КУЛЬТУРНЫЙ КОД
«Наша Среда online» — Затяжная весна хлынула сначала в марзы, потом внезапно пришла в Ереван. Обычно ее поджидают, но сейчас ее ждали особенно. После тяжелейшей зимы ереванцы ждали теплого дыхания с юга и цветения деревьев.
Я зашла в Параджановский музей в Дзорагюхе и меня у порога встретила супруга Завена Андраниковича Неда. Ее предупредил Арташес Алексанян, представитель Международного Фонда Гаянэ Хачатурян в Ереване, сказал, что он приедет с журналистом. Госпожа Неда, услышав мое имя, вспомнила его сразу, ведь когда Завен покинул нас практически сразу после сдачи Шуши, я написала очерк о наших встречах.
Неда пригласила меня во внутренний двор, и пока она готовила кофе, я увидела, что прямо посередине его зацвело высокое абрикосовое дерево. Оказалось, его посадил Завен ровно тридцать лет назад, когда создавался музей. Гроздья его цветов бросали тени на освещенные ярким солнцем стены дома. И если смотреть отсюда наверх, на второй этаж, кажется, что этот основательный, каменный дом с фундаментальной кладкой, как принято это в Закавказье, зависает над твоей головой, устремляется в небо…
Слишком много совпало сегодня. А цветущий абрикос как будто собрал нас всех, кто давно знал, слышал друг о друге, но встретились мы впервые в этой параджановской метареальности, которая после ухода Завена перестала принадлежать только Сергею Иосифовичу. Более того, будет идти время и сама личность, и наследие Завена Саргсяна укрупнится и часть его обретет свою самостоятельность, не будет принадлежать миру Параджанова, а выделится в отдельный культурный пласт, где соберутся все фотографии, письма, дневниковые записи.
Завен Андраникович был причастен к моему вторжению в культуру Армении, в частности, в ее тифлисский извод. Он стал вторым «вергилием» после Николая Багратовича Никогосяна, когда в мае 2010 года я впервые прилетела в дождливый Ереван, так и не увидев Арарат. Завен и стал первым моим героем очерка, написанного в Ереване, ручкой в блокноте на улице Кохбаци. В тот день 1 мая, сразу после дня рождения Гаянэ Хачатурян, впервые отмечавшегося без нее (когда в Ереван приехали друзья художников, принадлежавших к великой тифлисской плеяде, из Москвы, Тбилиси на памятную выставку в Национальной галерее, которую открыл коллекционер и основатель ее Фонда Валерий Ханукаев), он и сам собирался в Тбилиси открывать свою персональную выставку архитектурных фотографий. Я с представителем газеты «Ноев Ковчег» Рубеном Анисоняном зашла в музей и увидела, что Завен постукивает молотком по рамкам. Меня представили, и он отложил молоток, и сам повел нас по музею… Вчера он вел по этим залам саму супругу Джорджа Харрисона, английскую фотомодель, фотографа Патти Бойд, а тут -неизвестного журналиста.
Это позже я заметила в нем черту: общаясь, Завен не отличал великих, культовых от нас, простых смертных, но увлеченных. Он сам мог звонить в Москву, направлять, подсказывать… Мало того, Завен связывал молодое поколение журналистов, пишущих об армянской культуре, с миром великого кинематографа. Именем Завена как ключом я однажды, впрочем, (лишь на миг, но какой!), вскрыла самого Тонино Гуэрра. Когда он приезжал в Москву в год своего 90-летия. В Доме Нащокина он беседовал с журналистами, я его спросила о директоре музея Параджанова, и он тут же с радостью откликнулся на это имя и рассказал анекдот от Завена. О том, как человека, больного звездной болезнью, бьет молния, он приходит в себя, и думает, что его ослепил софит папарацци. Это благодаря Завену уже очень больной Тонино дал мне автограф.
