ДНИ В ИСТОРИИ

Когда Бог раздавал землю, наилучшую он уделял достойным, а оставшуюся часть распределил среди остальных. Когда он раздал все к нему пришел старый абхаз и сказал: «Будь милосерден, не оставляй мой народ без земли!». «Я отдал всё. Ты сам виноват, ведь ты опоздал», – ответил Бог абхазу. «Ко мне пришёл гость, и я не мог уйти, не приняв его», – ответил старик-абхаз. Господь задумался. «Хорошо, за твоё гостеприимство я уступлю тебе землю, которую приберёг лишь для себя», – и отдал абхазу страну между морем и горами, лучше которой нет ничего на свете.
Абхазская легенда

* * *

Победоносное завершение Россией многолетней Кавказской войны в 1864 году, как известно, ознаменовалось также упразднением полусамостоятельного Абхазского княжества. Испытывая горькие чувства и опрометчиво поддавшись панисламистской пропаганде, множество абхазов сотнями покидали родные места и отправлялись на чужбину, становясь обездоленными изгнанниками-махаджирами в Оттоманской империи. Воспользовавшись эскалацией антироссийских настроений среди абхазского населения, турецкому правительству весной 1877 г., после начала очередной войны с Россией, удалось организовать «второй фронт» в Абхазии, высадив здесь значительный десант. Хорошо понимая важное стратегическое значение Абхазии, русские власти стремились удалить в Турцию ее мусульманское население, что, по их мнению, могло способствовать установлению политической стабильности в крае. Наместник Кавказа, великий князь М. Н. Романов прямо говорил, что «главная цель предположенного переселения (абхазов. – Б. М.) в Турцию состоит в удалении от пределов наших той части населения, которая заключает в себе элементы наиболее нам враждебные»[1]. По указу императора (май 1880 года) абхазы из-за участие в восстании 1877 года получили статус «виновного населения», который был отменен 30 лет спустя. Впредь им разрешалось селиться лишь на удалении 20 верст от Сухума, а прибрежная полоса в междуречье Кодора и Псырцхи вообще лишилась своих прежних обитателей. Вследствие вышеупомянутых факторов население Абхазии значительно уменьшилось. Как отмечал выдающийся кавказовед Н. Я. Марр, «Абхазия была обездолена… остались одни одичалые дворы с фруктовыми деревьями, ни души абхазской, ни звука абхазского»[2].Таким образом,в результате махаджирства в Абхазии появилось много свободных земель.

После выселения части местных жителей перед русскими властями стояла непростая задача развития этого красивейшего, но обезлюдевшего края, освоения его природных богатств – обширных лесов и плодородных земель, развития виноделия, шелководства, табаководства, садоводства, пчеловодства.

Указанная задача крайне осложнялась тем, что абхазский крестьянин вёл исключительно натуральное, экстенсивное хозяйство. «Абхазец пользуется тем, что даёт ему роскошная природа, и весьма мало заботится об лучшении своего быта. Небольшое поле и огород дают ему вдоволь кукурузу, гоми (мамалыга. – Б.М.) и различные овощи, а дикорастущие деревья – различные плоды; многочисленные стада доставляют молоко, сыр, а также материалы для одежды»[3]. Согласно сведениям историка Н. Дубровина, абхазы «не имеют понятия, что такое плуг. [Возделывают] земли … просто заступом, или сохою, с особым деревянным лемехом, составляющим исключительно изобретение и принадлежность только одной Абхазии». В то же время, абхазы испытывали прочную неприязнь к любым проявлениям товарно-денежных отношений, так что «торговлею абхазцы не занимаются, считая это для себя делом постыдным»[4]. Абхазские крестьяне наёмный труд также считали унизительным занятием, так что, реальная потребность в работниках у помещиков по всей Абхазии в пореформенный период приобрела чрезвычайно острый характер. В Абхазии все категории крестьян-абхазов являлись собственниками принадлежащей им земли, однако занятие земледелием носило для них лишь подсобный характер. Большинство абхазов, по роду хозяйствования, были главным образом животноводы. По мнению известного грузинского политического деятеля И. Гомартели (1917 г.), «абхазы не занимаются ни хозяйством, ни хлебопашеством, ни торговлей, ни промыслом… Абхазец – изящный, стройный, красивый. Он любит коня, кутёж, природу, а труд, работу – нет[5]. Имеет столько земли, что сам может не работать. Землю отдаёт мегрелу, греку, армянину»[6]. Аналогичного мнения придерживался и местный царский чиновник Н. В. Фон-Дервиз, который также утверждал, что «абхазцы редко работают сами, а чаще сдают свою землю мингрельцам или туркам»[7].

Тот факт, что крестьяне-абхазы не позволяли себе работать в качестве батраков у частных лиц, стал одной из основных причин массового притока в Абхазию иноплеменных арендаторов, ставших впоследствии постоянными её жителями.

