КУЛЬТУРНЫЙ КОД

“Наша Среда online” – Праздник Барекендан (соответствует русской Масленице, славянскому Запусту) – самый насыщенный весельем и обрядами народный праздник, ритуальная традиция которого прямо восходит к дохристианским верованиям. В обрядах, словесном, театральном, игровом, музыкальном фольклоре отразилось богатое народное творчество армян.

Барекендан – “доброе оживление”, буквально: “оживление плодов”, от бар – “плод” и кенданал – “оживать”. Этот термин служит своего рода магической формулой «вызова» плодородия и оживления природы. Праздник длится одну или две недели в зависимости от региона. Отсчет празднования Барекендана ведется от Пасхи до ее начала за 7 недель в интервале от 1 февраля – 7 марта. К сожалению, этот праздник в настоящее время армяне почти не отмечают, хотя хорошо помнят обряды Великого поста.

В древности начало Барекендана было приурочено к весеннему равноденствию, когда солнечные дни начинали «побеждать» тьму, становились длиннее. Это была порубежная ситуация, когда старое умирало, исчезало, а новое начинало побеждать, т.е. смена Хаоса (прошлого) Космосом.

У земледельческих народов Масленица как переходный период и временного беззакония характерна свободой, снятием ограничений от всякого рода норм социального и бытового поведения у разных возрастных групп и сословий. Позволялись такие развлечения, которые были непростительны в другие дни.

Начиналось массовое житейское и ритуальное веселье, которое играло магическую роль в «способствовании» радостного пробуждения природы. В центре обрядности было обязательное обилие еды в каждом доме, взаимные визиты, сопровождаемые пиршествами, ежедневное прибавление праздничных, в основном мясных жирных блюд, а также зерновых, символизирующих зарождение новой жизни и, конечно, жертвоприношения.

Изобилие на масленичном столе обещало благополучие в будущем. Иногда Барекендан называли порэкендан [1] – “услада для живота”, когда наступает пора всеобщего насыщения-пресыщения едой.

В среде выходцев из Амшена обязательной ритуальной пищей были йока и берах. Йоку готовят так: три подрумяненных лаваша опускают в воду, достают, дают стечь воде, нарезают на части, смазывают топленым маслом и снова обжаривают.

Берах готовят так: после того, как достали лаваши из воды и нарезали, их начиняют рисом и луком-латуком, защепляют тесто со всех сторон и обжаривают в масле.

В эти дни было принято посещать родных, ходить в гости, собираться на совместные трапезы. Непременным условием было налаживание добрых отношений друг с другом, особенно с соседями. За стол садились вместе взрослые и молодежь, мужчины и женщины, дети. По вечерам мужчины собирались у кого-либо дома, рассказывали былицы и небылицы, сказки, приглашали музыкантов, кукольников, сказителей, пели, плясали. Женщины собирались на посиделки.

Две недели в каждом селе разыгрывались театрально-зрелищные представления. Масленичная обрядность богата играми. Период игры – это особое время и образ жизни, что более всего характеризует Барекендан – Карнавал.

На току устраивались бои буйволов, быков, овнов.

Не менее интересными были петушиные бои. Выбирали петухов с хорошими бойцовыми качествами, кормили их мясом, особо оттачивали когти. В некоторых селах были любители, которые содержали и дрессировали черных петухов. В старину бои велись в ведовских целях, часто бились об заклад.

Наиболее распространенным зрелищем были единоборства – кох, готемарт, от готи – “пояс”, “поясница”, а март – “борьба”. Обычно участников было несколько. Иногда из соседних деревень приглашали знаменитых борцов. Перед началом состязания здоровались, прикасаясь друг к другу то правым, то левым плечом, а в конце – мирились.

Бились навылет. Победителем считался тот, кто выиграл хотя бы три игры, положив противника на лопатки и поправ его коленом. Наградой была голова жертвенного быка либо подарки или собранные деньги, а также несколько овец или корова. Обычно выигрышем делились с побежденным, пировали вместе. Музыканты играли специальные мелодии.

В состязании имели право участвовать юноши старше девятнадцати лет. Борцы были без рубашек, босые, с высоко закатанными штанами.

Обязательно организовывали скачки и гарцевание на лошадях, игры в поло. Простейший вид конноспортивных состязаний – джирит. Места скачек были за околицей или на ровной площадке у кладбища. Игры имели не только традиционный, некогда ритуальный характер, но были также прилюдным показом способностей участников скачек.

Состязание – основное содержание масленичных игр. Одна из них – туш, была популярна в среде выходцев из Салмаста. Играли, разбившись на две группы, становясь на значительном расстоянии друг от друга, и проведя черту-границу. У всех были палки – туш. Участник одной группы бросал палку, а противник должен отбить ее. Тот, чью палку отбили, выходил из игры. Если палка перелетала за черту расположения противоположной группы, то поражение считалось всеобщим – группа «сгорела». Отбивалась группа до десяти раз. Потом кон переходил к противнику [2].

