ГЕНОЦИД АРМЯН
«Наша среда» продолжает публикацию книги Лидии Григорян «Сто первая весна», посвящённой столетию Геноцида армян – величайшего преступления XX века против человечества, совершённого в османской Турции. Авторы историй и эссе – жители Нижнего Новгорода – друзья армянского народа и армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Среди авторов – представители всех слоев населения, люди разного возраста, разных профессий и рангов. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне. Благодарим автора за предоставленную возможность публикации книги.
Прогулка по Стамбулу
Аршалуйс ВАРЖАПЕТЯН,
педагог, 55 лет
Родился я в Ереване, там же вырос, получил педагогическое образование. Долгое время работал в школах Еревана, преподавал географию и историю. Между прочим, фамилия наша пошла от слова «варжапет», что означает «учитель». Педагоги в нашем роду появились где-то в 1860-х годах. Перестройка перевернула всё с ног на голову. Из-за мизерной зарплаты, которую не выдавали по полгода, пришлось заняться другим делом, а точнее, уйти в торговлю. Тогда в Ереване на стадионе «Раздан» по выходным дням, а иногда и по будням действовал вещевой рынок. Именно туда, к дальним родственникам, я ушёл подрабатывать. Торговля была чужда мне, но, чтобы прокормить семью, я решил принести свои принципы и понятия о мужском достоинстве в жертву. Мои родственники возили товар из Турции, я устроился к ним продавцом. Через год я стал работать отдельно, но товар брал у них. Турция была для меня чёрной запретной темой, и за товаром туда я не собирался, думая, что лучше переплачивать, чем ехать в ненавистную мне страну. Мои предки по отцу, а точнее прадед и дед, были из Стамбула. После того как 24 апреля 1915 года в Стамбуле (Константинополь) было арестованы около 800 представителей армянской интеллигенции, которых в течение нескольких дней убили, армяне в массовом порядке стали покидать город. Среди этих беженцев была и семья Варжапетян, состоявшая из 12 человек (мой прадед, дед с бабушкой, их четверо детей, два брата и три сестры деда). В живых остались дед Амбарцум и два его сына – семи и пяти лет. Оказавшись с двумя детьми в Восточной Армении, дед через год женился на беженке из Эрзурума. У них родились ещё трое детей. Всех пятерых они вырастили и дали образование, за что им низкий поклон. Одним из трёх детей, родившихся в Ереване, был мой отец. Мне не посчастливилось увидеть деда, но из рассказов отца я много чего знал о Турции, Стамбуле и депортации армян. Эти рассказы захватывали мою душу в плен, я грезил потерянной предками родиной, много читал о депортации, изучал историю армянского народа и в конце концов, чтобы выплеснуть из себя свою любовь и боль, стал преподавателем истории. Но судьба распорядилась так, что я занялся торговлей.
Однажды, когда я забирал заказанный товар у родственников, у нас зашёл разговор о Стамбуле. Они стали с восхищением рассказывать о красоте города и пролива Босфор. Я знал, что Стамбул – единственный на планете город, который находится сразу в двух частях света – Европе и Азии, что он стоит на месте встречи Черного и Мраморного морей. Знал, что в XIX веке Стамбул был одним из центров армянской культуры. В этом городе выходили армянские газеты и журналы, процветал театр, армяне занимались бизнесом и часто бывали советниками визирей и министров. Но я также знал и то, что армяне в Турции, не являясь мусульманами, совершенно официально относились к людям второго сорта – «зимми». Им запрещалось носить оружие, они облагались высокими налогами и были лишены права свидетельствовать в суде. Всё это в моих глазах окрашивало красоту Турции в чёрный цвет. Не знаю, почему я вдруг заинтересовался тем, видели ли мои родственники армян в Стамбуле. Оказалось, видели, и немало. Были даже такие, у кого они брали товар. Ведь вопреки ужасному прошлому в Стамбуле продолжает жить довольно большая армянская община. Армяне учатся в армянских школах, владеют недвижимостью, занимаются бизнесом и ремеслами. Несколько недель я не находил себе места, мне стал сниться Стамбул, а главное в этих снах было то, что я ходил по улицам Стамбула вместе с отцом и дедом. Решив, что это знак свыше и что мне обязательно надо поехать на родину предков, я решил вместе с родственниками лететь в Турцию. Гостиницу они забронировали заранее на несколько дней. Мы решили так: они будут затовариваться, а я – знакомиться с городом и диаспорой, а по вечерам будем встречаться в гостинице.