Российские власти были заинтересованы в заселении Абхазии преимущественно русским населением, как самым надёжным в военно-политическом отношении контингентом. В целях освоения края российским царским правительством было утверждено положение (1886 г.), согласно которому он должен был заселяться на льготных условиях переселенцами-хлеборобами из глубинных районов России. Таким образом, выделенная для создания прибрежных сельских поселений береговая полоса Абхазии предназначалась исключительно русским переселенцам. Однако успехи этой колонизации оказались весьма посредственными. Русские крестьяне-хлеборобы не смогли приспособиться к Абхазии из-за царившей здесь повсеместной сырости. Здесь не было подходящих климатических условий для возделывания пшеницы, а местная культура – кукуруза, для русских колонистов была непривычной. Положение этих колонистов было плачевным, скот почти весь пал, сами они страдали от малярии и цинги. В болотистой прибрежной полосе лихорадка ежегодно уносила жизни сотен переселенцев, а к высокогорным условиям лесистого региона Абхазии многие русские крестьяне из внутренних губерний также не смогли приспособиться. Бывали и такие случаи, когда несчастные люди вымерали целыми посёлками. В селе Баклановка в 1879 г. первыми были поселены 80 крестьянских семей из Ставропольской губернии. Вскоро почти все они погибли от малярии. В таком же удручающем положении оказались жители села Петропавловка, Бамбор и других русских колоний, расположенных на побережье[8]. Из 430 русских, поселившихся в Гудаутском районе, к концу 1881 года осталось лишь 174 человека. Из остальных – кто умер, а кто возвратился назад, но их места занимали вновь привезенные партии колонистов. Из поселившихся на том же участке 603 армян, выжили 556 чел., из которых только 149 эмигрантов затем покинули Абхазию[9].Планы кавказской администрации касательно преимущественного заселения Абхазии русскими крестьянами, превращения их в доминирующую часть населения региона, из-за климатических и иных условий, не увенчались успехом.

Интенсивное освоение Абхазии, не взирая на то, что многие переселенцы становились жертвой местных климатических условий, продолжалась. Вместо планируемой в Абхазии русской колонизации произошло массовое грузинское заселение края. Создавшуюся заминку в освоении абхазских земель русскими крестьянами ловко использовали жители Западной Грузии. Географическая близость к Абхазии, схожие климатические условия, малоземелье и пережитки крепостнического строя в Грузии, стимулировали массовый приток мегрельских крестьян в соседнюю Абхазию. По определению авторитетного абхазского исследователя С. З. Лакоба, «плодами русской военной победы в Абхазии в XIX столетии в полной мере воспользовалась зависимая Грузия»[10].Задача переселение грузин в Абхазию приняло фактически общенациональный характер. Известный грузинский педагог и общественный деятель Я.С. Гогебашвили утверждал, что только грузины и мегрелы (иначе мингрелы) как соседние народы имеют преимущественные права на колонизацию территории Абхазии[11].В грузиноязычной прессе развернулась целая информационная кампания, основным рефреном в которой звучала мысль, что «во всех отношениях подходящими для заселения побережья Черного моря являются как имеретинцы, так и мегрелы»[12]. «Сегодня все Черноморское побережье Кавказа опустошено, но земля здесь плодородная. Здешние места бесподобные для разведения скота и посевов. …На равнинах, морском побережье, начиная с Сочинского порта вдоль берега моря в Абхазии и на участке Батум-Кобулети лучше поселить жителей Имеретии и Мегрелии. У этих море находится близко, они отличаются тягой к купле-продаже. Они привыкли и к болотистому малярийному воздуху, значит, и пустые места морского побережья предназначены только для этих народов, у которых сегодня очень не хватает земли… Расширимся, пока еще имеем время, пока еще не понаехали чужие племена и не поселились на пустующих местах нашего Кавказа», – всячески торопил своих читателей известный общественный деятель Г. Церетели[13].

Постепенно грузино-русское противостояние по освоению абхазских земель приняло настолько острый характер, что некоторые авторы прямо ставили вопрос о запрещении картвелам вообще переселяться на Черноморское побережье Кавказа, и в Абхазию в частности. Они настоятельно рекомендовали властям заселить Причерноморье исключительно русскими людьми, «так как оно орошено их кровью»[14].Процесс освоения опустевших земель Абхазии русскими, так и в целом представителями других славянских народов был гораздо проблематичнее, нежели картвельским населением. Российские власти постоянно проявляли озабоченность по этому поводу. Например, в циркуляре-приказе Наместника Кавказа от 19 марта 1901 г. прямо было заявлено о недопустимости заселения опустевших территорий жителями Кавказа, подчеркивалась необходимость освоения этих земель исключительно русскими, так как оно вытекает из «чрезвычайных интересов» государства[15].

