ИНТЕРВЬЮ

«Наша Среда online» — Когда мы с Ашотом Бегларяном начинали создавать Интернет-проект «Среда обитания – Нагорный Карабах», он прислал мне для выбора эпиграфа несколько переводов стихов своего отца Эрнеста Бегларяна. Прочитав первые строчки, я почувствовал силу необычайного поэтического дара поэта. К моему большому сожалению, стихи Эрнеста Бегларяна практически не переводились на русский язык. Как бесценный подарок принял  я в дар  его новую книгу стихов «Вера и любовь» (пятую по счёту), изданную недавно в Ереване к предстоящему 1 июля 70-летнему юбилею поэта, журналиста, педагога, члена Союза писателей Нагорного Карабаха, Армении, а также бывшего СССР. Прочитав немногочисленные переводы и подстрочники, сделанные по моей просьбе Ашотом Бегларяном, я загорелся желанием побеседовать с поэтом.

— Здравствуйте, многоуважаемый Эрнест Сантурович! Как-то Ваш сын  написал мне, что поэт поймет другого поэта, даже не зная языка, на котором он пишет и говорит. Как Вы думаете, что есть такого особенного в поэзии, что объединяет души творческих людей?

— В поэзии есть некая сила, которая позволяет ее носителям чувствовать друг друга, как говорится, на расстоянии, с полуслова, или даже вовсе без слов. Это сила, исходящая из души — души возвышенной, мятежной, страдающей… Она, эта сила, связывает людей с поэтическим складом особым чувством, ее нельзя не почувствовать. Мне кажется, строки настоящей поэзии, написанные будь то на армянском, на русском или китайском, источают такую силу.

— Строфы Ваших стихов полны мудрости  многовековых гор родного края, а мысли в них чисты и свежи, словно горные родники. Что это: Божий дар, талант мастера или что-то другое?

— Чувство поэзии, стремление к ней, определенный дар, думаю, даны мне свыше. С другой стороны свою роль имеет и генетический фактор. Моя мать, которая имела всего четыре класса образования, читала наизусть множество стихотворений, и даже сама сочиняла, импровизировала. Отца я практически не знал. Мне было четыре года, когда он ушел на фронт Великой Отечественной и не вернулся, пропал без вести. Не знаю, был ли у него поэтический дар, однако все соседи и люди старшего поколения, знавшие его, утверждали, что он был талантливым, умным и грамотным человеком.

Кроме того, жизнь и достаточно нелегкая судьба раскрыли и отшлифовали то, что мне было дано Богом, Природой. Думаю, не случайно многие стихотворения рождались у меня как бы на стыке земного и космического…

— Помните ли Вы своё первое стихотворение? Когда и по какому поводу оно было написано? Что Вы почувствовали, написав его? Как его  восприняли окружающие?

— Это было  стихотворение о родном очаге — в селе Аци, а сочинил его еще в школьном возрасте. Мне тогда было лет 12. Я даже не записал его. Оно как-то родилось само собой и первая, кому я продекламировал свой первый поэтический опыт, была учительница языка Анжела Ишханян. Она посоветовала обязательно опубликовать это стихотворение.

В студенческие годы,  в Зооветеринарном институте г. Еревана, где я учился, был организован вечер, посвященный творчеству известного поэта, ныне классика армянской поэзии Ованнеса Шираза. Я зачитал свое стихотворение, посвященное ему. Шираз отметил меня, сказал, что читал одно из моих стихотворений в  литературном журнале. Потом я ходил к нему домой, обсуждал с ним мои стихи. Он особенно выделил  короткое стихотворение, где я обращаюсь к птицам, летящим из дальних стран – нет ли вестей о моем пропавшем отце? Великий поэт сравнил эти мои юношеские стихи со своим экспромтом военных лет.

— Мастерство приходит не сразу. Как скоро, после начала творческой деятельности Вы смогли назвать себя поэтом?

— Я не считаю себя профессиональным поэтом в том плане, что по специальности — зоотехник, а основной моей профессией в жизни была педагогика – я долгие годы преподавал в Степанакертском сельхозтехникуме по специальности зоотехния, некоторое время работал в редакции районной газеты завотделом сельского хозяйства, а писал стихотворения почти исключительно тогда, когда являлась Муза. Она могла неожиданно посетить на рабочем месте, во время урока, посреди ночи. Нередко вставал по ночам, чтобы записать рождающиеся в душе строки. Одним словом, я был пленником Музы, моя душа неразрывно связана с поэзией, и я был, так сказать, обречен рано или поздно стать поэтом…

— Творчество – процесс интимный. В общении поэта с Музой посредники  не нужны. Поэтому творцы, как правило, люди самодостаточные. Однако здесь есть опасность уйти в свой индивидуальный мир. Как Вы сочетаете мир реалий с миром творчества?

— Поэтический мир – самый прекрасный и чувствительный, одновременно – самый незащищенный и уязвимый мир. Окунувшись в него, порой трудно возвращаться к действительности. Не зря поэтов называют «не от мира сего», каковым отчасти считаю самого себя. Но жизнь, как говорится, трогает, очень часто суровая действительность входит в противоречие с миром внутренним, иногда даже грубо врывается в него. И мудрость состоит в том, чтобы несмотря ни на что сохранить в душе то ценное и неповторимое, что отделяет поэта от других людей.

— В последние годы всё больше людей стали писать стихи, тогда как спрос на поэтическое творчество упал. По-Вашему, с чем это связано? Вместе с тем, тематика публикуемых произведений расширилась. Что для Вас значит свобода творчества? Существуют ли запретные темы?

— Древние восклицали: «О времена, о нравы!..» Сегодня жизнь стала суровей, более жестокой. Может быть поэтому, как это ни звучит парадоксально, стало больше поэтов – люди пытаются уйти из действительности в созданный у себя в душе уголок, отвлечься от суровых реалий и суматохи. С другой стороны – литература как бы превратилась для определенного круга людей в ремесло, в своеобразный, пусть и не самый эффективный способ зарабатывания на жизнь и утверждения в обществе. К сожалению, нередко ремесленничество от поэзии заменяет саму поэзию. И тут уже читатель должен уметь отделять зерна от плевел.

Что касается понятия свобода творчества – то это возможность сполна выразить себя. При этом, конечно, нельзя выходить за определенные эстетические и этические рамки. А запретных тем, как таковых, для поэта не должно быть.

— Чем гордится поэт Эрнест Бегларян и человек Эрнест Бегларян?

— Я не шел по проторенной дороге, борясь с кустами и колючками, прошел свой путь, и трудность стала мне сладкой, когда с каждым шагом путь к вершине становился короче… Это  строки из моего стихотворения. Тем и горжусь как человек и поэт, что шел по своему пути, не сворачивая, стараясь не поступиться своими принципами.

Но есть и  другое – стал бы я опорным столбом, но в руках у неумелого мастера не стал даже простыми дровами. Это тоже из моего стихотворения. Нет, я не жалуюсь на свою судьбу. Я лишь сетую на то, что мало успел сделать за свою жизнь, что не сказал, как мне кажется, не успел, быть может, не сумел сказать Слово, которое должен был сказать.

А в целом с годами я понял, что без поэзии, без стихотворений я не могу шагать по жизни. В поэзии я нашел самого себя, и мы еще имеем, что сказать друг другу – я и поэзия… И пусть жизнь будет прекрасной, чтобы я мог срывать цветы  для будущих поколений.

Беседовал Виктор Коноплёв