ГЕНОЦИД АРМЯН
«Наша среда» продолжает публикацию книги Лидии Григорян «Сто первая весна», посвящённой столетию Геноцида армян – величайшего преступления XX века против человечества, совершённого в османской Турции. Авторы историй и эссе – жители Нижнего Новгорода – друзья армянского народа и армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Среди авторов – представители всех слоев населения, люди разного возраста, разных профессий и рангов. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне. Благодарим автора за предоставленную возможность публикации книги.
Пустословие убило время
Азадуи ОВАКИМЯН,
историк, 50 лет
Я родилась 20 апреля 1965 года. В тот год Армения впервые открыто скорбела по убиенным армянам Западной Армении – жертвам Геноцида. В городе проходили митинги, в церквях – поминальные литургии. Мои родители были ереванцами, но родители папы были из Константинополя (Стамбула). Деда и бабушку, к моему сожалению, я не застала в живых. Когда я немного подросла и спросила маму, кому обязана таким именем[1], мама сказала, что так захотел папа, ибо год моего рождения олицетворял свободу слова. Оказалось, что до этого в Советской Армении тема Геноцида воспринималась властями как пропаганда «армянского национализма» и находилась под запретом.
С детства я зачитывалась армянскими историческими романами. Любовь к своему народу, обладающему высокой культурой и разносторонними природными дарованиями, привела меня к профессии учителя истории.
Не знаю, как описать то, что творится в моей душе. Сказать, что я удовлетворена тем, что сейчас происходит с сознанием армянского народа, это значит ничего не сказать. И если бы затрагивалась другая тема, а не тема Геноцида, я бы призналась, что счастлива – счастлива тем, что мы уже не те – подавленные и униженные, подвергшиеся тяжкой дискриминации и истреблению, молчавшие от страха, готовые смириться с судьбой, только бы спасти ту горсть армянства, которая уцелела чудом. Я очень рада, что армяне решили отметить достойно траурную дату столетия Геноцида и в очередной раз громогласно заявить о своих требованиях и проблемах. Это правильно! Нужно говорить, писать, рассказывать, делиться непреходящей ноющей болью, признавать ошибки прошлого, свои ошибки и промахи, но только не молчать! Хватит, намолчались за 70 лет.
Я всегда старалась обходить тему Геноцида, так как мне непонятно многое в тех кровавых событиях, несмотря на то что я историк. Кажется, тысячу раз всё перечитано, изучено, но всё равно где-то там, в подсознании возникает вопрос: что же случилось с нашим народом? Почему двум миллионам армян Западной Армении не удалось организовать достойный отпор резне и уничтожению? Наверное, многие сейчас подумают, что мне легко говорить, проживая в свободном государстве. Нет, совсем нелегко. Всегда, как только заходит разговор на тему Геноцида, у меня возникает тот же вопрос: ПОЧЕМУ? Почему так вышло? Даже читая в учебнике истории: «Армянский вопрос и Геноцид армян – это следствие справедливой борьбы армянского народа за своё существование, национальную консолидацию и восстановление государственности на своей родине», опять же грешу на предков и думаю: какой борьбы? Борьбы простого населения и добровольцев-фидаинов? А где же были представители армянских политических партий и сливки нашей интеллигенции? Где были армянские капиталисты Стамбула, сидели на своих златых, выводя новую прибыль? Это ведь уму непостижимо – почти два миллиона душ пустить под турецкий ятаган…
Однажды ещё студенткой я готовила доклад на тему «Армянские национальные политические партии Западной Армении». Шел 1985 год, и, как несложно догадаться, доклад был приурочен к 70-летию Геноцида. Роясь в книгах, я наткнулась на очень интересный эпизод из жизни народного героя Андраника Озаняна. В 1907 году, находясь в Варне, Андраник бросил в лицо одному дашнаку, защищавшему позиции своей партии: «Хочу остаться простым человеком среди людей, чем быть богом среди вас. Кровь ваша на голову вашу. Если в один прекрасный день эти выдающие себя за революционеров турки вас не повесят, то не считайте меня человеком. Настанет день, когда и эти революционеры станут, как султан Хамид, зверьми и всех вас растерзают». Андраник отказался встретиться с младотурецкими руководителями, удалился от активной деятельности и вскоре во главе армянских добровольцев отправился воевать против турецкой армии на стороне болгарских вооруженных сил. После этого доклада я в прямом смысле слова заболела темой партии Дашнакцутюн. Наши преподаватели о многом умалчивали, а возможно, не имели права говорить. Но я чувствовала, что они чего-то недоговаривают, и взялась за поиски. Тогда не было Интернета, и приходилось часами просиживать в читальных залах библиотек, выписывая интересующую информацию. Действие сложное, но в какой-то мере захватывающее. Вскоре у меня собралось столько материала, что можно было бы защитить диссертацию. Мой папа, который в прошлом был историком, но потом поменял профессию и ушёл в строители, наблюдая за мной, удивлялся: «Зачем это тебе?»