Однако маховик переселения грузинских крестьян уже был запущен. Как «грибы после дождя» появлялись целые поселения грузин-мегрелов на всем пространстве Абхазии, особенно в её прибрежной зоне. Как подметил местный царский чиновник А.Н. Дьячков-Тарасов, этот контингент «был способен только к торговле да к нетрудной культуре кукурузы; духаны в Сухуме, Очамчирах, Гудауте были в руках мингрельцев»[16].

Русская администрация вначале не поддерживала переселение крестьян из Мегрелии, так как колонизация Абхазии, как уже отмечалось, подразумевала заселение здесь не «туземного» населения, а в политическом отношении надежных русских крестьян. Власть на местах, стремясь всячески удержать наплыв мегрелов, часто проводила специальные мероприятия по выдворению их за реку Ингур. Позже, последние не только вновь тайно возвращались обратно, но и мало того, зачастую ещё тянули за собой многочисленных своих родичей[17].Лишь в связи с тем, что многим русским крестьянам-колонистам не удалось таки прижиться в Абхазии, российская администрация была вынуждена примириться с активной колонизацией этого края мегрелами. Великий князь М. Н. Романов в 1882 году даже писал о «выгоде» освоения мегрелами опустевших абхазских земель, так как «на это не потребуются никакие затраты со стороны казны»[18].Относительно процесса наводнения мегрелами Абхазии, начальник Сухумского округа В.А. Браккер сообщал, что «с 1864-же года, т. е. со времени введения русского управления, масса безземельных мингрельцев, являются в Сухумском округе в качестве наемных рабочих, мелких торговцев, лавочников и арендаторов земли»[19].Таким образом, если прежде в Абхазии мигранты-мегрелы жили в основном тайно от властей, то затем они постепенно получили официальное право на постоянное поселение. Со временем, эти вчерашние торговцы «обращаются в более крупных лесопромышленников, подрядчиков, а в позднейшее время весьма часто и в землевладельцев»;«торжествующие мингрельские духанщики и торгаши, начиная с Очамчиры, Гудауты и кончая Гагрой, являются повсеместно на побережье монополистами торговли, передовым авангардом наступающего движения Мингрелии»[20].Мегрелы «играли такую же роль в торговле на восточном побережье Черного моря, как армяне в Тифлисе», что в частности,  характеризует их как уже достаточно успешных культуртрегеров. «Мингрельцы одарены в значительной степени хитростью, ловкостью и чисто торговой сметливостью. Они весьма трудолюбивы, крайне бережливы и умеют обращать свои сбережения в выгодный оборот, весьма мало стесняясь при этом в выборе средств к обогащению», – отмечал полковник В.А. Браккер[21].

В считанные годы Абхазия превратилась в пёстрый в этническом отношении край.Увеличению численности её населения за счет переселенцев способствовали и те сложные межнациональные и межконфессиональные отношения, которые сложились в Османской Турции в конце XIX и особенно в начале XX веков. В Абхазию стали прибывать из Трапезундской области группы армян, первые из которых в октябре 1879 года высадились на Пицундском берегу. Получив разрешение от российских властей «поселиться на свободных землях по их выбору», они обосновались в селе Мцара Гудаутского района. С первых же дней армяне стали принимать активное участие в экономическом развитии абхазского края, который в те годы пребывал в мёртвом, застывшем состоянии. Из всего земельного фонда в Абхазии 39% принадлежали к пашенным угодьям. Это были лучшие прибрежные участки, которые почти не обрабатывались, а «служили местами для охоты и для края никакой пользы не приносили»[22]. Первые шаги армян в Абхазии были чрезвычайно тяжёлыми. Густые чащи лесов и топкие болота покрытые колючим кустарником требовали неимоверного труда и много времени для их расчистки. Однако в трудной и упорной борьбе с суровыми природными условиями армяне с честью выдержали испытание выпавшей им тяжёлой доли. Они выказали во всем опытность и оказались наиболее приспособленными к местным климатическим условиям, схожим с Черноморским побережьем Малой Азии, откуда, собственно, и переселился этот контингент армян. Кроме того, армяне-переселенцы с самого начала стремились установить добрососедские и максимально толерантные отношения с абхазами. Как отмечал позже известный абхазский педагог и просветитель С. П. Басария, армяне «очень осторожны к абхазам, признают за абхазской нацией исторические, юридические и насиженные права на территорию, называют себя гостями в Абхазии, охотно открывают свои двери абхазам и всячески стараются подражать гостеприимству их. К большой чести армян надо отнести и то, что это единственная нация в Абхазии, которая бережно относится к старинным абхазским именам местностей: все их сёла названы древними абхазскими именами»[23]. В упомянутый период армяне все еще оставались бесправными арендаторами – временными жителями Сухумского округа.

