью. Я просил встречу с Гани, ответил, что нет у него времени на всякие пустяки. Я для него – пустяк. Посмотрим, кто — кого! А если он – меня? За ним сила, посильнее моей. Обвинять его… как? Ни один суд не пойдёт против него. Хоть весь народ в один голос свидетелем прокричи ему обвинения – он ещё — власть: за ним – неприкосновенность, конституционное право. И неважно, что сила его в коррупции и грабеже. Одной твёрдой позиции моей мало. И превратить суд в предмет политических споров – мало, и народ созвать — мало. Его же и кормить надо. Дени это и предложил от имени своих хозяев. Вопрос уже о жизни и смерти. Я не глупец, но и Гани… Что ж, время покажет. Отступать мне уже некуда: у мировой власти власть сильная. Я представлял в парламенте Евромодель обустройства жизни общества и по ходу сам убеждался, что это для народа наихудший вид плети-сети-шоры: медленная погибель человечества. И для чего тогда богатеи их и наши так ревниво оберегают свои монополии? Издают разные законы и сами же их нарушают. Борьба за власть – это интри-ииги, мама роди меня обратно. Политика и религию использует, как фокус для уплотнения чувств и мыслей масс. Мир во мне, как слепой зверь, раздирает всё изнутри, чтобы вырваться наружу. Это страх? Все в недоверии объяты страхом друг перед другом. Помню, мальцом ещё был я с отцом на охоте… и сейчас вот вижу дьявольский глаз ястреба, который пьёт тёплую кровь куропатки, и газель, ослеплённую ястребом, и заяц с зайчонком трепещет от страха… страх пульсировал в его горле под моими пальцами… Не его ли это жизнь теперь обвиняет меня? Вздор, пустое! Не пойму, что со мной: не успев ещё войти в меня, что-то уже торопится выйти. Не совершенен я, как и сам мир несовершенен. Весь мир вокруг кружит водоворотом. Я вижу раздувшиеся лица с глазами, полными ужаса, и ни карманы, ни банки — им не в помощь. Однако…

7    —————————-

                                                           В салоне у Дельфи

БАРАК – И что за история такая – долгая история рождения образа Спасителя?

ДЕЛЬФИ – В философии стоиков был образ безгрешного человека, распятого за правдивость. А до него был бог Аттис, умерший, истекая кровью на древе, и из мрака терзаний вознесённый на небо. Побуждаемый волей Отца, он сходил сквозь небесные сферы, как Архонт – первый владыка мира, как могучий воин, которому суждено было быть побеждённым, но который сквозь бездну унижений и осквернений смиренно спас и душу свою, и премудрость, и деву падшую от толпы озлобленной.

МАРЦИ – Открывается ещё одна возможность постижения Сущего. Представляет ли сказание об Искуплении обряд, миф, аллегорию или действительность — потребность искупления меня пугает. Я чувствую внутренний смысл символов в ритуалах рождения, умирания и воскресения, скажем, Мелькарта, Деметры, Исиды, но ответы на то меня не удовлетворяют. Когда на Площади я вижу и слышу ликование людей, жалость  рассекает  мне сердце. Я предчувствую утрату и отчаяние, которые последуют за новой надеждой. Но и от аллегорий я устал, мой разум не приемлет символа, который выше человеческого. Почему одни ищут и обретают, другие с головой кидаются в объятья, которые хотели бы избежать, а третьи ничего такого и вовсе не умеют? Почему в удел мне — лишь бескорыстное желание наблюдать за ростом душ молодых, как садовод, выращивающий молодые побеги? Да, я боготворил идею стихийного роста. И что? Побеги, упорно растущие не там и не так, как им следует, были с червоточиной и гнилью изнутри.

Дверь распахнулась, и голова позвала: — Идите, скорей, смотрите, они обнимаются – ОН и ОН! Они целуются!