– Хочу знать достоверную историю, – ответила я. – Ты представляешь, как только речь заходит о дашнаках, все меняют тему или же говорят, что многое ещё непонятно.
– А что тут непонятного, – сердито сказал отец. – Люди хотели мирным путём решить вопрос.
– Вот как! – воскликнула я, ругая себя, что сразу не обратилась к нему. – Да твои дашнаки после младотурецкого переворота и падения власти султана отошли на 180 градусов от курса освободительной борьбы. Это надо же официально заявить, что Турецкая Армения является неотделимой частью империи! Разве это приемлемо?
– Да ты у нас прямо революционерка, – отметил мою воодушевлённость отец. – Падение власти султана с ликованием восприняли все христианские народы. И кстати, многие турки тоже. Все думали, что скоро обретут свободу и законные права, ведь почти сразу было получено право издавать свои газеты, печатать книги, открывать клубы, изучать свой язык. Комитет младотурок «Единение и прогресс» громогласно провозглашал: «Армяне в Ване, Битлисе и Диярбакыре, болгары в Румелии и сербы, арабы в Йемене, турки в Эрзуруме, Трабзоне, Кастамону, друзы в Хоране не в состоянии больше терпеть эту тиранию. Причина стольких бедствий – в нашем разъединении. Объединимся». Вот дашнаки и попались на удочку.
Я смотрела на отца и удивлялась его знаниям по интересующей меня теме. Ведь он наизусть продекламировал «Воззвание» комитета младотурок «Единение и прогресс»!
– Но это не единственная причина сближения Дашнакцутюн с младотурками! Им нужны были тёплые места в турецком парламенте, – не сдавалась я. – Они только и знали, что расхваливали себя за то, что проторили своей борьбой тропинку для младотурок, претендуя на то, чтобы делить с младотурками власть и иметь равные с ними позиции, мол, они это заслужили.
– Ты там была? – рассердился отец. – Что ты так прицепилась к дашнакам?! К укреплению своих позиций стремились и гнчакисты, и рамкаварская партия. Все они больше грызлись между собой, чем против исламистов. Да, соглашусь, что не оказались они дальновидными и не оценили вовремя создающуюся обстановку.
– Стыд и позор, – я чуть не плакала, – потопить в своём тщеславии все чаяния народа. А дашнаки, как бы ты их ни защищал, виноваты больше всех. Они взяли на себя обязательства по защите прав своего народа, но купились на лесть. Младотурки везде и всюду расхваливали их, мол, единственным представителем армянского народа они признают Дашнакцутюн, глумясь над армянским патриаршеством и преимущественным правом западных армян. А дашнаки, польщенные этим обманом, во имя нескольких депутатских мест и выгодных государственных должностей предавали забвению дело освобождения народа и вместо того, чтобы разоблачать младотурок, сотрудничали с ними, усиливая и утверждая власть Иттихада.
– Успокойся, – строго сказал отец. – Ты не имеешь права осуждать их. Да, они оказались не настолько мудрыми, чтобы раскусить предательские замыслы младотурок. Но идея армянской государственности всегда была для них делом жизни, что бы там ни писали историки и критики. Дашнаки продолжали надеяться на проведение реформ и верить дипломатии европейских держав.
– Лучше бы собрали силы, объединили все партии и народ, ведь между ними никогда не было сотрудничества, не было общей линии борьбы, отвечавшей интересам собственного народа.
– Согласен с тобой, – наконец-то сдался отец. – В то время пока армянские партии соревновались в риторике, показывая своё европейское образование, армянский народ оставался разъединенным. Пустословие убило время, что стало гибельным для нашего народа.
– Значит, ты согласен, что большую долю ответственности за это несла партия Дашнакцутюн?
– Мы не имеем права их обвинять. Мы не очевидцы, и нам никогда не быть на их месте. Но то, что дашнаки слишком поздно приняли решение тайно вооружать население, неоспоримый факт. Они не успели… Даже после убийства тридцати тысяч армян в Адане они не могли поверить, что это было организовано младотурецким центром. Армяне убедились, что конституция была всего лишь обманом и фикцией и что она, вопреки обещаниям младотурок, никоим образом не устанавливала в стране справедливость и безопасность.
Я не помню, каким образом мы прекратили наш спор, но в конце мы оба пришли к единому мнению, что отсутствие единства среди армянских политических партий стало одной из главных причин, давшей возможность младотуркам осуществить свою смертоносную антиармянскую программу.
Прошло четыре года. У папы случился сердечный приступ, скорая помощь не довезла его до больницы, ему было 77 лет. А год спустя, в феврале 1990 года, к нам переселилась папина сестра с семьёй из Баку, это случилось из-за погромов. Моя бедная тётя всё время плакала. Они оставили в Баку всё: квартиру с имуществом, машину, работу. Их спрятали и вывезли к границе соседи – есть среди них и настоящие люди. Тогда мне в душу закралась мысль: хорошо, что папа не дожил до этого геноцида…
Через несколько дней после их переезда от мужа моей тёти я неожиданно узнала, что мой дед по отцовской линии был дашнаком…
[1] «Азадутюн» – свобода (арм.).