Дальнейшему притоку армян в Причерноморье способствовали российские предприниматели, которые заранее были наслышаны об искусных табаководах из Трапезундской области. За короткий период времени на арендованных у абхазских князей и дворян участках земли армяне осушили болота и выкорчевали густой лес, а затем основали здесь плантации высокосортного табака. Культура табака, впервые внедренная в крае трапезундскими армянами, являющимися поистине знатоками и мастерами табачного дела, достигла их стараниями удивительного развития и совершенства. Таким образом, количество табачных плантаций в Абхазии трудом и мастерством армян увеличивалось с каждым годом. «Армянин всей душой отдается своему излюбленному занятию – разведению табака. Табак производимый в [Сухумском] округе, знатоками ставится наряду с лучшими турецкими сортами. Пальму первенства в этом деле надо отдать армянам села Мцара…»[24]. За несколько последующих лет большей частью благодаря стараниям армян, а также отчасти греков, производство табака в Абхазии пережило такой расцвет, что он потеснил с российского рынка турецкий импорт и, даже, стал экспортироваться в Европу, создав тем самым собственный «русский» бренд этой ценной культуры.

Новая волна армян нашла приют на гостеприимной земле Абхазии особенно в период их массового истребления в Турции в 1895-1896 гг. и последовавшего затем геноцида 1915 года. По приблизительным подсчетам общее число трапезундских и других армян, проживающих в Абхазии в начале XX столетия составило уже около 30 тысяч[25]. Таким образом, 87% абхазских армян занималось сельским хозяйством, доля же лиц, занятых в торговле, ремесленных и промышленных производствах не превышала 7%. Хотя около ¹/₆ армян Абхазии проживало в черте города Сухума, торговопромышленный слой никогда не являлся ядром этой групп, как это уже было принято среди их соплеменников в других городах Кавказа[26]. Однако и здесь армяне были среди пионеров и учредителей нарождающейся местной промышленности. В конце 1900 года в Сухуме была открыта табачная фабрика Бедросова (Петросяна)[27].

Несмотря на высокие цены за аренду земли и чрезвычайную трудоёмкость работы на табачных плантациях Абхазии, это весьма доходное занятие давало некоторым табаководам возможность накопить средства для покупки земельных участков, что открывало перед ними заманчивую перспективу стать полноправными жителями края. До 1917 года лишь 5% мигрантов-армян получили российское подданство и стали собственниками земли в Абхазии[28]. Выражая алармистские настроения по поводу приобретения земель отдельными переселенцами и за счет этого дальнейшего их укоренения в регионе, известный абхазский общественный деятель и писатель С. Я. Чанба писал: «В настоящее время богатством Абхазии пользуются не сами хозяева, а посторонние. Вся Абхазия покрылась табачными плантациями, и каждый год из этой благодатной аркадии вывозится более миллиона пудов табаку; так что посторонние наживаются, а сами абхазцы постепенно беднеют»[29].

Так или иначе, переселившиеся из османских пределов турецкоподданые армяне и греки в большинстве своем продолжали находится на положении бесправных арендаторов.  С дальнейшим развитием капиталистических отношений, и, прежде всего, с переходом земли в частную собственность и превращением её в объект купли-продажи, переселенческий процесс принял более масштабный характер особенно со стороны грузино-мегрелов, которые получали финансовую помощь от различных грузинских благотворительных фондов[30]. Однако переселение русских, по сравнению с армянами, греками и особенно мегрелами, по-прежнему шло весьма вяло.

В конце XIX столетия царская администрация, обеспокоенная увеличением «инородческого» населения края и неудачами русской колонизации, предприняла тщетную попытку ограничить поток христианских переселенцев из Турции. В мае 1898 года последовал Высочайший Указ, согласно которому «в ограждение интересов русских переселенцев», иноподданным было запрещено приобретать недвижимое имущество, а аренда и наем земли разрешалась лишь для устройства и содержания ими промышленных предприятий. Культура табака не относилась к разряду означенных заведений[31]. Затем власти пошли еще дальше и приняли решение о насильственном удалении турецкоподданных армян и греков из нагорной полосы Причерноморья. В 1904 году армянским поселенцам в Сухумском и Сочинском округах было объявлено, что они в обязательном порядке должны покинуть уже насиженные места. В качестве альтернативы им предложили переселиться в Сибирь, где обещали наделить их большими участками земли. В дело поспешил вмешаться влиятельный абхазский князь Александр Шервашидзе, который смело аппелировал к самому главе кавказской администрации[32]. Князь энергично доказывал, что если не арендаторы, то помещичье сословие Абхазии давно бы уже разорилось и лишилось бы своих владений, как это повсеместно происходило с их грузинскими «коллегами», значительная часть которых к этому времени, как известно,  уже успела промотать доставшееся от предков наследство. Демарш абхазского князя, по всей видимости, поддержали и другие помещики края. В сложившейся ситуации царские чиновники посчитали более разумным положить под сукно злополучный документ о выселении арендаторов-табаководов и постараться надолго позабыть о нем.