Господи, вот зачем я так долго в чужой стороне обращал в веру свою, когда в моей  всё так неустойчиво?! Что значат превратности судьбы для такого человека, как я? Ничего. Теоретически я демократ эпохи Перикла. Ты, Фен, обладаешь внешним величием Перикла, и в действиях неистов. Я старательно окружал тебя  атмосферой государства Перикла, собрал тебе немало материала для изменений в Конституции. Ты человек действия, и если победишь – все лавры тебе, меня же и не вспомнишь. Я первым в стране открыл свою школу, но богатые во власти так ненасытны: всё к рукам своим прибирают, мол, не умеешь удержать, сам и виноват. Всё-всё хорошо. Пойдём дальше.

ФЕН – Друг ты мой, Марци, вот дойдём если до победы, там и поговорим. Надо выпустить воззвание о реорганизации государства, как о первоочередной задаче. Сместить всех чиновников. Разработать простые и действенные способы экономичного управления. Развивать провинции, сельское хозяйство, промышленность. Провести финансовые реформы: отменить все особые налоги, госдолг покрывать из обычных источников госдоходов — всё, чтобы не было у государства паразитов, съедающих его бюджет. Добрые – это те, у кого много всякого добра. Государственное добро – это всенародное добро.

ДЕЛЬФИ – Фен, у тебя же в политической борьбе твоей есть союзники? Почему бы не использовать каждого союзника?! Понятно, что в производстве надо использовать рабочую силу свою, а не наёмную, но в полит. борьбе без союзников сложно, верно, Фен?  (Вошла Служанка, стала прибирать на столе всё)

ФЕН – Согласен, Дельфи, конечно, верно. Я и призываю к братству со всеми, но особенно в своей внутренней среде. Поработив своего же брата, порабощаешь свою же душу. Нам важно внутри страны искать и находить друг друга.

СЛУЖАНКА  – Такое смутное время, что и не поймешь, кто находится у власти, а кто будет уже завтра? Да мне это и не нужно: мне жалованье сохранят же? (смотрит на Дельфи, та кивает ) Вот и всё.

8    ———————-

ДЕЛЬФИ – (полулёжа читает, входит Барак с саквояжем) Аа, это ты? Ну, проходи, раз пришёл.

БАРАК – (подошёл, вывалил ей из коробки драгоценности) Это тебе, это для тебя, это всё, что я смог достать сегодня. Настоящие, не сомневайся. Тяжелее кирпичей, аж рука ослабла.

ДЕЛЬФИ – Так испытал бы силу руки кирпичами, не ослабла бы (взяла двумя руками горсть всего того, подняла и посыпала вниз) И откуда у тебя сразу так много всего?

БАРАК – Не украл же (опустился у ног её)… Знаешь, умру я, наверно.

ДЕЛЬФИ – (перебирая рукой его волосы) Что так? От чего тебя спасать надо?

БАРАК – От действительности. Трудно мне от неё убежать. Отец… он женить меня решил. На богатой родственнице нашей.

ДЕЛЬФИ – Так разве же от этого умирают? Вот и дары эти ей отнесёшь.

БАРАК – Это уже твоё. Я упрячу её куда подальше, она не будет помехой мне, нам! Я всё устрою, увидишь.

ДЕЛЬФИ – (встала) Не сомневаюсь. Но меня это едва ли устроит. И не делай трагедии. У тебя в заблуждении оба — и ум, и душа, дай им отступить перед фактом: остыть, обдумать.

БАРАК – (порывисто поднялся) Я же всё продумал!.. Ты  меня совсем не любишь? Ну, хоть чуть-чуть?

ДЕЛЬФИ – Чуть-чуть? За безрассудное чувство ко мне, может быть…

БАРАК – О. если б отец мой сейчас вот вдруг взял бы, да и умер!

ДЕЛЬФИ – О, боже, Барак, опомнись, нельзя так предавать своих родных.

БАРАК – Но он же предаёт меня? Никогда не примирюсь с его вероломством.

ДЕЛЬФИ – Он любит тебя, он (показывает на драгоценности в кресле) вот так твою жизнь обустраивает.

БАРАК – Он любит обустраивать свою жизнь, а я – часть его жизни.

ДЕЛЬФИ – (собирает драгоценности в коробку) Помоги мне (ставит стул перед шкафом), поставь туда, наверх. (Он живо исполняет это) Давай договоримся: пусть первым из нас заберёт их тот, кому они больше пригодятся. (Идёт к двери) Иди, тебя ждут дома.