…Эта прогулка в его сопровождении еще повторится в сентябре 2010 года, когда мы со скульптором Григорием Потоцким, искусствоведом Ольгой Барэ вернулись из Арцаха, став гостями фестиваля «Карот». В холле «Ани-плазы» встретили в спортивном костюме довольно удрученного «теплым» приемом армянских пограничников Алексея Петренко, сорок минут допрашивавших его, когда он прилетел в Ереван с российским паспортом участвовать в акции-спектакле «Суд идет».
Его сопровождала жена Азима, и Лёшка, как призвал его Потоцкий, был вынужден вернуться в номер, переодеться и все мы, в оживлении, как школьники, сбегающие с урока, схватили такси и поехали к Завену. Эта встреча была описана в моем рассказе «Арбуз и дыня в коньяке». Так нас научил употреблять традиционный армянский напиток Завен Андраникович. Втянувшись в пиршество, только что увидевший параджановские шедевры во всех этих стеклянных витринах, где из каждой шла чистая, неразбавленная до-мажорная радость, свет, цвет, блики, но и боль, отчаяние, Алексей Васильевич только и повторял: «Это моя нечаянная радость». И потом, когда в рюмке заканчивался коньяк, по-детски наивно просил: «Завен, можно я еще помакаю?»
Как странно, что в этот день, сегодня, не только зацвел абрикос, но и был день рождения Алексея Васильевича.
…Были у нас встречи с Завеном и в Москве, когда он организовывал арт-площадки в год 90-летия Параджанова.
В 2011 году произошел скандал в ЮНЕСКО, когда экспозиция фотографий хачкаров вдруг накануне выставке лишилась карт, фиксирующих местоположение старинных монументов. К тому времени армянское кладбище в Джульфе (Нахичевань) уже было уничтожено, варварски было разбито 3000 хачкаров, снесены бульдозерами, и теперь ЮНЕСКО делало контрольный выстрел по фотографиям Завена.
C тех пор в отношениях Армении, Турции и Азербайджана все только стремительно ухудшалось, трудно представить, как бы кричал от отчаяния в ноябре 2020 года Сергей Параджанов. Ведь мы знаем, как он всегда экзальтированно и экспрессивно выражает свои эмоции. В Стамбуле на кинофестивале сопровождавшая его Кора Церетели не сказала о том, что в его адрес шли угрозы от «серых волков».
Параджанов умел мстить любовью. Несколько лет назад Завен организовал в Стамбуле «привет» Параджанова «серым волкам». А точнее, не им вовсе, а людям доброй воли, а в Турции этих достаточно много, по счастью, не всю творческую элиту, призывающую к диалогу с армянами, к признанию катастрофы армянских братьев, Завен привез послание и мире. В мае 2019 года состоялась наша последняя встреча, когда мы с моим другом, соавтором Павлом Джангировым зашли к нему. Завен Андраникович сказал, что выставка в Стамбуле стала самой громкой и посещаемой за всю историю существования музея, и сейчас Неда и сотрудник музея Ирина Абрамян говорят, что турки прислали целую книгу из публикаций о выставке в турецкой прессе.
…Все мы, Неда, Ирина, Арташес зашли в одну из комнат музея, и Неда сказала, что Завен всегда угощал своих гостей только той арцахской водкой, что выбирал сам. От последней бутылки, выбранной им, оставалось всего ничего. И Арташес разлил тутовку по четырем рюмкам. Мы чокнулись, потому что Завен жив, он с нами, сказала Неда, мы выпили.
А Ирина сказала, что когда они делали «Изоляцию», там был указатель на 400 имен. Собрать их был тяжкий труд. И однажды Завен пришел на работу и сказал, что видел во сне, будто все люди из именного указателя парами входят в музей. Так, наверное, он увидел его, как Ковчег, куда приходили спасаться, обострить свою память, провалиться в забвение.
Фотографии из архива музея С.И. Параджанова