По утверждению известного ученого-востоковеда В.А. Гурко-Кряжина, занятие табаководством гарантировала в условиях Абхазии доход на 300% больший, нежели с посевов кукурузы[33]. Как подметил уже упомянутый нами И. Гомартели, армяне и греки«не только не удерживают абхазу арендную плату, а часто отдают заранее. Поэтому на этой почве между абхазами, греками и армянами недовольства не существует»[34]. Таким образом, своим тяжким трудом арендаторы-табаководы обеспечивали значительные доходы и безбедное существование абхазских землевладельцев.

Совсем иная картина сложилась во взаимоотношениях между абхазами-землевладельцами и мегрелами-арендаторами. Последние старались заниматься полеводством, огородничеством, садоводством, виноградарством и виноделием, выращиванием крупного и мелкого рогатого скота, птицеводством и т.п. Это давало им возможность сохранить традиционный образ жизни на новом месте жительства и, тем самым, облегчить процесс собственной адаптации в Абхазии. Однако возделываемые ими сельскохозяйственные культуры, главной из которых была кукуруза, не давали достаточного дохода, чтобы удовлетворить все возрастающие аппетиты абхазских помещиков и, тем самым, установить с ними взаимовыгодные отношения.

«Между абхазом и мегрелом возникает разногласие, поскольку первый – помещик, землевладелец, а второй – земледелец. В пору революции мегрел не дает абхазу урожай или дает меньше. Социалистическая проповедь: землю труженику, земледельцу проникла среди мегрелов и это пугает абхаза. Абхазец боится: а вдруг мегрел отберет землю. Все это вызывает столкновение интересов среди жителей Абхазии…»[35], – резонно рассуждал И. Гомартели. События 1905 года абхазы восприняли как «грузинскую революцию» и, не в пример прошлому, стали всячески поддерживать мероприятия царского правительства. Среди крестьян-абхазов революционная пропаганда не имела успеха, лишь затем, что со своим дворянством у них не существовало сословной распри. Более того, они были связаны с ним различными традиционными узами, в том числе аталычеством. Таким образом, внутри абхазского общества почти отсутствовали социальные противоречия из-за малочисленности абхазов и относительного достатка принадлежащей им земли.

Социальный же конфликт между абхазскими землевладельцами и мегрелами-арендаторами еще более обострился, когда стала распространяться социалистическая пропаганда, обещающая коренной передел земли в крае. В случае реализации этих «революционных» идей многочисленные мигранты-мегрелы, лишь временно проживавшие в Абхазии, автоматически становились бы хозяевами арендуемых ими участков и тем самым приобрели бы статус постоянных жителей абхазского региона. Таким образом, в 1917-1918 годах социальные противоречия в стране обернулись также обострением межнациональных отношений в Абхазии.

Октябрьский переворот в Петрограде и последовавший затем разгон Всероссийского Учредительного собрания ещё более углубили атмосферу всеобщего хаоса в стране, нанеся непоправимый ущерб фундаменту старой российской государственности, и, как следствие, сделали невозможным урегулирование национального вопроса в России политико-правовыми, конституционными средствами. Эти события также взорвали и без того неустойчивую и чрезвычайно нестабильную государственно-административную структуру кавказского региона, что повлекло за собой всеобщий кризис в национальной, социальной, экономической, конфессиональной и прочих сферах. Большевитское правительство во главе с Лениным, прежде всего озабоченное борьбой за власть в центре страны, оставило на волю случая судьбу Закавказья. Вопрос о самоопределении кавказских народностей приобрел первостепенное значение, оттеснив на второй план все остальные, в том числе социальный. Произошла консолидация на национальных платформах всех политических сил края, за исключением, пожалуй, большевиков. Революционный передел в центральной России привел к самопроизвольному отпадению национальных окраин бывшей империи. Наиболее радикальная часть грузинский общественных течений выступала за немедленное политическое самоопределение своего народа.

Представители малочисленной абхазской интеллигенции призывали все слои абхазского общества объединиться вокруг общей национальной идеи. Её воплощением стала ориентация на союз с северокавказскими горцами, которые обещали им включить Абхазию в уже проектируемое их лидерами горское государство (штат). Мегрелы Абхазии, напротив, склонились, к прогрузинской ориентации, так как оттуда, кроме пангрузинских идей, распространялась также социалистическая пропаганда, которая обещала каждому из них свой участок земли. Однако стремление местных мегрел присоединить Абхазию к Грузии вызвало лишь очередной всплеск антигрузинских настроений среди абхазов. Абхазские деятели требовали национального самоопределения вне Грузии, так как абхазы «не грузинского племени и абсолютно не понимают грузинского языка»[36]. Безземельных мегрельских крестьян стремились в известных целях использовать и большевики. Большевистская угроза также рассматривалась как передел земли в пользу неабхазского населения[37]. В противовес пришлым национальностям возник проект репатриации потомков абхазов-махаджиров. Распространились слухи, будто-бы для расселения репатриантов абхазы намеревались сперва освободить свою страну от переселенцев[38]. В крае всё чаще стал звучать лозунг: «Абхазия для абхазов».