БАРАК – (у двери, хочет обнять её, она отступает) Обещай мне быть верной.

ДЕЛЬФИ – Этого не можешь обещать и ты: уже завтра мы будем другие, и мир – другой, и ты, и я.

БАРАК – И зачем тебе столько ума, женщина?! Я буду тот же. Обещай, что будешь меня ждать, обещай.

ДЕЛЬФИ – Чтоб ты не решил, что я ради этого (показывает на коробку), обещаю, что дверь пред тобой не захлопну.

БАРАК – Я принесу тебе ещё много чего, много, много, много! Только ты обещай ждать меня! И никого не слушай, что там обо мне, только меня самого, я сам тебе всё скажу.

9     ————————-

            Темным вечером перед Дельфи неожиданно лицом к лицу — два Хулигана

ХУЛИГАН-1 – Одна, красотка? Нехорошо. Проводить? Я — из-за гор, я сильный.

ХУЛИГАН-2 – Грозовой любовью тебя любить будем, пойдём?

ДЕЛЬФИ – (испугана, громко) Послушайте, не торопитесь, я жду другого, если он не придёт, тогда… (вдруг видит его – это Дени, он случайно — навстречу) А вот и он (кидается к Дени) Наконец-то, а я тебя жду, жду!

ДЕНИ – (оценил ситуацию) Так пойдём.

ХУЛИГАН-1 – (понял ситуацию) Эй, парень, ты слепой? Нас не видно?

ХУЛИГАН-2 – Мы же раньше тебя пришли, подумай.

                   Стали они наступать на Дени, но он легко раскидывает их, они убегают

ДЕНИ – Тебя проводить? Или недалеко уже?

ДЕЛЬФИ – (зачарована им) Ни то, ни другое, — третье: погуляем, Геракл?

ДЕНИ – С ума сойти, откуда ты мне такая вдруг?! Здесь, вся, как отблеск родины моей! Ночная мне прогулка с богиней?! Ведь ты эллинка, я верно почувствовал?!

ДЕЛЬФИ – И я угадала сразу: ты весь мне, как зов родины! Я тут же подумала: пусть сломаюсь, потеряюсь, но до родных доберусь!

ДЕНИ – Ни сломаться, ни потеряться – не дам! Как зовут тебя? Нет, не говори, я вспомню сам. Меня зовут Дени. Луна показалась. Неужели, чтоб любовь нам пообещать?!

ДЕЛЬФИ – И родину мне! Я Дельфи, я обузой тебе не буду, только ты помоги мне на родину попасть.

ДЕНИ – Дельфи! Эллинка! Моя! В такую ночь поверишь и в Елену, и в Геракла! (снимает плащ с себя, стелит у ног её) Вот и оно — ложе Кентавра.

ДЕЛЬФИ – (снимает с себя шарфик, украшает им плащ) А это дар мой для Кентавра.

Стоя по разные стороны плаща, тянутся друг к другу, соприкоснувшись лбами, опускаются, он поднимает её шарфик, она поднимает его плащ, завернувшись в него вместе, уходят

ДЕНИ –  Как думаешь, Дельфи, всё настоящее имеет значение для завтра?

ДЕЛЬФИ – Думаю, да. Если у сегодня хватит на это времени и сил.

ДЕНИ – Во! Верно. Сил хватит: я же весь в борьбе со своим девизом: «Сделаем сегодня наше завтра!», а вот времени… Я же здесь со спец заданием, но у меня всего-то в запасе пять дней. Я снимаю домик на берегу реки. Тебе ничего взять с собой не надо?

ДЕЛЬФИ – Ничего! Мне Бог послал тебя, и я – без оглядки: всё моё со мной, и ты рядом!

10   ———————

                        Барак с отцом и матерью, отец — в приоткрытой двери, слушает

БАРАК – (с интонацией продолжения разговора) Мама, ты же её не знаешь?! Даже поверить трудно, что существа, которые меня окружают, одного пола с Дельфи!  

МАТЬ – И знать не хочу. Она разорит тебя. А вот женишься, её и забудешь. Подумай, эта жениться увеличит не только состояние отца, но и твою свободу. Не понравится она — поселишь её в отдалённой части дома.

