«Наша Среда online» — В 2021 году в Ереване вышла антология «Армения в зеркале русской поэзии». В настоящее время осуществлено уже третье издание этой уникальной книги. В последнем издании её составитель, доктор филологических наук Михаил Давидович Амирханян собрал более 600 стихотворений, посвящённых Армении и армянам. Это произведения около 90 российских поэтов.
Представляем Вашему вниманию одну из рецензий на книгу.

Посвящается прекрасной Армении,
с благодарностью М. Д. Амирханяну за создание уникальной книги «АРМЕНИЯ В ЗЕРКАЛЕ РУССКОЙ ПОЭЗИИ»

Россия и Армения. Армения и Россия.

Любовь — вот она, рядом: на расстоянии протянутой руки. Протянутого, настежь открытого сердца.

А что горячей всего, безусловнее всего выразит любовь, как не поэзия?

Александр Пушкин сказал в маленькой трагедии «Каменный гость»: «Из наслаждений жизни / Одной любви музыка уступает, / Но и любовь — мелодия…». Мелос присущ не только звучащей музыке. Но и поэзии — и в очень большой мере: поэзия есть музыка, выраженная, запечатлённая словами. И, если вспомнить начальные фразы Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», — мы заново поймём всемогущество Логоса и заново услышим прекрасную тайную музыку, которая звучит в нём и через него.

Быть может, поэзия, родная сестра музыки, — величайший дар богов для нас, людей.

А люди, народы — вот они, рядом.

Они давно родные…

Отчего же на Земле живёт война? Живёт месть и ненависть?

Непонимание человека человеком?..

Прежде чем мы заговорим о книге-Библии русской поэзии, посвященной Армении, её людям и её культуре, о книге Михаила Давидовича Амирханяна «Армения в зеркале русской поэзии», давайте снова услышим Пушкина — не стихи, а прозу, что, конечно же, у нашего поэта изумительно похожа на стихи, о путешествии поэта на русско-турецкую войну: «Путешествие в Арзрум». Пушкин надеялся, что попадёт на эту войну в составе Царской армии, но в качестве военного человека его туда не пустили; он отправился «…к свежим долинам Армении» по собственному желанию, не как русский офицер, а как русский поэт. И одно из первых живописных, полных тепла и восторга описаний горной страны Армении — именно в «Путешествии в Арзрум»:

«Я ехал посреди плодоносных нив и цветущих лугов. Жатва струилась, ожидая серпа. Я любовался прекрасной землёю, коей плодородие вошло на Востоке в пословицу». И тут же вкраплённая, ударом кинжала входящая под сердце крохотная сцена, полная памяти и печали — её изображение давно стало хрестоматийным:

«Два вола, впряжённые в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу. «Откуда вы?» — спросил я их. «Из Тегерана». — «Что вы везёте?» — «Грибоеда»».

Рядом, вместе, опять очень близко трагедия безумной вражды народов, ненависти, ярости и боли, ужаса и смерти, и рука об руку с ней — восторг от чудесных гор, от созерцания красивейшей библейской горы Арарат. Вдумайтесь: для невыездного Пушкина армянская поездка была равна вояжу в Италию, в Грецию, в Испанию…

И вот открываем книгу. Огромную, как Мiръ. Как величие снеговых, заоблачных гор, стремящихся досягнуть до небес. И первые русские поэты — вот они, в чьих стихах засияла Армения, далёкая красавица-земля, с неоспоримым библейским духом, с таинственными генами канувшего во глубину веков сказочного, уже полумифического царства Урарту…

М. Д. Амирханян воспроизводит в книге факсимиле прижизненных изданий С. Митропольского, С. Н. Глинки, графа Д. И. Хвостова, Н. И. Бутырского. Трепет охватывает, когда видишь старую орфографию, чувствуешь, через всё современное книгоиздание, ретро-излучение давних книжных страниц… Забытые авторы становятся достоянием и русской, и армянской культур. Но вот вспыхивает «весёлое имя Пушкин» (слова А. А. Блока) — и мы забываем всё окружающее, целиком переселяясь в атмосферу тех лет, входя в музыку пушкинского стиха и вольно, живой ладьёй, плывя в ней, ощущая тревогу бурного, непредсказуемого времени, где Ближний Восток и Кавказ, как и теперь, были горячими точками —  полыхали там костры, гремели выстрелы…

Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят
И прочь пойдут и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.

