СОЦИУМ
Мой прадедушка со стороны отца — Аветис Ванескегян. О нем я и хочу рассказать. Его я не знала и видела только на фотографиях, поскольку родилась через несколько лет после его смерти. Но в нашей семье свято хранят память об этом человеке, а история его жизни заслуживает того, чтобы о ней знали и другие. Все, что пришлось пережить моему прадеду, кажется нереальным. Но, к сожалению, это быль, причем таких историй (разных, и вместе с тем объединенных общей трагедией) можно найти почти в каждой армянской семье.
Я как-то услышала выражение- «У каждого армянина — свой Геноцид». И на самом деле, нет, наверное, ни одной армянской семьи, которую бы не затронули кровавые события 1915 года, оставив в памяти поколений страшные воспоминания о страданиях, голоде, эмиграции и мучениях. И так получается, что если армянин рассказывает о своих предках, то каждая такая человеческая история становится еще одной строчкой, вписываемой в скорбную летопись моего многострадального народа.
Когда мой прадедушка Аветис, вечером, в кругу семьи, рассказывал о своем страшном детстве, плакали все и всегда. Разум отказывался воспринимать весь тот ужас, который пришлось пережить ему совсем крохой. Прадед родился в 1909 году в Мараше (город в Киликийской Армении, ныне он находится на территории Турции). А в 1915-ом вся его большая, трудолюбивая и дружная семья из 20 человек в одночасье была вырезана турками. Остатки некогда большого клана Ванескегянов разбросало по всему миру. Их потомки сейчас живут в США, Южной Америке, Франции.
Сам Аветис, тогда еще 6-летний ребенок, чудом спасшись со старшей сестрой, вместе с другими сиротами, скитался по большим дорогам, питался подножным кормом, просил милостыню. Как-то во дворе одного дома на него спустили собак, которые жестоко его покалечили. После нескольких лет бродячей и голодной жизни, дети вернулись в Мараш. Был 1920 год. Порядок в городе обеспечивали французские войска, которые не приняли необходимых мер для обеспечения безопасности армянского населения: как-то ночью они трусливо покинули Киликию, предусмотрительно обмотав копыта своих лошадей войлоком. После их ухода турки снова принялись за резню армян. В городе вспыхнула эпидемия холеры. Умерла сестра Аветиса. В памяти мальчика запечатлелась картина: впервые за много лет он поел хлеб, который один сердобольный человек, сжалившись, подал ему: так прадедушка справил поминки по сестре. Вскоре он тоже заболевает холерой, и его, ослабевшего, бросают в телегу с трупами и везут хоронить. Заметили его случайно немецкие миссионеры, когда тела уже бросали в яму: мальчик зашевелился, и это спасло ему жизнь. Ребенка посадили в клетку и держали в ней и по истечении карантинного срока. Когда стало ясно, что он будет жить, отправили в Ливан- в немецкий детдом города Джубейль. Оттуда часть армянских сирот отправили в Америку, а прадеда- в Израиль. Обосновавшись в Иерусалиме, он получил профессию (был известным портным), создал семью, у него родилось четверо детей- два сына и две дочери. Между прочим, его жена, моя прабабушка Арпине Чекмеян, была дочерью известного артиста Вардана Чекмеяна (его называли Чекме Вардан). Он входил в армянское ополчение, которое вместе с 5 тысячами жителями окрестных деревень сирийского вилайета Адана спасались на горе Муса-Даг от турков. Героическая оборона Муса-Дага послужила основой известного романа Франца Верфеля “40 дней Муса-Дага”. Храбрых муса-дагцев на пятьдесят третий день сопротивления, в сентябре 1915 года спасли французские военные корабли: прикрытием огня с моря все защитники Муса-дага с семьями (всего 4058) человек были взяты на борт и спасены. Так моя прабабушка Арпине оказалась в Иерусалиме, где и повстречала своего будущего мужа. Ей было всего 16-ть, а дедушке 27. Их история любви- это нечто особенное: все, кто знал эту пару, рассказывали, что они не могли прожить друг