БАРАК – Горький опыт, мама, да? Отец так поступил с тобою?

МАТЬ – Нет. Меня запирать не надо было: я сама умела закрывать себе рот и глаза.

БАРАК – Но это же несчастье! Ты так несчастна, мама?

ОТЕЦ – (Входит) Несчастная твоя эта чужестранная шлюха.

БАРАК – Нет! Не смей, отец, не смей так о ней при мне говорить!

ОТЕЦ – А то ты сам этого не знал? (говоря, подходит близко, и — в лицо) Не знал, что такие, как она, пачками приезжают к нам, чтобы пожить за счёт таких глупцов, как ты?

БАРАК – Неет… (хлопает отца по лицу, отступает) нееет… (опускается на колени) прости, прости, отец. Я буду, буду тебе во всём послушен, только не говори о ней так. Вы к ней несправедливы, и ты, и мама.

МАТЬ – И я? Да если я плюну ей в лицо и вырву у неё глаза, я и тогда буду справедлива к такой женщине.

БАРАК – Замолчи! Оставьте меня! Замолчите! Оставьте!

ОТЕЦ – Ну, уж нет, теперь это ты нас оставь. Я лишаю тебя всего! Иди к ней, беги, уходи из моего дома, вон! Вон! Постой. (Барак застыл в дверях) Ты поднял руку на меня, так знай: я уничтожу эту твою девку. Опозорю её. Сожгу всё, что там у неё есть. Изуродую её так, что ты её и не узнаешь. Ты что, не слышишь меня? Куда уставился? Слышишь?

БАРАК –  Слышу. Я многое слышал о мире вашем, но так близко впервые  вижу лицо этого мира. (Подходит к отцу) Скажи, что ты этого не сделаешь, прошу тебя, ты же её даже не знаешь.

ОТЕЦ – (отходит) Это я-то не знаю? Да она подо мной…

БАРАК – (сжав кулаки) Ни слова больше… убью… вместе… (отворачивается)

ОТЕЦ – Ты не то понял, я был на трибуне, а она – в группе этих заговорщиков, внизу. Или уже и тебя она втянула? (смеётся) Идиоты, власть им, видите, наша не нравится. Скажу тебе больше: ничего у них не получится, каждый шаг их отслеживается. И знай же: она прямо вот сейчас связалась с каким-то послом-ослом, соотечественником своим. Аа, видишь, этого ты не знаешь, а я уже знаю. Демократию свою к нам, видишь ли, завозят. И из-за этой вот греховной демократки ты, мой! сын, потерял голову? Пошёл на разрыв со мной? Отцом! Сенатором! всесильным у тебя тут человеком рядом с самим Гани! Да я сокрушу этого их Фена вместе с ними, всякими там Дени-Ман-Марциями! Ты меня услышал?

БАРАК – Гани? Фен? Сенатор? Дэни-Ман-Марций? Мама? Не понимаю, не знаю, чего вы все хотите. Знаю, чего хочу я: я, молодой человек, хочу счастья с одной молодой  женщиной. Отец, мать, оставьте её мне, я уведу её из этой группы… за-го-ворщиков.

ОТЕЦ – Поздно.

БАРАК – Ты хочешь сказать, то есть…  (поражённый ужасом ситуации, убегает)  

11   ———————

                        Все себя вбегает Барак, стучит в окно, выходит Служанка Дельфи

СЛУЖАНКА – (рада ему) О, Барак! Заходи ко мне!

БАРАК – Не дома? (она машет головой) Нет? Открой! А где она? Ты же знаешь!

СЛУЖАНКА – (достаёт из кармана ключ, открывает, он входит) Знаю только, что несколько дней её не будет. Вроде, куда-то должна уехать.

БАРАК – Уехать? Должна? Значит ещё не уехала. С кем? Куда? Говори, ты же всё знаешь.

СЛУЖАНКА – Ну, Барак, да чего ты, в самом деле, да вернётся же. Пойдём со мной! В саду так хорошо сейчас!