Стамбул отрёкся от пророка;
В нём правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил —
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьёт вино в часы молитвы.

Там веры чистый луч потух:
Там жёны по базару ходят,
На перекрёстки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.

Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум:
Не спим мы в роскоши позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум.

Постимся мы: струею трезвой
Одни фонтаны нас поят;
Толпой неистовой и резвой
Джигиты наши в бой летят. (…)

Девятнадцатый век, золотой век русской поэзии, открывал врата любым темам и художественным образам, даже самым острым, напряжённым, трагическим. М. Д. Амирханян цитирует в книге не только М. Ю. Лермонтова, упоминавшего об Армении и армянах, но и забытых поэтов, приносящих дань искусства к подножию далёких священных гор: В. Шуф, П. Зубов, Г. Кансон, Е Алибекова, Е. Морозов перед нами — в соцветии своих стихов, исполненных горячей любви к Армении.

Ты верить в будущность свою не устаёшь,
Под игом вековым на родине печальной
Судьбу жестокую ты с твёрдостью несёшь.
И лишь порой, когда ордой остервенелой
Свирепый курд и турок закоснелый,
Глумятся над тобой, губя твоих детей,
Хотят стереть тебя с лица земли твоей,
Как плачущий прибой, к подножью Арарата
Они стекаются замученной толпой
Искать прибежища, не помощи, у брата.
Да, помощи им нет, с врагом неравный бой;
Давно уж стон твоих селений разорённых
И к человечеству, и к небу вопиёт.
Ещё не пробил час, оставленный народ,
Признанья прав твоих священных и законных,
Но верь, крепись и жди — желанною зарёй
Освобождение блеснёт и над тобой.
Когда Европы мощь зовется христианской
Она не даст, чтоб вновь душил тебя ислам
И кровью обагрял твой крест григорианский.
Грядущий век несёт конец твоим слезам.
Исчезнет гнусный мрак насилья, жертв без шума.
На старых пажитях воспрянет новый труд,
И возрожденные долины Эрзерума
Красою мирною роскошно зацветут.

( Е. Морозов)

Смена времён… Смена поколений…

Никто из нас никогда не знает, что будет с нами там, впереди: мы не пророки.

А время библейских пророков прошло.

Прошло ли?

Поэт — такой пророк; часто он провидит то, что будет, вдыхая пожарищный воздух настоящего.

Можно созерцать то, что происходит здесь и сейчас. И больно, страдально, жарко, огненно ощущать грядущее. То Время, что стоит за поворотом горной дороги. Там, высоко, у самых небес. Над пропастью глубокого ущелья.

Александр Порфирьевич Кулебякин был свидетелем страданий, смертей, ужасов войны, постигших армянский народ. Его «Ванские стихи» сейчас читаются с особым, жгучим чувством сопричастности…

Из Вана есть широкая дорога:
На север путь ведет к Бегри-кале.
По сторонам остатков всяких много
Пестреет на земле.

Обломки арб, разбитые кадушки,
Котлы, тазы, корзинки, башмаки,
Баранья шерсть, тюфячные подушки
И рваные мешки;
Там старый пост, там брошенная зыбка,
Там труп быка, ободья от колёс,
Там черепа – безглазая улыбка.
И пряди женских кос.

Лежат тела – уродливые позы,
И тленный дух волнует и гнетёт.
Журчат ручьи, – как будто льются слёзы,
И в поле хлеб растет.

Пошли холмы. Дорога в гору вьётся.
Кругом обрыв и скалы наверху,
И по камням внизу бурливо льётся
Река Бен-димаху.

Не хватит слёз, бессильны выраженья,
И красок нет, чтоб всё нарисовать:
Видны следы ужасного сраженья,
Каким уж не бывать.

С дороги здесь в одну сплошную груду
Сгребли мужчин, и женщин, и детей.
В камнях, в воде виднеются повсюду
Остатки их костей.