И вот осенью 1995 года я оказался в международном аэропорту имени Ататюрка в Стамбуле, того самого Ататюрка, по указанию которого семьям чиновников, участвовавших в процессе резни армян в 1915 года, предоставлялась финансовая помощь и награда.
Итак, я оказался на земле, где когда-то жили мои предки. Я распрощался с родственниками и остался в одиночестве, ожидая, что в моей душе должно что-то произойти. Но… никакого всплеска, никакого признака волнения, словно я приехал в чужую страну. Оглянулся вокруг – она и впрямь чужая! Надписи на турецком языке, кое-где – на английском. Люди вокруг с холодным, безразличным выражением на лице говорят по-турецки. И вдруг приятная неожиданность – услышал русскую речь. Группа молодых людей – весёлые, загорелые – видимо, возвращались в Россию с отдыха. Ещё раз оглядываюсь. Хочу представить своих предков на этой земле. Земле, где они всеми силами старались сохраниться как христиане. Многое и многих теряли, но потерями и бедами укрепляли волю к независимости. Как бы они выглядели сейчас – уверенными и независимыми или же вот как эти носильщики? Неожиданно встретил жгучий взгляд чёрных глаз – мужчина средних лет с интересом наблюдает за мной, и уже давно. Спокойно выдержав мой взгляд, он приветливо улыбнулся. Интересно, чем я привлёк его внимание? Его улыбка и дружеское расположение тронули моё сердце, наконец согрев его. Тут к нему подошла очень красивая женщина в возрасте. «Старшая сестра», – подумал я. Он что-то ей сказал, и она, оглянувшись, направилась в мою сторону. Подошла и поздоровалась по-турецки. Я улыбнулся и ответил ей, совсем неожиданно для себя, на армянском языке:
– Барев дзес[1].
– О, – обрадовалась она, – сын оказался прав, вы армянин! – Она говорила на красивом западноармянском диалекте. – Джахангир, – позвала она.
– Джахангир? – удивился я вслух, хотя не хотел выставлять себя невеждой.
Она улыбнулась и, повернувшись к подошедшему мужчине, сказала:
– Ты снова угадал. У тебя прямо какое-то чутьё на армян.
Джахангир вежливо поздоровался, но почему-то на английском языке.
– Вы только прилетели? – спросила она. – На отдых или по делам?
– Очень захотелось побывать на земле предков.
– Вам просто повезло, – обрадовалась она. – Мы вот билеты взяли в Париж. Улетаем через день на свадьбу внука, так что если вам негде остановиться, приглашаем к нам.
И эта встреча, и непринуждённая беседа, и добродушное приглашение были для меня такой счастливой неожиданностью, что я растерялся и только развёл руками.
– Я очень благодарен за приглашение, но не хочется создавать вам неудобств, и вечером мне надо быть в гостинице.
– Хамецек, хамецек[2], – перебил меня Джахангир, – а в гостиницу мы вас потом отвезём.
Я улыбнулся его армянскому произношению и ещё раз поблагодарил. Мать и сын меня не только покорили своим гостеприимством, но и заинтересовали. Мне почему-то казалось, что через них я лучше познакомлюсь с прошлым своих родных, в результате чего я не смог отказаться от общения с ними. Принимая приглашения, я назвал им свое имя.
– О, простите, я так вам обрадовалась, что забыла представиться. Меня зовут Гоар Котанджян, а это один из моих сыновей. У меня их трое. Арам живёт во Франции, а Арсен – в Бельгии.
Меня посадили на пассажирское сиденье автомобиля, женщина села сзади. Всю дорогу она восторгалась тем, что у нас есть родина, на которой тысячелетиями живут армяне.
– Пусть эта страна небольшая, но она своя, не чужая, – говорила она. – Жаль только, что они ещё там не побывали.
– Вам здесь плохо? – спросил я.
Она смутилась и, как бы затрудняясь ответить, посмотрела на сына.
– Моя бабушка по маме была армянкой, и то, что мы говорим на армянском языке и любим всё армянское – это её рук дело, как и то, что мама вышла замуж за армянина.
– Вот как, – сказал я, восхищаясь его бабушкой.
– Дело в том, – продолжил Джахангир, – что отец моей мамы был турком. Бабушка во избежание смерти приняла мусульманство, но разве может футляр заменить то, что внутри него?