БАРАК – Сейчас… в саду… хорошо… Оставь меня! (испугана, выходит она; он берёт книгу, что рядом на диване) Читала. Значит, неожиданно всё… встретила другого? (всердцах кидает книгу на пол) Или отец уже… неужели отец?.. (безумно оглядывается, видит коробку на шкафу, встаёт, достаёт, открывает – всё на месте, ставит на место, думает, снова достаёт её, высыпает содержимое в свой саквояж, ставит коробку на место, хватается руками за голову, трясёт ею, хлопает кулаками по ней… вздыхает… уходит)

12    ——————                                                   

ДЕЛЬФИ – Дени, ты ничего не рассказываешь мне о своей жизни.

ДЕНИ – Она простая, как и у многих сейчас. Ушел из семьи на заработки, чтобы помогать родителям. Попал к коммунистам, стал участником борьбы за социалистическую справедливость, за равноправие, свободу, достоинство и все другие права человека.

ДЕЛЬФИ – Мне это близко, то есть, понятно и принимаемо. Я не смогу отделить моё чувство к тебе от уважения к твоему делу. Я даже готова присоединиться к вашей партии, к её борьбе за всеобщее братство. Красивые слова – всеобщее братство! Но знаешь, как-то уже не очень верится, что такое возможно. Мир алчных и низменных страстей разъедает и уничтожает даже великие завоевания великих одиночек… Ты чем-то озабочен, Дени?

ДЕНИ – Да, Дельфи, да. Я был у верен, что у нас есть ещё четыре дня, но что-то где-то не склеилось. Ты же знаешь, я здесь с тайной миссией. Что-то осложнилось, и очень, а у меня ещё некоторые срочные дела. Я ненадолго тебя оставлю, всего на час. Этой же ночью, если ты не передумала, мы уедем.

ДЕЛЬФИ – Дени, сердце моё так счастливо бьётся от мысли, что я окажусь скоро на родине! С тобой! Я согласна быть рядом с твоим делом, ничуть собой тебя не отвлекая! О, постой-постой, если у тебя есть затруднения финансовые, знаешь, я могу очень даже помочь! Пойду к себе, пока светло. Часа твоего и мне как раз на это хватит. Пойдём? (выходят вместе)

13   ————————

Дельфи тихо открывает, входит к себе, механически поднимает книгу, быстро забрасывает в сумку пару вещей из шкафа, поднимается на стуле, берёт коробку, но… что-то лёгкая она, открывает и…

ДЕЛЬФИ – Не может быть… Эли? Столько лет мне верная служанка, подруга… украла? Не может быть… но факт… (прикрывает рот рукой) не надо, не зови… Бог ей судья. Успеть мне надо (ставит коробку на место, спускается и, даже не заперев дверь, уходит)

14   —————————

Марци видит Барака, идёт за ним. Барак резко оборачивается.

БАРАК – Чего тебе надо, зачем идёшь за мной?

МАРЦИ – Да вот, убить тебя хочу.

БАРАК – Аа, это ты, друг? Тоже страдаешь? Как и я?

МАРЦИ – Не знаю, как ты, но я в безумном кошмаре, как представлю перед собой насилуемое и насилующее…

БАРАК – Ты хочешь, чтобы это были мы с тобой — я и ты?

МАРЦИ – Я недавно увидел смерть на твоём лице, вот и пошёл сейчас за тобой.

БАРАК – (проводит по лицу и смотрит на ладонь) Ну, и где же она?

МАРЦИ – Зайдём? присядем?

БАРАК – Там запах мяса и крови, а вкруг одна декорация, а у тебя нож, то ли в сердце, то ли в кармане.

МАРЦИ – Мне надо сбросить давящую меня ношу: душит она и разрывает меня на части. Но вижу, что и тебя душит. Отчего ты весь так растрёпан, друг?

БАРАК – Не знаю, друзья мы с тобой или нет, но хочу понять, отчего ты снова входишь в мою жизнь?

МАРЦИ – Пусть так, лучше уж мне войти в твою жизнь, чем вывести из неё тебя. Я ведь и правда, убить тебя хотел.

БАРАК – (махнул рукой) Это неважно. Ты скажи, большой это грех, допустимо ли, чтобы сын по лицу отца своего ударил?