Здесь часть армян, отставших от отряда,
Настигла смерть от вражеской руки,
Здесь их казнила курдская засада
В извилинах реки…

Тепло и тишь. И думою печальной,
Как бы в ответ свершённому греху,
Шумит трава, и песенкой хрустальной
Журчит Бен-димаху…

Да, наступил двадцатый век. Как точно и страшно подметил в поэме «Возмездие» Александр Блок: «…Ещё черней, ещё огромней / Тень Люциферова крыла». Никто не знал, что там, в двух шагах, народы ждет мiровая война; что ужасы 1915 года наложат на каждое армянское сердце несмываемое кровавое клеймо; что великие войны и революции будут неистово сотрясать новый Мiръ.

Но поэзия останется жить. Она останется звучать! И лететь на крыльях любви и веры!

И это показывает и доказывает нам М. Д. Амирханян со всем блеском изыскателя-историка и со всей тонкостью учёного-литературоведа. Достаточно прочитать один список имён поэтов ХХ века, чтобы понять весь титанический труд литератора, задавшегося целью воссоздать всю историю бытования армянской символики, армянских мотивов, армянских пейзажей, армянской многострадальной истории в музыкальнейших русских стихах: перед нами поэтической вереницей проходят В. Брюсов, С. Городецкий, О. Мандельштам, Н. Тихонов, С. Есенин, М. Матусовский, В. Звягинцева, М. Дудин, Е. Евтушенко, И. Снегов, В. Державин, М. Петровых, А. Тарковский, Б. Слуцкий, Р. Казакова…

Нет, армянину русский брат не тот,
Кто вникнуть в боль Армении не хочет,
Лишь, развалясь, коньяк армянский пьет,
О радио армянском анекдотит.

А тот вам русский брат, кто смог понять
Весь путь ваш страшный, все резни и бойни,
Кто вашу боль сумел в себя принять,
Как если б это было русской болью.

Мы с вами вместе знали столько бед,
И вместе гибли мы на поле брани,
Когда есть братство честное, то нет
Ни младших и ни старших — просто братья.

И потому — как отнятый мой брат,
неоторвимо и неотрубимо
С мольбою и укором Арарат
Зовёт меня, как будто армянина.

И верю я — настанет день, когда
Границ не будет — только арки радуг,
Исчезнут в мире злоба и вражда,
И я прижмусь щекою к Арарату.

А если нет — лишь бы хватило сил!
Пусть надорвусь, пусть мой хребет дробится,
Я Арарат на плечи бы взвалил
И перенёс его через границу…

(Е. Евтушенко)

Это стихотворение Е. А. Евтушенко — разве это не упование, не огненная вера в то, что исчезнут меж людей кровавые границы и жестокая вражда, что Мiръ воссоединится, обнимутся народы — совсем как в чудесной Девятой симфонии Бетховена, в её знаменитом финале на слова Ф. Шиллера, где в многоголосье оркестра вступает трепещущий от боли и любви голос человеческий, где мощный, Вселенский хор поёт торжествующе, и слышат ту песню все: «Обнимитесь, миллионы!.. Слейтесь в радости одной!..» 

Долго ли пойдём-побредём мы до этого светлого, неповторимого мига?.. Но ведь идём. Сцепив зубы, сжав кулаки. Не теряя в сердце, открытом Богу и людям, вечную любовь.

И наш, двадцать первый век, с его катаклизмами, и природными, и социальными, с его разрушенными надеждами и новыми волнами победной красоты и неистребимой веры, — он так же принадлежит бессмертию поэзии: и в России, и в Армении, и в других землях, населяемых иными народами.

С. Булычев… А. Нонинян… С. Калашников… Р. Гацко-Славацкий… Е. Гусев…

И вот встречаемся мы, на страницах книги, с современным автором, достойным пристального внимания, вдумчивого прочтения.

Уникальна личность поэта Виктора Коноплёва, навсегда связавшего свою судьбу, и общественную, и поэтическую, с любимой Арменией. Поэтический дар В. Коноплёва — святое словесное жертвоприношение, треба, радостно свершаемая им во имя Армении, во имя её страстно бьющегося сердца, во имя Господа, две тысячи лет назад бесстрашно сказавшего нам о великой любви.