Холостые парни играли в крепость (осада крепости). Собирались в центре площади или на току. Сооружали из снежков и камней крепость. Делились на две партии – нападающие и обороняющие. Выстраивались обороняющие так, чтобы в центре стоял вожак – коф паhох – охраняющий крепость, дающий команды. Игроки в руках ничего не имели. Цель игры – пробиться сквозь строй обороны и ударить ногой в крепость. Защитники крепости «убивали» нападающих ударом руки. Последний считался погибшим и выходил из игры также в том случае, если защитник обошел обороняющего. Он считался погибшим. Запрещалось тянуть за рукав, грубо толкать. Концом игры считался момент, когда ногой ударили в крепость или же все обороняющие были «убиты» [3].

На Масленицу играли также в блорванк. Игроки образовывали круг, положив руки на плечи друг другу. В центре – наблюдатель за порядком, как бы судья. За круг становился другой юноша, цель которого была, похаживая, прыгнуть на плечи одному из тех, кто находился в составе игроков, образовавших круг.

Он начинал обходить игроков, выбирая жертву, делая безразличный вид, заглушая бдительность, и, наконец, прыгал на спину и садился на одного из парней. Они менялись ролями. Но если обороняющийся успевал ударить его ногой и сразу сбросить с себя, то парень снова начинал ходить по кругу, выбирая жертву [4].

Постоянной игрой на Масленицу была игра в кости – вэг (бабки, астрагалы). Писатель П. Прошян описал один из вариантов этой игры в Аштараке в середине ХIX в. Играли несколько человек. По кругу расставляли орехи и по очереди целились в них астрагалом. Сбивший орех, брал его себе и имел право повторить ход. Играли также на что-либо, например, кто проиграет – тот поставит два кувшина вина [5]. Но бытовал и другой вариант. На астрагале, на каждой стороне, писали по одному из слов: царь, вор, палач, судья; бывали и другие названия, но часто повторялись «вор» и «господин», «слуга». Заранее сговаривались о форме наказания и метали альчик. Не исключено, что при помощи астрагала распределяли роли участников в карнавальном действе.

В среде армян, выходцев из Амшена (Черноморское побережье Турции) на Масленицу было много разных игр. Приведем несколько из них [6].

Играли мальчики. Один становился спиной ко всем, согнув левую руку и прикрыв ею ухо. Правой рукой подпирал левую, тыльной стороной наружу. Все играющие начинали жужжать как пчелы, а один из них сзади сильно ударял по ладони правой руки.

Цель игры – отгадать ударившего. Если отгадывал, то менялись местами, если нет – игра продолжалась до победного конца. Эта игра была популярна во многих регионах Армении, и даже некоторое время входила в концертную программу Государственного ансамбля армянской песни и пляски.

В чалик играют несколько мальчиков на большой площадке. У каждого в руках чалик – палка около 1 м длиной. Первый играющий старается закинуть палку как можно дальше, чтобы она воткнулась в землю. Если второй игрок не сможет сбить палку, то ставит вместо палки свою шапку на то место, где осталась его палка. Кто из игроков собьет шапку, тот считается победителем. И игра начинается сначала.

В числе масленичных игр были испытательные на ловкость. Так, в закрытом помещении юноши от столба до столба протягивали веревку на 1 м от уровня пола. Участвовали 10–15 юношей или все, кто хотел. Игра называлась хаджи. Так называют мусульман, посетивших на богомолье (хадж) Мекку. Считалось, что их душа на том свете, чтобы попасть в рай, должна пройти по волосяному мосту. Праведник пройдет, а грешник свалится в огненный ад.

Суть игры заключалась в том, чтобы пройти по канату («мосту»). Но участника на пути ждали испытания.

Когда юноша шел по канату, его засыпали вопросами: «Куда идешь?» – «Иду на хадж. Скажите, где дорога?» Далее шел импровизированный диалог, в завершение которого один из игроков выкрикивал: «Вот дорога!» и ударял палкой по веревке. Если канатоходец смог удержаться, то становился победителем [7].

С состязанием в ловкости связана игра в лахти (жгут). В очерченном круге располагались парни, каждый из которых охранял лежащий на земле жгут, сплетенный из гибких трав, или ремень.

Вот как описывает писатель П. Прошян. «Лет тридцать тому назад, в последнюю неделю Масленицы, по улицам Аштарака невозможно было пройти. Всюду шум, радостные крики, веселье, не говоря уже о том, что на каждой крыше накрывался обильный стол… Почтенные ишханы, в возрасте моего деда, на гумне играли в жгут (лахти – Э.П.) и так колотили друг друга, что ходили с исполосованными спинами. Даже поп, сняв рясу и аккуратно подоткнув полы подрясника, так прыгал вокруг очерченного круга, как будто всю жизнь только этим и занимался. Лишь изредка, когда ему чересчур сильно доставалось, он восклицал:

– Люди добрые, имейте уважение к моему сану, не бейте так сильно! – и снова подпрыгивал, стараясь выхватить из чьих-нибудь рук жгут.

– Ничего, батюшка, сегодня праздник, Масленица» – отшучивались ишханы, продолжая игру» [8].

Важное место в обрядовых играх ранней весной занимали качели. Организаторами, обычно, были девушки. Качели завязывали в доме или во дворе. В помещении перекидывали веревки через поставленное на окне кровли ярмо и спускали в их комнату для выпечки хлеба. В хорошую погоду веревки закидывали за толстые ветки деревьев и качались в саду.