МАРЦИ – Быть отцом – это дело серьёзное. (Взволновался от новой мысли) Но кажется, ты хочешь спросить обратное: проклятое ли дело не ударить отца, который унижает сына?

БАРАК – Что ты такое говоришь? Как ты можешь знать это?

МАРЦИ – Я думаю, что сын, как эманация, существует вне времени, и, значит, одного возраста с отцом. Это умозаключение ведет к миру свободы закона.

БАРАК – Или к миру безумия? Слушай, друг, куда мне деваться от вас, от умных таких, а? Ничего не понял я от слов твоих. Неважно. Мы же не даром встретились: послушай, если ты мне не поможешь, к утру я буду мёртв.

МАРЦИ – (погладил руку его) Почему? Ты чувствовал, что я хотел тебя убить?

БАРАК – Да брось ты, чего заладил?.. Потому что она оставила меня, уехала, исчезла. (прячет лицо рукой) Я сойду с ума. Это же из-за неё я ударил отца по лицу, отверг его благословение, отказался от наследства – всё ради неё, а она не оставила мне даже слова на прощанье. И её у меня нет, и вернуться к отцу не могу.

МАРЦИ – Она… уехала?.. Как же я тебя ненавижу…

БАРАК – (отмахнулся) Ну, вот ещё и ты. А знаешь, всё равно спасибо тебе. Вот я пред тобой исповедался, и легче мне стало — умирать уже не хочется. К жизни вернулся! И не будут надо мной смеяться – ни она, ни отец, ни ты. Отблагодарю тебя, если отведёшь меня к Фену.

МАРЦИ – (удивлён) А при чём при всём при этом он, Фен? И при чём я при нём?

БАРАК – Теперь уже я должен сказать ему что-то очень важное. Измена, понимаешь? Я хорошо понял своего отца: он пока что отпустил Дельфи, только потому, что занят Феном. Олигархи объединились с Гани против Фена и его партии. (Хочет уйти) Тороплюсь найти Дельфи, её надо спасти, ты понял? Спасти её надо! (уходит)

МАРЦИ – Господи, как же я в тебе ошибался! Даже за свой страх перед женщиной я винил тебя. А ты оказался лишь страдающим братом. Прости меня, прости, брат. Как же это трудно, жить в одиночестве. Я снова блуждаю в потёмках: мне никогда не понять сущность бытия. Я не вижу себя в политических конфликтах. Борьба – средство несовершенное, но какое условие ей не хватает – не пойму. Человек родится вместе со своей судьбой, думает, что она его ведёт. А она же — женщина, любит, когда её ведут. И что, судьба моя, женщина, мой путь и дальше от страдания — к отчаянию? И это при стремлении моём к покою? Душа во власти Рока, когда вершит зло: Дон Кихот страдает в бессилии, Иисус жертвует, Гамлет несчастен: скован обетом отомстить, но сам в сумерках незнания истины. А я, как Горацио в тени Гамлета. Дельфи… я боюсь её объятий. Преодолеть страх? Как? Узнать зло? Почему страстная тяга к ней призывает меня к жестокости и насилию? Как избежать мне этого? Я и жрец, и жертва. Я же знал в себе бесконечную жалость. Почему пришло желание беспощадной жестокости? Барак, ты стал мне препятствием на пути к ней. Ненавижу. Смирись (хлопает себя по лбу). Но как, как мне от животного импульса желания подчинить человеческому смирению животный импульс убийства? К мудрости воззвать, она смиренна, ей покорись! Смирись, покорись, коли ты человек? А вокруг и рядом общество — убийца? Общество, чья страсть, мысли все и чувства ловко-хитро уложены в рамки закона, но люди в нём всё равно покоряют и убивают, пресыщают тела свои грехом и сжигают мозг свой безумием. Общество, где постоянно торжествуют ложь, насилие и безумная жажда роскоши? Господи, мир ли умер, или связь меж мной и миром распалась? Не оставь меня, Господи!

15      ————————-

 ДЕНИ — Есть вопросы, которые меня очень расстраивают, но нет у меня сейчас нужной собранности в мыслях. Цель заговора не уничтожение криминальной власти, а простое обновление её, так сказать, смена караула.