Прикосновение к Арцаху

Ашоту Бегларяну

— Ответь, хачкар, мне, — я открыт душою,
Твоею правдой сердце я омою,
Как свежестью арцахских родников.
Скажи, хачкар, пусть мой вопрос не нов,
И, может, выглядит совсем нелепо.
Хочу понять страну твою и небо,
Что смотрит с интересом на меня…

Я чувствую, как будто приобняв
Меня за плечи, кто-то шепчет в ухо:
— Тому, кто хочет слышать, — мало слуха,
Тому, кто хочет видеть, — мало глаз,
Кто хочет говорить, — не нужно фраз.
Пойми, скиталец, каждая тропинка
Неповторима, как слеза, снежинка…
И, если небо ты понять решил,
Спроси о том у собственной души.
 
Взгляни, мой друг. Ты видишь эти горы?
Знакомься. Мрав. С собратьями просторы
Родной страны из века в век хранит.
Он видел, как здесь первый неофит
С Егише и Дадо общался с Богом,
Как к Амарасу строилась дорога,
Как возводились Гандзасар, Урек.

Здесь каждая вершина, человек,
На живописном карабахском плато
Тебе поведает, какую плату
Платил Арцах за мир и честь свою.
Как в прежние столетия, молю:
В дни радости и время непогоды
Храни, Господь, Арцах с его народом!
За пролитые пот его и кровь
Наградой будет пусть Твоя Любовь!

Хачкар умолк. Я под своей рубахой
Биенье сердца ощутил Арцаха.

Сквозь сияющую призму стихотворений В. Коноплёва мы видим неувядаемую красоту Армении и слышим голос дудука, летящий над тысячелетиями. Армения в стихах Виктора предстаёт как горное озеро с чистейшей водой, и эту воду веков не затуманить никакой льющейся кровью, не заглушить никакими предсмертными криками, никакими наветами и обидами: из этого горного озера потом, позже, будет пить всё человечество. Оно припадёт пересохшими, плачущими устами к этой живительной, живящей влаге.

К матери-Армении.

Небо Армении — мой третий глаз
Цвета любви с горьким вкусом полыни.
Глядя в него, прикасался не раз
Робкой душой я к великой святыне.

В небе Армении гордым орлом
Духом свободы, летя, наслаждался,
В этом огромном пространстве живом
След моих глаз, как автограф, остался.

Небо Армении — книга времён,
В ней я прочёл об истоках и смыслах,
Слыша смех радости, горести стон.
Знание то в моём сердце и в мыслях.

Я принимаю небес широту,
И растворяюсь в нём капелькой влаги,
Веря в спасение и в доброту,
И в продолженье Божественной саги.

(В. Коноплев)

Имена, имена… П. Вегин, Е. Бершин, Б. Чичибабин, Р. Рождественский, И. Снегова… Творчество многих русских поэтов в огромной книге снабжено статьями и комментариями М. Д. Амирханяна. Но русских поэтов, писавших об Армении, так много, что, может, жизни не хватит, чтобы подробно, насыщенно, увлечённо, красиво, любовно прокомментировать всех, обо всех сказать важное, весомое слово, о каждом спеть сегодняшнюю песнь благодарности и восхищения…

Бесчисленные созвездия поэзии… высокое звёздное небо Армении… беспредельность времени и пространства… путь к Свету…

***

Искусство. Нет ему конца. Так же, как нет конца-разрушения гордым горам, стоящим на страже людей и времён.

Поэзия. Не обрывается её прекрасный мелос.

Звучит дудук. Звучит сердце поэта.

Прислушайтесь. Закройте глаза. Всем существом впивайте единственную драгоценность нашей Земли, многострадальной нашей планеты, — любовь и нежность.

Гранатовые зёрнышки
Я соберу в ладонь,
И посмотрю на солнышко,
В рубиновый огонь.

Увижу я там яркую
Небесную зарю,
И песню свою грустную
Тихонько запою.

Взлетит она, крылатая,
Порхая, в дивный край.
Душою необъятною
В земной влетая рай.

Туда, где сад гранатовый
Цветёт среди камней,
Красивым красным бархатом
Армении моей!

(С. Булычев)

Елена Крюкова,
писатель, литературовед