Обязательно сажали жениха и невесту по обе стороны на качели и старались, как можно высоко их раскачать. Считалось, что этот акт приносит благополучие брачующейся паре. Качались по очереди и девушки. Бывало, подружки, раскачивая девушку, хлестали ее веткой по спине, требуя назвать имя полюбившегося ей парня. Качание сопровождалось веселыми песнями.

Наиболее простым было устройство для качания на доске, положенной на невысокий камень. На концы досок с обеих сторон садились так, чтобы ноги качающихся доставали до земли. Играющие, приговаривая сарник – джарник, и, отталкиваясь, качались. Возможен был и другой вариант: дети становились на концы доски и поочередно подпрыгивали вверх. Играли мальчики и девочки [9].

В обрядах стремление вверх в высоту (подпрыгивание, раскачивание) связано с магией роста, плодородия, что особенно важно было на Масленицу.

Большое место в масленичной обрядности, особенно в четверг, занимали ежедневные комические сценки, разыгрываемые ряжеными. На протяжении длительного времени, вплоть до начала ХХ в., армяне разыгрывали традиционные сюжеты, где главными действующими лицами были ряженые в козла, медведя, обезьяну, верблюда, аиста, в фантастические существа – Сатана, Портолоз, Баба-Ягурт, Гонджолоз и в реальные персонажи – супружеская пара, старуха, шут и т.п. [10].

Армяне часто ряженых танцоров и шутов называют масхара, что соответствует итальянскому maschera, производному от maska – душа мертвого [11]. Ряженых, участвующих в процессиях и в обрядах, принято считать душами предков, сопровождающих и оберегающих людей. Поэтому большинство ряженых чернили лицо сажей как показатель принадлежности к тому (темному) миру. Здесь также срабатывал принцип «наоборот».

Бытовали и зрелищные жанры: канатоходство, хождение по селу на ходулях.

Все названные действа имеют различные региональные варианты, ареалы бытования, но в них можно выделить типологически общие элементы.

Наиболее распространенными были сцены, где главным действующим лицом был ряженый в козла. Эти сцены разыгрывались почти во всех регионах Армении.

Принцип ряжения во всех регионах и вариантах сходен. Исполнитель надевал сшитую из козьей шкуры конусообразную шапку, две другие шкуры закрепляли на плечах волосом наружу. Они свисали как платье. На руки надевали мохнатые варежки, на ноги – лапти. Исполнитель опоясывался свяслом или веревкой из козьего волоса. На шею и на пояс вешали бубенчики, ожерелье из костей. Платье украшали разноцветными кисточками. К конусообразной шапке прикрепляли бутафорские рога из скрученного войлока или натуральные, либо два серпа. Рукоятки серпов привязывали слева и справа к голове ряженого таким образом, чтобы они вертикально упирались в плечи. На голову надевали конусообразный колпак из козьей шкуры, надвинутой низко на глаза. Серпы торчали через отверстия шапки наподобие рогов. Получалась объемная маска с прорезями для глаз и носа. Иногда из шкуры козленка вырезали лицевую маску, которую носили волосом наружу.

Бытовал и другой вариант. Лицо чернили сажей, прикрепляли на-кладные бороду и усы из полосок козлиной шкуры. Ряженый тряс бородой, а свисающие волосы шапки, надвинутой на глаза, почти скрывали лицо. Часто ряженый ходил на четвереньках. Тогда исполнителю накидывали на спину шкуру, закрепляя ее веревкой-поясом. Сзади привязывали бубенчик и бечевку, проходившую под животом. Время от времени исполнитель дергал бечевку – хвост помахивал, а бубенчик звенел.

Представление с ряжеными в Кесапе носило пантомимно-плясовой характер и шло под инструментальное, реже – вокальное сопровождение. Наиболее популярной была следующая комическая сценка. «Двое юношей наряжались в ветхую, вывороченную наизнанку, одежду. Один наряжался женщиной, другой – мужчиной. Старались, чтобы одежда выглядела смешно. Лицо обмазывали сажей до неузнаваемости. Впоследствии сажу заменили масками. Иногда рядился только один юноша.

Его называли кешмуор или кошмар – козлобородый [12]. На шею кошмара накидывали ожерелье из ракушек, которые при каждом движении звенели. К козлобородому присоединялись несколько парней, и все отправлялись процессией по селу. Парни стучали в жестяные пластинки, как в барабан, и истошно кричали: «hАстэ тикин!» – “Пришла госпожа”, пели и плясали. Песня завершалась тем, что (имя рек) просит подарков.

Козлобородого заталкивали в дом, где он выделывал комические трюки. Хозяева радостно встречали его. Один из свиты, стоя у дверей, начинал играть плясовую мелодию. Ряженый плясал, выделывая по возможности, странные движения. Все смеялись и одаривали миндалем, орехами, изюмом, гранатами, иногда и деньгами» [13].

Наиболее значимым днем, когда устраивались сценки с ряжеными, был масленичный четверг. Когда все собирались, плясали, и веселье было в разгаре, юноши наряжали одного из парней козлом и со словами: «Довольно играть на зурне! Козел пришел!» – вводили ряженого. Он плясал, подражая повадкам козла, блеял, бодал зрителей, набрасывался на женщин преклонного возраста, размахивая палкой. Иногда вместо палки употребляли лук со стрелами или серп с привязанным к нему бубенцом. В конце танца козел притворялся умершим, получал вознаграждение, а затем воскресал.