Идея возвращения соплеменников-махаджиров диктовала необходимость установления дружественных отношений с Турцией. Туркофильство абхазов подкреплялось также распространенностью аналогичных настроений среди кавказских горцев, которые традиционно были пропитаны панисламистской пропагандой и имели самые тесные связи с находящейся в Османской Турции большой северокавказской общиной – «черкесами». Захват власти сухумскими коммунистами в 1918 году ещё более стимулировал протурецкую позицию абхазского дворянства и вызвал у них скорейшее желание просить у турок десант против большевиков[39]. Таким образом, абхазская земельная аристократия намеревалась гарантировать неприкосновенность своих родовых поместий с помощью штыков турецких оккупантов.

Следствием серьезных национально-территориальных споров и взаимоисключающих политических позиций было повсеместное распространение взаимного недоверия и всеобщей враждебности в Закавказье. Внутрирегиональная напряженность неуклонно росла, что было однозначно на руку Турции, готовившейся к решающему броску на Кавказ.

В эти дни в армяноязычной прессе появилось срочное сообщение, о том, что «положение армян в Сухумском округе тяжёлое. Соседи в отношении нас выказывают враждебность, [так как] несколько абхазских князей отправились в Батум, просить турок, чтобы они заняли Абхазию. [Следовательно] армяне думают эмигрировать [в сторону] Сочи, Адлера и других [северных] приморских городов»[40]. Действительно, уже упомянутый нами А. Шервашидзе, после совещания в Моквском монастыре, на котором кроме дворян присутствовали и крестьяне, отбыл в уже захваченный турками-османами Батум, с настоятельной просьбой к ним организовать вооруженный десант на побережье Абхазии. Достаточно было того, чтобы лишь весть об этой миссии распространилась в абхазском регионе, как его «армянское население увлеклось обещаниями большевиков и заманчивая перспектива освобождения от турок бросила их в объятия большевизма»[41]. Хорошо осведомленный о сложившейся в 1918 году этнополитической ситуации в Закавказье автор, один из лидеров бакинской организации партии кадетов, Б. Байков свидетельствует, что «армяне в течении всего процесса русской революции не скрывали своей приверженности к России, видя в ней естественную и единственную защитницу от полного их физического истребления, и в этом их инстинкте самосохранения лежит и объяснение непротивленчества армян русскому большевизму и порою даже фактического их сотрудничества с большевиками. Армяне откровенно и многократно заявляли: … “лучше большевики, они все же русские, чем турки”»[42]. Испытав в полной мере зверства турок на своей исторической родине, часть армян Абхазии решила активно содействовать большевикам. В Цебельде (нагорный регион Абхазии) был сформирован армянской отряд местной «красной гвардии», численностью в 200 человек. Кроме того, в руководящие органы «Сухумской коммуны» вошли ряд армян, в том числе Г. Атарбекян (зампред ВРК), К. Керселян (начальник «красной гвардии») и многие другие[43].

Городской голова Сухума В. Чхиквишвили еще до возникновения здесь власти «коммуны», спешил сообщить в Тифлис, что «абхазцы, очень лояльно настроены по отношению не только к мингрельцам, но и ко всем другим народам»[44]. Однако после перехода власти в руки большевистского ВРК, иной, на наш взгляд, более внимательный наблюдатель, свидетельствует, что «их [т.е. абхазов – Б.М.] отношение к окружающим национальностям внешне хорошее, доброжелательное, но внутренне плохо настроены к армянам, особенно к мингрелам. С последними отношения более обострены из-за того, что мингрелы являясь русскоподдаными, могут в земельном вопросе сыграть бóльшую роль в ущерб абхазских князей и помещиков, а армяне как турецкоподданые беженцы, этого сделать не смогут. Им [т.е. абхазам – Б.М.] кажется, что [они] силой… смогут удалить армян из своей страны и, таким образом, будут свободны [от угрозы] социализации их земель»[45]. Сухумский ВРК, не имея ещё твёрдой поддержки среди абхазов[46], обещал арендаторам – мегрелам, армянам и грекам, в соответствии с «Декретом о земле», тотчас передать им во владение, независимо от подданства, конфискованную у абхазских помещиков землю. По сообщению местного грузинского князя Нико Тавдгиридзе, абхазские состоятельные крестьяне-анхаю, однако мечтали изгнать из Абхазии грузин и вообще всех арендаторов, дабы затем присвоить себе причитавшиеся им земельные участки[47]. Таким образом, прежние социальные трения в Абхазии из-за авантюристической и недальновидной политики сухумских коммунистов, в итоге, обернулись серьезным межнациональным конфликтом. Местные армяне оказались лишь невольными заложниками этой драматической ситуации. Стремясь избавиться от власти коммунистов, абхазские князья стали активно готовить турецкую интервенцию, перспектива которой грозила армянам не иначе как полным их истреблением. Около 400 семей армян поспешило мигрировать из Абхазии в соседнюю Кубанскую область[48].