Автомобиль пересек базарную площадь и медленно катился через узенькие улочки с бакалейными лавками и маленькими столиками, на которых прохлаждались повара закусочных за чаем или сигаретами.
– Так она осталась христианкой?
– И она, и мама, и мы – ее дети. Деда мы не видели, он был намного старше нашей бабушки Люсине и умер, когда маме было всего пять лет. Бабушка с помощью добрых людей добралась до Стамбула и нашла армян, которые помогли ей встать на ноги.
– Много армян в Стамбуле? – спросил я.
– По подсчётам турок, тысяч двадцать пять, а по подсчётам армянской диаспоры – вдвое больше. И отвечая на ваш вопрос – плохо ли нам? – могу сказать лишь одно: армянам здесь очень трудно. Несмотря на то что они являются гражданами Турции, ни полиция, ни государство палец о палец не ударят для их защиты. Нас тут терпят только по политической необходимости. Христиане для Турции всегда были врагами и неверными, время ничего не изменило и не изменит, потому что мир спокойно принял все ошибки и преступления Османской империи. Современная Турция – правопреемница Османской империи, и притеснение христианского населения – часть её политики.
– Вы хотите сказать, что притеснения и сейчас имеют место? – я был ошарашен такой откровенностью.
– Погромов такого масштаба, как в 1955 году, когда пострадали не только греки, но и армяне с евреями, конечно, не происходит, но нападения на отдельные семьи, отдельных «непослушных» людей частое явление.
– Армяне говорят на своём языке?
– Почти нет. После Геноцида боялись, потом турецкий вошел в привычку. Многие христиане идентифицируют себя с турецким этносом, называют турецкий язык родным. Их нельзя обвинять, исламизация и тюркизация нетурецких народов дали свои плоды. Турецкое государство очень хитрое – если ты живёшь в Турции, то несмотря на твою принадлежность к той или иной нации – ты турок. Тюркский генетический элемент у жителей Турции не очень значителен – не более трети.
– А как же армянские школы, они разве не действуют? Я слышал, обучение в них ведётся на армянском языке.
– А это уже вопрос к маме, она у нас одно время занималась проблемами армянских образовательных организаций.
– Армяне Турции всё-таки армяне осторожные, тихие. Они уверены, что можно избежать многих проблем, если вести свои дела тихо, – стала рассказывать Гоар. – Но мы, как и другие христиане, – «неисламские граждане страны», и государству надо быть уверенным, чему мы обучаем будущих граждан в своих школах. Нашими школами руководят директора-армяне. Но над ними, парадокс, стоят заместители директора – турки, функции которых выше, чем просто заместителей директора. Именно по указанию этих лиц отдельные предметы – историю, географию и так далее – преподают турки на турецком языке. Мы долгое время боролись, приложили огромные, нечеловеческие усилия, но министерство образования пригрозило, что могут вообще закрыть армянские школы, и тогда наши дети не будут изучать свой родной язык. Чтобы сохранить нашу общину, язык, традиции, мы согласились. Но при этом тайно, на уроках армянского языка рассказываем о нашей истории, о наших победах и поражениях. Ведь турки делают всё, чтобы решить задачу вековой давности – отуречить армян. В городах, чтобы мало что просочилось в прессу, турки кое в чём ещё идут на уступки, но вот в сёлах христиане как являлись объектом насилия с древних времён, так оно и остаётся. Изгнание, уничтожение, исламизация христиан есть жизненная цель турок.
– Тогда почему вы ещё живёте в Турции?
– Нам с мамой легко уехать, – вставил Джахангир, – а как уехать большим семьям? Это бесконечная волокита с документами, отсутствие денег даже на дорогу, а если в Турции остается семья убежавшего, то она остаётся в качестве заложников. Вот и приходится оставаться. Но есть ещё одно обстоятельство, которое заставляет армян оставаться в Турции, – это привязанность к этому краю, убеждение, что это земля их, армянская. Именно это чувство и помогает оставаться тут и жить. Жить благодаря своей воле и своему упорству.
– Вы историк? – спросил я, почувствовав в нём родственную душу.
– Нет, я просто коренной житель Турции и знаю это государство, в котором живу, как свои пять пальцев. – Он улыбнулся скромно и сказал: – я художник.
– Как здесь относятся к творческим людям?