В некоторых районах ряженый козлом незаметно проникал в комнату и присоединялся к пляшущим, становясь в конце ряда, проделывая комичные трюки. Он участвовал в коллективных плясках, смешно прыгал, высоко поднимая ноги, перебегал от одного танцора к другому, разъединяя цепь пляшущих. В обрядовых плясках ряженый не участвовал – не имел права нарушать распорядок.

Иногда на Масленицу и свадьбу вместо козла включали ряженого в плешивого (лысого) женоподобного мужчину – кесу. Костюм его был сходен с описанным костюмом козла, кроме рогов. Вместе с кеса часто выступал юноша, изображавший его невесту. Он был одет в старое, вывороченное наизнанку женское платье и окутан пестрыми тряпками. Кеса и его невеста комично плясали, разыгрывали любовную сцену, ссорились, мирились и просили подарки. Травестизм был присущ театральному фольклору многих народов.

Не менее популярны были сценки с ряженьем в медведя, бытовавшие вплоть до начала ХХ в. во время Масленицы и свадеб в большинстве регионов Армении. В них участвовало от двух до пяти мужчин. Действующими лицами были медведь, вожак, музыканты, которые аккомпанировали пляске ряженого.

В основе сюжета представления было выступление «дрессированного медведя». Рядились в медведя так. На парня накидывали тулуп. Он продевал правую руку в рукав, брал в руку топор или тяпку, которую обматывали в тряпье. Получалось подобие головы зверя. Цветными нитками отмечали глаза, а на месте рта пришивали красный лоскуток – якобы язык [14].

Обычай дрессировки медведей и вождения их упоминается в письменных источниках, и нашел отражение в изобразительном искусстве средних веков. Армянские этнографы приводят данные о бытовании ряженья в медведя в конце XIX–начале XX вв.

Был и другой вариант ряженья. Юноша облачался в медвежью или овечью шкуру темного цвета. Часто лицо покрывали куском шкуры. Получалась лицевая маска. На месте рта, носа, глаз делали небольшие отверстия. На месте языка пришивали красный лоскуток. На руки ряженый надевал варежки, а ноги обматывал шерстью или шкурами.

Медведь, переваливаясь, ходил, накидывался на старух, подражал человеку: плясал, имитировал игру на музыкальном инструменте, похищал пожилую женщину, ласкал ее. Представление носило импровизированный пантомимный и эротический характер. Текст действа возникал в результате контакта вожака и зрителей и зависел от их остроумия, юмора. Но финал всегда был одинаковым: медведь умирал. Начинался комический плач вожака. Медведь воскресал по его условному знаку, когда было достаточно дано подарков.

Вожак надевал старую одежду, вывороченную наизнанку шапку, обмазывал мукой лицо, прикреплял накладные бороду, усы из овечьей шерсти. В руке была палка. Он изменял голос, чтобы его не узнали.

Музыканты обычно не рядились. Иногда только обмазывали лицо сажей, якобы пришельцы издалека, или натягивали на глаза шапки.

На Масленицу также разыгрывались сценки с ряженьем в обезьяну. В них участвовали два персонажа: обезьяна и поводырь – «хозяин». По приказу поводыря обезьяна плясала, кувыркалась, изображала кого-нибудь из сельчан, прыгала, разгоняя ребятишек, пыталась обнять одну из старух, отбивала ритмы на бубне. В конце представления так же, как козел и медведь, умирала, а после оплакивания воскресала.

Костюм обезьяны во всех районах был сходен. Юноша надевал вместо шапки бурдюк из-под сыра. Это означало, что обезьяна лысая. Платье состояло из скрепленных коричневых овечьих шкур, руки в темных перчатках, ноги – в лаптях.

Ряженый подпоясывался свяслом или веревкой. На место седалища пришивали красный лоскут и привязывали сухой воловий хвост. Исполнитель обезьяны обмазывал лицо сажей либо мукой. Поводырь одевался так, чтобы односельчане его не узнали.

В Армении бытовал еще один вид представлений – ряженье в верблюда. Записанные варианты можно свести к четырем.

Первый вариант. Участвовал юноша или мужчина среднего возраста. Он принимал полусогнутое положение. В поднятых наверх руках держал серп либо топор, или большую воронку. Руки и серп (топор, воронку) обматывали тряпьем. Серп изображал голову верблюда. Уши делали из кусочков кожи, глаза – из цветных лоскутков; на месте рта прикрепляли белую полоску ткани. На спину юноше ставили корзинку – горб. Сверху накидывали длинное покрывало, закрывающее голову и торс. Сзади привязывали хвост буйвола или быка, цветную уздечку, а на шею – колокольчик. В руке у него была палка, на конец которой насаживали большую воронку для молока, которую обматывали наподобие головы верблюда. Иногда привязывали с обеих сторон по большой ложке, имитируя уши, рисовали глаза, нос, рот. Исполнителя всего покрывали старым полотнищем. По ходу представления он размахивал палкой, укорачивал или удлинял «шею», набрасывался на окружающих. Все с шумом и смехом уклонялись, отбегали. Конечно, многое зависело от способностей ряженого. Кульминаций сцены были смерть и воскресение верблюда [15].