В. Чхиквишвили, чтобы избавиться от власти «Сухумской коммуны», призывал Грузинский национальный совет в Тифлисе «срочно принять меры, предупреждающие вмешательство русского флота, [и] двинуть [в Абхазию] сухопутьем или морским хотя бы батальон грузинских воинов…»[49]. В мае 1918 года контроль над Сухумом, как известно, перешел в руки отряда грузинской «народной гвардии», начальник которой небезызвестный Валико Джугели уговаривал армян более не покидать Абхазию, обещая им всяческую защиту[50].

Летом 1918 г. образовался Сухумский армянский национальный окружной совет (Армнацсовет), за лидерство в котором жестко схлестнулись местный комитет АРФ «Дашнакцутюн» и армянские социал-демократы[51]. Последние (Х.А. Авдалбекяном и др.) сделали ставку на своих грузинских однопартийцев, питая надежду, что социал-демократическое («меньшевистское») правительство Грузии станет той решающей силой, которая наконец сможет защитить армян Абхазии от вероятной турецкой угрозы[52]. Они всегда и во всём поддерживали политику официального Тифлиса, что с особым удовлетворением подчеркивают современные грузинские авторы[53]. Местные армянские социал-демократы также были сторонниками закрепления в Абхазии своих соплеменников и принятия ими грузинского гражданства[54], тогда как сухумский комитет дашнаков лоббировал идею скорейшей репатриации на историческую родину. Кроме того, тот же комитет АРФ «Дашнакцутюн» отказался поддержать дальнейшую борьбу с большевиками и сотрудничество на этой почве с грузинским командованием[55]. Это послужило удобным поводом для тех, кто хотел приписать армянам большевистские настроения и, тем самым, искал малейшую возможность для развязывания репрессий против них. «Грузинские шовинисты, главным образом военные, всякого рода провокациями обостряют отношения армян и грузин: они подозревают армян в антигосударственной деятельности, будто бы они [т.е. армяне – Б.М.] готовят группы для удара с тыла по грузинским войскам»[56],  –  отмечал очевидец. «Грузинские солдаты, особенно бойцы абхазской конной сотни нещадно избивали армянских крестьян как большевиков», тогда как стало известно впоследствии, что тех же абхазов грузинские офицеры «рекрутировали на службу, разрешив грабить армян»[57]. В августе 1918 г. Армнацсовет жаловался в представительный орган Сухумского округа (Абхазский народный совет[58]) о грабежах и гонениях армянского населения в селах Псырцха и Анухва Гудаутского района, чинимых всадниками абхазского полка[59]. Некоторые современные авторы с явно подчеркнутым удовлетворением смакуют эти драматические события[60], однако одновременно опуская важное обстоятельство провокационной роли шовинистически настроенных грузинских военных, в том числе небезызвестного генерала Г.И. Мазниашвили. Дабы утвердиться в Абхазии эти «стратеги» приняли на вооружение древний как мир принцип – «разделяй и властвуй». «По мне эти стремления ясны, – пишет очевидец, – армяне занимают лучшие части побережья и представляют крупную экономическую силу. Большая часть табаководства, например, в руках армян. “Социалистические” руководители грузинской республики свои империалистические планы развивают вплоть до Туапсе[61], имея в виду превратить побережье в грузинскую колонию, чтобы поселить там страдающих от безземелья крестьян Грузии[62]. В этих расчетах армяне, конечно же не могут быть полезными и, вот, всеми правдами и неправдами стараются их выжить»[63].