МАН — Нам надо быть внимательнее к женщинам вокруг. Глядишь, одна и решит, что способствует перемене хода истории, как вильнёт задом, так весь мир в её охапке, тут всё и обрушится.

ДЕНИ — Ну, да. Весь мировой порядок сегодня в одной банковской охапке. Всемирный Центр-банк – вот откуда начало унылого конца возвышенной мечты народов.

ДЕЛЬФИ — Слухов разных немало. Это как игра в испорченный телефон, перевёртышей там много: первый услышит «Мир», а уже последний скажет – «Рим».

МАН — И что теперь? Не пойти же на площадь и прилюдно перерезать себе вены.  Главное, без паники. Против нас у них улик нет.

ДЕЛЬФИ – Я многого не знаю, не понимаю, но думаю, как-то глупо и унизительно бродить в потёмках.

МАН – Уже всё ясно. Планов у нас хороших было немало. Поддержки сильной не было: в оппозиции все пошли вразброд. Сильным оказался случайный… может, от личной ненависти с местью туда войдёт.

ДЕЛЬФИ – (в напряжении) Непонятная странность и в выборе дня: они что-то там готовили на 30-ое октября, но какой-то ужас перенесли на сегодня, на 27-ое? Чтобы  перебросить всё на вас? Система правосудия неправосудна: и с гражданскими делами сложно, а уж уголовные законы так запутаны.

МАН — А что ты хочешь, если Главный судья – сам Главный тиран страны и есть.

ДЕЛЬФИ – Чего хочу… я только и хочу, что дом у моря и свою семью в нём. Но как вырваться отсюда туда? Старого мира уже нет, а новый мир уже крепко за горло держит. Никому сейчас  нет никакой свободы, между двумя такими «уже» никому не хорошо.

ДЕНИ – Думаю, хорошо тому, кто к земле привязан. Ему и дела нет, кто чей президент, мэр, депутат, кто продажен, кто развратен. Он знает свой труд и счастье, чтоб землю видеть, да небо знать. (отводит в сторону Дельфи) Вижу, Дельфи, тебе тревожно, ты боишься?

ДЕЛЬФИ – Мы же должны сегодня ночью уехать? И потом, Дени, скажи мне, кто это тот, что от личной ненависти с местью в парламент войдёт?

ДЕНИ –  Я не знаю его, Дельфи. Имя слышал: какой-то Барак.

ДЕЛЬФИ – (слабеет, Дени поддерживает её, она тихо) Неет, неет, неет (шатаясь, идет к выходу) Подожди, Дени (отодвигает его), я сейчас, душно здесь, подышу немного (выходит)

МАН — Не может быть счастливым ни один отдельный человек, когда весь мир катится под откос: ему тоже непременно пинок под зад достанется.

(Слышен выстрел, Дени кидается к выходу, Ман становится перед ним, приложив палец к губам)

Тихо. Уходим через чёрный ход.

16      ————————-

ФЕН – (за рабочим столом, в размышлениях) Не могу сосредоточиться. Ум занят процессом. Заговор? Зачем? Зачем я его затеял, да и я ли? Знаю же, что сменой одного другим чудесно быстрых изменений не происходит. А как же менять, совершенствовать как? Зло на корню искоренить — как? Терпением, ожиданием законных выборов? Так если бы законных. Команда Гани сильно скоррумпированна: все рычаги воздействия на народ — у них. Выход один: выйти на тропу цветной революции одновременно с договорным заговором убрать Гани: не убить, а так, посадить, вот и всё. Нет, не всё. Его тут же заменит премьер-министр, и что? Начать цепь устранений? Может, устраниться самому: выйти вообще из политической борьбы? Поздно. Я уже крепко в руках устроителей мирового господства. Они – не мать родная. Уже и нет того единства: мать, отец, семья, сын, дочь, страна, друг, дерево, океан, слово… Странно, а что же есть? Мальчик… (вскакивает, быстро-быстро ходит туда-сюда) Не-на-вижу… и тех, кто втянул меня в этот и в тот заговор, и тех, кто со мной в этом заговоре, ненавижу даже больше, чем самого этого Гани. А этот юноша… зачем его подсунули мне? Красивый, чистый и, по глазам видно, талантливый! У меня нет детей, жена не будет против, а что если усыновить его, и вместе нам исчезнуть, уехать? Куда? Как? Где на земле ещё есть место без этих алчных разрушителей природы, людей, целых государств? Везде борьба противоположностей? Ди-а-лек-тика чёртова! А тут ещё на ужин зван я, званый… Пойти? Не пойти? Весь парламент будет.  И Барак будет. Мало, что наш, он же ещё и сын олигарха не простого. Жутко, конечно, — из-за одного, двух, под пулями там могут остаться все. А что если… Барак… 