Второй вариант. В представлении два действующих лица: погонщик и ряженый в верблюда. Погонщик тянул верблюда на веревке в комнату, где плясали гости. В некоторых селах погонщик въезжал в комнату на верблюде. Животное упрямилось, останавливалось, мотало головой из стороны в сторону, пыталось сбросить седока, а погонщик осыпал его бранными словами. Затем верблюд плясал, ходил по комнате, пугая окружающих, толкал их, приставал к старухам и, наконец, ложился и притворялся умершим. Все сокрушались и оплакивали его.

Чтобы оживить, погонщик требовал подарков. Получив достаточное количество, он что-то шептал на ухо ряженому и «воскрешал» верблюда, заставлял его плясать. Затем оба прощались, погонщик говорил, что их ждет дальняя дорога, и они уходили.

Третий вариант. В представлении участвовали три действующих лица: погонщик, верблюд и верблюдица, которых погонщик тянул на веревке в комнату. Погонщик сквернословил, ругал животных, а те, не обращая внимания, ласкали друг друга, смешили зрителей своими выходками.

Четвертый вариант. Действующие лица: погонщик, верблюд, купец. В комнату, где плясали гости, поругивая животное и здороваясь с присутствующими, входил погонщик, таща на веревке верблюда с восседающим на нем купцом. Купец представлялся старосте и просил разрешения на торговлю, затем раскладывал «товары». Зрители, шутливо торгуясь и перебраниваясь, скупали тряпье, изношенную обувь и прочее старье, якобы рулоны ситца, роскошную обувь, украшения. Представление заканчивалось пляской верблюда и прощанием купца и погонщика с присутствующими. Иногда ряженые тут же «разоблачались» – открывали лица.

В первых трех вариантах главным действующим лицом был верблюд, а в последнем – купец. Первые три варианта более архаичны.

Если верблюда изображали двое юношей, они становились в затылок друг к другу на расстоянии двух шагов и принимали полусогнутое положение. Второй юноша клал руки на талию первому, державшему в руках серп, обмотанный материей, наподобие головы верблюда. Две привязанные к серпу ложки служили ушами. Глаза и рот заменяли нашитые цветные лоскутки и бусинки.

Каждому участнику привязывали на спину по подушке (корзинке) или по маленькой табуретке – это были два горба, соединявшиеся неширокой перекладиной. Сверху набрасывали попону или покрывало. Между горбами ставили подушку, на которую сажали ребенка или купца [16].

В сценках комический текст импровизировал погонщик. Он отдавал различные приказания, жаловался зрителям на непокорное животное, сквернословил, смешил остроумными выходками.

В представлении с участием купца одной из центральных сцен был торг, в котором наиболее остроумные, находчивые зрители вступали в диалог с купцом.

Важное значение имело музыкальное сопровождение. Из поколения в поколение музыканты передавали мелодии, которые исполнялись во время представлений, разыгрывавшихся ряжеными. Они назывались Мелодия верблюда, Мелодия для танца медведя, Мелодия для ряженых и т.д. Исполняло их сельское трио – две зурны и дхол (барабан). Часто погонщик подпевал, сопровождая танец ряженого, он же оплакивал верблюда.

Театрализованные сценки с участием ряженых дошли до нас в измененном виде, поскольку имели импровизированный характер. Главенствующим постепенно становится комедийное начало.

Широкое распространение в масленичных сценках получили бытовые юмористические импровизации. Фиксированного текста не было. Диалог, состоявший из вопросов и ответов, создавался участниками во время представления. Значительная часть сценок проходила в пантомимно-плясовой форме. Текст был однотипный, представлял собою импровизацию, но имел установленные традицией начало и конец.

Так как представление в своих истоках носило культовый характер и сохраняло периодическую повторяемость, зрители хорошо знали его содержание. Иногда они вмешивались в ход действия, подавали реплики, высказывали пожелания. Так стирались грани между зрителями и исполнителями, что является одной из характерных особенностей театрального фольклора. Стойкость традиций исключала необходимость репетиций. Участники лишь оговаривали некоторые повороты сюжета.

На Масленицу и свадьбу большое место занимали сценки, где главным действующим лицом был некий реальный либо фантастический персонаж, ряженый в Цахрацу (Шут), Бобо, Сатана, Баба Ягурт (Баба Яга?), Портолоз, Гонджолоз.

Это был импровизированный моноспектакль в контакте со зрителями. Организаторами были холостые парни. Сюжет этого пантомимно-плясового представления был следующий: ряженый запугивал окружающих, гротескно плясал, потряхивая бубенцами, пришитыми к одежде, ожерельем из костей животных и, размахивая палкой, седлал ее как лошадь, обнимал старух, старался повалить их на пол, разыгрывая эротическую сцену. Вовлекать молодых женщин было не принято.