без друга и одного дня. Если бабушка ненадолго уходила в гости к подругам, дед сидел во дворе дома, смотрел на дорогу и ждал. Если же бабушка задерживалась, он обязательно шел ее встречать, и они возвращались под руку, причем дед светил фонариком ей под ноги, чтоб она, не дай Бог, не оступилась. Они всегда были красиво и с иголочки одетые: даже дома (весь день хлопоча по хозяйству) бабушка носила высокие каблуки и красивые платья, а дед ходил чисто выбритым, в сорочке и галстуке. Сверху он надевал шелковый халат с кистями, ну а если кто-то приходил в гости, то халат сменялся пиджаком. «Моя Арпик»- так ласково называл свою супругу дедушка Аветис. Они умерли в один год: сначала не стало бабушки. Дед пережил ее всего на несколько месяцев…
В 1948 году, когда началась волна репатриации армян в Советскую Армению, прадед с семьей приехал на родину. Всю оставшуюся жизнь он прожил в Кировакане (ныне город Ванадзор). Купил дом, во дворе разбил прекрасный яблоневый сад, за которым кропотливо ухаживал и очень любил. Дедушка обшивал всю партийную элиту города, был весьма уважаемым человеком в городе и всех именитых гостей, приезжавших в Кировакан, приводили к нему в гости. У него побывал известный американский писатель армянского происхождения Уильям Сароян, писатель Грант Матевосян и другие знаменитости. Но жизнь, как была, так и осталась ему жестокой мачехой. Выпавших на его долю горя и страданий оказалось «мало»: в страшной аварии погибает его старший сын вместе с ребенком. Вскоре умирает его невестка (моя бабушка, мама моего отца), а он, вместе с женой воспитывает осиротевшую внучку. А «зависти богов» все нет конца: в 1988 году страшное землетрясение в Армении оставляет еще один кровавый рубец на его израненном сердце. Он и семья его дочери не только лишаются в одночасье крова, но и любимого 20-летнего внука. Юноша остался под обломками рухнувшего здания, спасая свою невесту: их так и наши, на 10-ый день, держащимися за руки… Протест против несправедливости и жестокости провидения прадед выразил странным образом: взял топор и срубил свой любимый яблоневый сад, разведя из деревьев костер, чтобы обогреть семью, ночующую под открытым небом. Он поступил точно так, как герой известного романа армянского классика Степана Зорьяна «Яблоневый сад»- уничтожил свое любимое детище, возроптав против безжалостного рока. «Они больше не нужны, все рухнуло», — произнес прадед у развалин родного дома и костра из его любимых яблонь. И это, наверное, было самое страшное: все кто знал прадеда, отмечали его стойкость и выдержку- все пережитое им в детстве закалило его характер. Но этот вот поступок говорил о многом: у нас любят повторять, что каждый армянин должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Дедушка Аветис все это сделал, но, срубив взращенные им деревья у руин своего дома, он как бы сам подвел итог своей непростой и такой несправедливой жизни. Дедушка «сдался», посчитав, что все было зря. Но это не так…
Он все таки построил «дом» и имя этому дому- наш большой род Ванескегянов. Прадеда уже много лет нет с нами, но мы часто вспоминаем его. И глядя на всех нас- его внуков, правнуков и праправнуков, мы понимаем, что не зря тогда, в кровавом 1915 году он стался в живых. Прошел сквозь все муки ада, но все-таки выжил. Род его не прекратил существование- с каждым годом нас становится все больше и больше. Наверное, не случайно имя прадедушки в переводе с армянского означает «Благая весть» и связано с христианским преданием об апостолах, возвестивших миру благую весть о воскрешении Христа. Так и дедушка Аветис живет в своих потомках, и тоненькой ниточкой, сквозь времена, не прерывается связь поколений. И пока мы делаем все, чтобы историческая и человеческая память передавалась нашим детям и внукам, род человеческий будет жить в веках. Просто нужно, чтобы помнили, и не забывали.
Кима Ванескегян