ПОЛА – (входит) Фен? Ты не забыл, что приглашён на званый ужин? Должен был присутствовать и сам президент Гани, но сказали, что у него…

ФЕН – (перебивает)… что у него неотложные дела. Я даже знаю, какие. Нет, не пойду. А ты, Пола? Неужели тебя не пригласили?

ПОЛА – Ещё чего! Я всегда на всех званых вечерах! Но сегодня нет, не пойду.

ФЕН – Что же вдруг так?

ПОЛА – По-первых, (в меру кокетливо) с тобой побуду, раз ты не идёшь, а во-вторых, знаю болтунов там, стукачей продажных: подойдёт к тебе, станет анекдот рассказывать о человеке, имя которого даже произнести опасно, ты засмеёшься, а потом… за дверь-то ты выйдешь, но до дому своего уже не дойдёшь.

ФЕН – (с подтекстно-осторожным намёком на неё) Так и любой дружеский разговор может привести к такой развязке. Разве нет?

ПОЛЛА – (понимает намёк) Может, да. Мы часто приобретаем привычки, которые нам на беду. Я часто страдаю из-за разных разговоров на разных языках, имею в виду язык званых обедов и, скажем, язык улицы. Да что это мы всё не о том, я всё спросить хочу, Фен, доволен ли ты своим пребыванием у нас, у меня?

ФЕН – Очень доволен. Особенно тем, что меня поселили к вам, Пола, что живу у тебя.

ПОЛА – Это хорошо. Надо уметь радоваться всему. Тем более, что и с друзьями своими здесь встретился. Хорошие друзья у тебя, Фен, — Ман, Дельфи, а Марци – так это же просто талант какой человек!

ФЕН – Давно живёшь здесь Пола? Всех знаешь! А на что живёшь ты, Пола, работаешь?

ПОЛА – Мне очень повезло: бездетный друг моего отца оставил мне своё наследство, о-очень большое! Разве это не чувствуется по тому, как тебя здесь обслуживают, а, Фен?! Пойдём в сад? Там так свежо!

ФЕН – Можно и в сад. Пока свежо. (Двусмысленно) Я же, кажется, уже в капкане.     Имею в виду, Пола, вашем капкане. 

ПОЛА – Аа… ну да, да-да! (смеётся и уводит его за руку)       

17    ——————

ОТЕЦ – (размеренно и чётко; мать выглядывает из-за его спины) Значит так, Барак, пока там будут разбираться, кто да как, и с чем, почему ты оказался там 27 октября, ты у меня всё же единственный, так вот, через час ты улетаешь вместе с женой в одну Европейскую глушь. Спокойно. Ещё не всё. Этот посол-осёл Дени и вся его команда арестованы. Сейчас они пересматривают свой план, как «Сделать своё завтра сегодня».  Ну, а Дельфи… она отделалась легко – её убили. 

БАРАК – (вдруг достаёт пистолет, идёт с ним на отца, тот не отступает) Ты… вы… единственный не я… она… (мать заметалась, он отступает, стреляет в себя и падает ничком к ногам отца, к его ногам подходит мать, и, замерев с разведёнными руками, стоят они, замерев над лежащим… Барак, приподняв голову) Марци, смотри… (по центру появляется тень-привидение-изваяние – Марци) Где ты, Марци? Ты видишь?

МАРЦИ – Знаю.

                                                           К О Н Е Ц

ГРЕТА ВЕРДИЯН