Ряженый в Шута надевал конусообразную шапку из козьей шкуры. Ему приделывали накладные бороду и усы, лицо чернили сажей. Одежда была старая, рваная или из козьих шкур. Шуту привязывали горб, подкладывая небольшую корзинку. Он опоясывался веревкой. В некоторых районах привязывали к животу крышку от тонира. В руках у шута была палка, которой он старался ударить окружающих. Порой он седлал ее, погоняя прутиком. В армянских народных представлениях сохранялись атрибуты шута, образ которого восходит к глубокой древности.

Исполнитель образа Баба Ягурт надевал пастушью папаху с длинной шерстью, спускавшейся на глаза, и женское платье, поверх которого повязывали передник.

Фантастическое существо, называвшееся Бобо, не имевшее ни головы, ни ног, носило следующий костюм: на голову исполнителю ставили сито, сверху накидывали мешок, спускавшийся до пят, с отверстиями для глаз. Поверх надевали юбку, к которой прикрепляли хвост из метлы, обмотанной тряпкой. На хвост, к спине, к плечам прикрепляли бубенчики.

Бытовал и другой вариант. К спине привязывали пастуший посох, на него надевали пиджак, скрывавший исполнителя. Получалось нечто вроде огородного пугала. Баба Ягурт и Бобо пугали детей.

Популярными были сцены с участием Сатаны или Портолоза. В разных районах бытовали варианты пантомимно-плясового действа. Запугивая окружающих, Портолоз кричал страшным голосом: «Й-е-е, йе-е!» [17].

На Масленицу было принято переряживанье мужчин в женщин, чаще в старух, или в супружескую пару. Одевались в лохмотья, обмазывали лицо мукой. Содержание сцены носило эротический характер. Изображались взаимное ухаживание супругов, их перебранка, ревность. И словесный, и кинетический тексты были полны гротеска. Импровизационный словесный текст определялся контактом со зрителями [18].

В провинции Кесап Масленица славилась играми-состязаниями. Играли все жители: сельский староста, священник, народ на площади и на току. Плясали длинной вереницей, до сумерек состязались борцы. Староста также следил за порядком.

Ежедневно, в течение двух недель, женщины разыгрывали Ложную свадьбу. Двух девушек наряжали в жениха и невесту. Участники делились на две партии – сторона невесты и сторона жениха. В шутливой форме инсценировались многие моменты свадебной обрядности. Кульминацией игры было похищение невесты парнями со стороны жениха. Начиналось всеобщее препирательство. В конце концов, невесту находили, и родня девушки начинала расспросы о том, как себя вели похитители. Девушка рассказывала, что ее били розгами. Вновь продолжались расспросы комического содержания и, наконец, стороны мирились. Свекровь спрашивала: «С чем нам придти? Девичья сторона отвечала: «С зурной, с дхолом». Начиналось всеобщее веселье, танцы [19]. На следующий день пары менялись.

В древности воспроизведение свадебного обряда носило магические функции: заклинание плодородия, инсценировка священного брака и т.п. В последующее время импровизация, юмор, обобщенность в воспроизведении свадебных персонажей, типических ситуаций придавало ложной свадьбе характер театрализованного действа. Сменявшиеся ежедневно пары старались интереснее провести свою «роль».

Фольклорист Л.М. Ивлева посвятила ряд исследований традиции ряженья [20]. Характерными чертами этого явления она считает:
антиповедение;
антиодежда;
определенный набор персонажей;
удвоение персонажей по признаку пола (старик и старуха, кеса и невеста);
эротически окрашенные действия;
образы животных несут печать мифологии и имеют ритуальный смысл;
музыкально-звуковой фон ряженья (музыкальные инструменты, колокольчики, жестянки) и др. Все эти особенности характерны и для армянского театрального фольклора.

На Масленицу в ряде районов давались представления с куклами. Обычно в селах были дома с довольно большой комнатой, где поочередно в длинные вечера собирались отдельно мужчины и женщины. В мужской комнате играли, рассказывали сказки, пели. Сюда часто приходили странствующие музыканты, певцы, сказители. В их числе бывали и кукольники.

Армяне издавна изготовляли куклы с различными обрядовыми целями. Наряду с этим, делали куклы и для представления небольших сцен, в основе которых лежал шуточный спор, перебранка, драка, танец.

Популярным жанром народно-профессионального искусства является представление театра теней Карагез с использованием плоских, черных тростевых кукол, вырезанных из кожи. Сюжет состоит из пяти эпизодов, разыгрываемых без перерыва: Свадьба Карагеза, Карагез – продавец мацуна, Баня, Карагез-лекарь, Смерть и воскресение Кара-геза. Действующие лица – Карагез, Айваз, Оаннэс, чудовище Арнавуд, Абла – мать Карагеза (вариант – жена), танцовщицы, больная девушка, животные: змея, кошка, мышь, верблюд, собака.

В представлении применяются бутафория и реквизит: баня, гроб, упряжка коней, лестница, пароход, парусник, кувшин. Действие развертывается под музыкальное сопровождение. Каждый выход действующего лица кукольник выделяет акцентированным ударом об пол ногой, обутой в деревянную сандалию. Для индивидуализации речи действующих лиц исполнитель меняет тембр и высоту голоса, используя пищик.