– Интересный вопрос, – откликнулась Гоар. – Раньше, чтобы прокормить семью, встать на ноги если не самому, то хотя бы поднять, выучить детей, армяне выполняли всю чёрную работу в Турции. Это были годы, когда армяне жили в полном страхе. Им казалось, что кроме них на белом свете больше нет армян, их всех вырезали. Постепенно количество армян, стремившихся получить высшее образование, становилось всё больше. Естественно, что, получив высшее образование, они выбирали работу, соответствующую диплому. У армян генетическая тяга к наукам, к умственному труду. Это здесь знают и ненавидят нас за это. Армяне сегодня, несмотря на все притеснения, становятся адвокатами, врачами, архитекторами, журналистами, художниками. С этим ничего нельзя поделать, и турки, скрипя зубами, терпят.
– Вы очень любите свой народ, – сказал я.
– Возможно, вы правы. Но не согласиться с тем, что армяне необычный народ, нельзя. Они могут переносить непосильные для других трудности и неудобства, умеют развиваться там, где живут. Мы, если хотите, хорошо приспосабливаемся к среде. Пример тому мои сыновья – один преподаватель в известном университете Франции, другой в Бельгии – бизнесмен. Мы прошли путь послегеноцидного времени: дед – дворник, отец – рабочий, сын – инженер, внук – профессор, правнук – банкир.
Машина остановилась.
– Ну, вот мы и приехали, – воскликнул Джахангир. – Добро пожаловать к нам. Пообедаем, а потом покажем вам город.
Мы вышли у девятиэтажного дома и поднялись на пятый этаж. Трёхкомнатная небольшая квартира, ни одной лишней вещи – стерильная чистота. Стены в квартире были светлыми, что придавало всему радостный настрой. А главное, что меня удивило, на стене висел ковёр с вытканным портретом армянского народного героя Андраника. Пока я осматривался, а потом приводил себя в порядок, Гоар накрыла стол к обеду. Голубцы, бастурма, лаваш, сыр, зелень – всё как дома, и я расслабился, душа запела и наполнилась любовью к Гоар и Джахангиру, ставшим мне родными.
Гоар сварила кофе в турке и, подавая мне чашку, попросила:
– Расскажите об Армении, какая она?
– Если бы вы были в Армении год назад, то по приезде туда сразу бы обнаружили, что она во всех отношениях ушла вперёд. Армения всё время развивается, становится современней.
– В чём же заключается разгадка такого прогресса? – заинтересовалась Гоар.
– Разгадка в том, что в Армении постоянно происходит циркуляция армян со всего мира, в разных странах которого армяне имеют родственников. Слава богу, сейчас въезд и выезд в любую страну происходит намного легче, чем раньше. – Я на секунду замолчал и посмотрел на них.– А знаете, давайте сделаем так: после Франции приезжайте в Ереван и всё увидите сами.
Гоар встала и обняла меня, стараясь скрыть слёзы. А Джахангир словно размышляя, сказал:
– Мы принадлежим к рассеянному народу, вынужденному строить родину в чужой стране, и нам не следует оставлять свою настоящую родину. Спасибо вам, Аршалуйс, мы обязательно приедем.
И они действительно приехали через месяц. Побыли на родине неделю, а через два года приехали снова. Они полюбили Армению, а Армения полюбила их. Но это было потом, а в тот день, запомнившийся мне навсегда, они успели показать мне в Стамбуле многое – и морской порт, и бухту Золотой Рог, делящую Стамбул на европейскую и азиатскую части, резиденцию Патриарха Константинопольского Армянской Апостольской Церкви, а напротив резиденции – Церковь Святой Богородицы. На другой день с раннего утра Джахангир заехал за мной в гостиницу, и мы снова гуляли по Стамбулу. В тот день Джахангир знакомил меня со строениями архитектурной династии Бальян, которыми гордится Стамбул. На протяжении полутора столетий они возводили виллы, мечети, дворцы, церкви. Не знаю, поверите вы мне или нет, но за два дня этот город стал мне родным. Он заставил меня задуматься о нас, армянах, живущих на пяти материках, о наших предках, о прошлом и настоящем. А теперь пришло время задуматься и о будущем. И несмотря на то что трудно поверить в общее светлое будущее армян и турок, мы здраво понимаем: жить бок о бок нам придётся и дальше. Так что следует приложить усилия к поиску общего знаменателя.
[1] Здравствуйте (арм.).
[2] Просим, просим (арм.).