Словесный текст представления относительно стабильный. Импровизация возникает внутри вышеуказанных эпизодов. Большое место занимает спор Карагеза и Аджи Айваза, носящий комический характер. Победителем становится ловкий, хитрый, смекалистый и изворотливый Карагез – типичный герой балаганного театра. А расчетливый, глупый, трусливый Айваз оказывается побежденным [21].

Хотя генетически театр теней восходит к глубокой древности, до нас дошли представления, носившие светский характер. Это были комедии, насыщенные народным юмором, живой разговорной речью, часто пересыпаемой вульгаризмами. Важно и другое: имя Карагез восходит к армянскому названию растения караус – “петрушка”, “сельдерей”, что соответствует имени русского и многих индоевропейских народов куклы Петрушка, Панч и т.д. [22].

Куклы занимали важное место во многих армянских обрядах. Их изготовляли из теста, деревянных палочек, перевязанных накрест, из веника (сноп соломы), из сухожилий животных, наряжали ложку или половник.

На Масленицу в Мараше (Западная Армения) женщины наряжали хлебную лопату невестой и процессией с песнями и шутками носили ее по селу. Окончив обход, они собирались у кого-либо во дворе, ставили в центре эту куклу, которую называли Тлхахир, и до вечера плясали вокруг нее [23].

Проводы Масленицы – Барекендана

Проводы Масленицы – Барекендана один из важных обрядов армян, который завершает двухнедельное безудержное веселье. В разных регионах Армении ее провожали по-разному, но общая схема праздника, ее идея везде была одинаковой.

В Аштараке последнее воскресенье отличалось особо подчеркнутым весельем, поскольку следующие 49 дней должны были стать периодом строгого воздержания как в нравах, так и в пище. Все старались много есть, поглощая мясомолочные и жирные продукты. Пронзи-тельно звучала зурна, оглушительно отбивал ритм пляски барабан. Девушки раскачивались на качелях, парни организовывали скачки. Завершение празднества состояло в изгнании Утис тат – “Скоромной бабки” и приглашением Пас пап – “Деда Великого поста”. Скоромная бабка – это была кукла с растрепанными волосами, разодранной одеждой, босая. Вечером, после последнего застолья, юноши торжественно, процессией несли ее к вершине горы (холма) и оттуда сталкивали вниз. Там же шумно, весело пировали, спускались с горы, поздравляя всех с началом Великого поста, и расходились [24].

Фактически это была инсценировка похорон Скоромной бабки (Масленицы). С этого момента начинали приглашать Деда Великий пост, чтобы он пришел утром и свесил свои ноги в лаптах из окна на кровле. Считалось, что Скоромная бабка очень боится Деда Великий пост.

В ряде регионов в последний день после вечерней литургии стихало веселье, родственники прощались друг с другом и просили прощения, в домах доедали праздничную пищу, нередко собираясь со своими припасами в доме старшего родственника, где разрешалось разжигать очаг. Одним из особенностей этого дня был запрет на разжигание очага. Разрешалось только приготовить яичницу или отварить яйца.

Каждый участник ужина должен был съесть яйцо – “закрыть рот”, чтобы через 7 недель на Пасху “открыть рот” красным крашеным яйцом.

В последний день обрядовой пищей часто была молочная каша и кислое молоко. Но все равно, «закрывали рот» яйцом. В Джавахке за стол, полный праздничной еды, садились все вместе: мужчины, женщины, дети.

В тот же вечер и только в этот день мужчины играли в Еркар агин – “Длинный хвост” [25]. Снимался также запрет для детей играть вечером с огнем. С потолка свешивали толстую тлеющую бечевку и все, положив руки за спину, ходили вокруг. По команде ведущего они начинали изо всех сил дуть, стараясь, чтобы бечевка не направилась на него. Никто не имел права отойти назад, поэтому бечевка в конце концов задевала одного из играющих. Тогда приговаривали: «Длинный аги вошел в тебя!». Но играли до тех пор, пока бечевка обугливалась и затухала.

Вариант этой игры известен в Западной Европе под названием Горшок. На Корсике подвешивали к потолку горшок, наполненный драже, миндалем, орехами, и девушки поочередно подходили с завязанными глазами к месту, где он висел, и должны были постараться разбить его палкой [26].

В Испании тоже известна игра в Горшок, которую играли в первое воскресенье Великого поста. Это воскресенье называлось горшечное. В доме к потолку подвешивали глиняный горшок, наполненный леденцами (иногда в него сажали живых птиц). Собравшимся по очереди завязывали глаза, и они старались палкой разбить горшок. Когда это удавалось, птицы вылетали на свободу, а присутствующие подбирали леденцы [27].

В Кесапе за игрой Длинный хвост следовала обрядовая игра Апытвил, Мротвэл – “Обмазаться сажей”. На тлеющие уголья очага кто-либо из членов семьи насыпал оставленную на столе соль, которая, потрескивая, разлеталась в разные стороны. Домашние начинали гоняться за искрами и тушить их. А мужчины наливали оставшуюся в стаканах водку на огонь, откуда поднимался синий пламень. Вся комната озарялась таинственным красно-синим светом.

Один из парней подставлял на пламя тарелку, чтобы закоптело ее дно. Потом тарелку передавали из рук в руки, и все обмазывали лицо этой копотью [28]. Можно сравнить этот обряд с возжиганием ритуального костра на Сретение, когда тоже старались обмазаться пеплом, обсыпать им поля, хлев, куриный насест, углы комнат и очиститься пламенем.

Эмма Петросян,
доктор исторических наук, этнолог

Ссылки:

[1] Լալայան Ե.Ա. 1983, էջ 272 (Лалаян Е.А. 1983. С. 272).
[2] ПМА 1970г. Араратский р-н. С. Советашен.
[3] ПМА 1970г. Араратский р-н. С. Каралар. Информант Сероб Маркарян, 1910г. рожд., уроженец с. Лезг Ванского вилайета.
[4] ПМА 1962г. Регион Гугарк. С. Маргаовит.
[5] Прошян П. Из-за хлеба. М., 1950. С. 42. Карас – огромный кувшин для хранения вина.
[6] Խաչատրյան Ժ.Կ., Պետրոսյան Է.Խ. Նշվ. աշխ., էջ 240–241(Хачатрян Ж.К., Петросян Э.Х. Ук. соч. С. 240–241).
[7] ПМА 1970г. Араратский р-н. С. Советашен.
[8] Прошян П. Ук. соч. С. 41.
[9] Խաչատրյան Ժ.Կ., Պետրոսյան Է.Խ. Նշվ. աշխ., էջ 239 (Хачатрян Ж.К., Петросян Э.Х. Ук. соч. С. 239).
[10] Все записи театрального фольклора, приводимые ниже, если не указан источник, сделаны автором в ходе полевых работ в разных регионах Армении.
[11] Красновская Н.А. Итальянцы // Календарные … 1977. С. 17. Этимология этнографа Паоло Тоски.
[12] Диалектный термин кешмуор / кашмар / kumat – сложное слово: кеш/кош – козел: муор/мар – борода, от муор/мурук – козлиная борода. Диалектное название растения синдз – кушмат, кошмору – русск. козлобородник, греч. Tragopogon, нем. Bocksbart, франц. salsifis, англ. Goat’s-beard – все синонимы. Несомненно, растение синдз – священное и является растительным кодом некоего божества в образе козла (его трансформацией). См.: ԲՍԳ, տե’ս քուշմատ. (СДСА. С. 577); ԲԲ, տե’ս սինձ (СР. № 1092).
[13] Չոլաքեան Հ. Նշվ. աշխ., էջ 197 (Чолакян А. Ук. соч. С. 197).
[14] ПМА 1963г. Талинский р-н. С. Сусер, запись от уроженца г. Муш.
[15] Պետոյան Վ. Սասնա ազգագրություն. Եր., 1965, էջ 419 (Петоян В.А. Этнография Сасуна. Ер., 1965. С. 419).
[16] Բդոյան Վ.Հ., 1963, էջ 144 (Бдоян В.А. 1963. С. 144); Петросян Э.Х. Сюжеты и образы народного драматического творчества армян // Фольклорный театр народов СССР. М., 1985. С. 179.
[17] Պետրոսյան Է.Խ. Ծիսական թատրոնը Ջավախքի մշեցիների հայ տօնական ցիկլում // Կերոն-2002, Եր., 2002, էջ 191 (Петросян Э.Х. Обрядовый театр в армянском праздничном цикле мушцев Джавахка // Керон-2002. Ер., 2002. С. 191).
[18] Բդոյան Վ.Հ. 1963, էջ 148 (Бдоян В.А. 1963. С. 148).
[19] ПМА 1967 г. Нагорно-Карабахская АССР, Гадрудский р-н. С. Туми.
[20] Ивлева Л.М. Ряженье в русской традиционной культуре. Петербург, 1994. С.155–172.
[21] Խաչատրյան Ժ.Կ. Ղարագյոզ. Ստվերների թատրոն // ՀԱԲ Հ.7, Եր., 1975, էջ 107–110
[22] Петросян Э.Х. Боги и ритуалы древней Армении (далее Петросян Э.Х. Боги…). Ер., 2004. С. 189 – 208.
[23] Խառատյան-Առաքելյան Հ.Ս. Նշվ. աշխ., էջ 75 (Харатян-Аракелян Р.С. Ук. соч. С. 75).
[24] Խառատյոն-Առաքելյան Հ.Ս. Նշվ. աշխ., Էջ 80–81 (Харатян-Аракелян Р.С. Ук. соч. С. 80–81).
[25] Չոլաքեան Հ. Նշվ. աշխ., Էջ. 198 (Чолакян А. Ук. соч. С. 198). В г. Ван записана загадка – «Пришел длинный Аки, вытянет всю душу (человека). Отгадка: Великий пост» տե’ս Հարռւթյունյան Ս.Բ. Հայ Ժողովրդական հանելուկներ. Եր., 1965. № 2006. (См.: Арутюнян С.Б. Армянские народные загадки. Ер., 1965. № 2006).
[26] Покровская Л.В. Народы Франции // Календарные…1977. С. 36.
[27] Серов С.Я. Народы Пиренейского полуострова // Календарные…1977. С. 61–62.
[28] Չոլաքեան Հ. Նշվ. աշխ., էջ 198 (Чолакян А. Ук. соч. С. 198).

Источник: Петросян Э.Х. – Праздники армян в контексте европейской культуры. Ер.: Тигран Мец, 2011