Такое отношение к своим вековым соседям было вызвано обострением антиармянского синдрома, которым с некоторых пор страдала наиболее консервативная часть грузинской дворянской интеллигенции. Отношения между двумя народами стали заложниками прежнего острого социально-экономического антагонизма между грузинским  дворянством и армянской буржуазией, разраставшегося уже со второй половины XIX века. Последняя обладала достаточно прочными позициями в Тифлисе, значительная часть населения которого тогда еще была армянским. Грузинские фундаментальные традиционалисты, которые особенно болезненно рефлексировали из-за успешной экспансии армянского капитала в Грузии, ксенофобию и порочную идею изгнания большей части некартвельского населения из страны, сделали залогом «успешного» построения своего независимого национального государства. Одной из наиболее колоритных фигур этой части грузинского политического спектра был Г. Вешапели, который с парламентской трибуны энергично призывал сотоварищей: «Заключим союз с Азербайджаном и [северокавказскими] горцами и раз и на всегда положим конец армянской [переселенческой] политике, самым беспощадным образом отчистим нашу столицу от свивших здесь гнездо армян и находящихся на территории Грузии армянских колонистов прогоним в сторону озера Севан»[64]. Даже власть придержащие нашли необходимым, хоть и лицемерно, мнимо осудить высказывания этих уж слишком зарвавшихся экстремистов. «Смысл каждой их речи сводился к тому, что все армяне, русские, осетины и проч. – враги грузинского народа, что против них надо принимать репрессивные меры. Изгнание армян в Армению, русских в Россию…[вот их требование]»[65], – сказано на страницах официоза правящей социал-демократической партии Грузии. Однако никаких специальных мер против разжигающих национальные конфликты в стране фундаменталистов власть так и не применила.

В первой декаде июля 1918 года Сочинский округ также оказался под контролем правительства Грузии. Грузинская сторона установила в этом соседнем Абхазии округе фактически оккупационный режим. Притеснения его жителей были вызваны не только стихийным проявлением ксенофобии грузинскими солдатами, но и позицией отдельных представителей властей Грузии, которые специально оставляли без внимания эти явления, имея целью вытеснить местное негрузинское население.

«Грузинские националисты беспрерывно громили армянские горные поселки» в Сочинском районе[66]. Периодически повторяющиеся грабежи и насилия, чинимые некоторыми грузинскими солдатами в армянском селении Верхнее (Горное) Лоо, вызвали самооборону местных жителей[67]. Отдельные вооруженные стычки затем спонтанно переросли в восстание ряда армянских селений, которое охватило также Адлерский и Гагринский районы. Этим событием ловко воспользовалось командование Вооруженных сил Юга России (ВСЮР). В результате молниеносной военной кампании округ в первой декаде февраля 1919 года перешел под контроль ВСЮР[68]. У «белых» была реальная возможность выбить грузинские силы также из Абхазии, где, как пишет А. Деникин, «под влиянием нашего наступления начались восстания абхазцев и армян…»[69]. Однако британцы оказали на него самое энергичное давление и пригрозили полностью прекратить жизненно необходимые для ВСЮР военные поставки. В силу сложившихся обстоятельств дальшейшее продвижение «белых» было приостановлено, что позволило раздосадованным грузинским военным «преподать урок» в поселках Гудаутского уезда – Калдахуаре и Каваклуке (ныне Амжикухуа), где была устроена форменная экзекуция. Как пишет Деникин, «грузинские войска, окружив селения, 10/23 февраля [1919 г.] начали расстреливать артиллерией и пулеметным огнем мирное население». Сам же лидер ВСЮР ограничился лишь заявлением решительного протеста британским эмиссарам в Закавказье, «по поводу чинимого насилия над беззащитным армянским населением и [выразил] просьбу энергичного давления на грузинское правительство для прекращения зверств»[70]. Председатель Сухумского Армнацсовета в свою очередь жаловался грузинскому премьеру Н. Жордания (1919 г., март), что «последние выступления грузинских регулярных войсковых частей создали в армянском населении чувства глубокой обиды от незакономерных проявлений жестокости со стороны этих частей. Убийства, грабежи, незаконное отбирание у крестьян лошадей и изнасилования женщин сопровождали путь воинских частей»[71]. В числе подвергнутых погрому поселков оказались также Атара Армянская, Лечкоп, Гумиста и Эшера. Группа прежде сотрудничавших с грузинской администрацией абхазов чуть позже также выражала своё неудовольствие её действиями. Они писали премьеру, что «представители грузинского правительства не только не сумели наладить дружеских отношений между народностями Абхазии и грузинским правительством, но, наоборот, оттолкнули от себя и тех, кто искренне поддерживал республику Грузии…»[72].

17 апреля 1919 г. грузинская сторона взяла реванш и отбила у ВСЮР Гагринский район. На занятой территории солдаты грузинской армии начали поголовный грабеж армян, которые в Пиленковской волости (ныне Цандрипш) составляли 75 процентов. Эти насилия вызвали бегство части жителей в горы, а в ряде сёл (Христафорово, Холодная Речка и др.) началась самооборона, которая продолжалась 17 дней. В тылу наступавших грузинских частей неожиданно образовался внутренний фронт протяженностью до 15 верст[73]. Начальник «народной гвардии» Грузии В. Джугели лишь к 3 мая смог сформировать особую колонну подчиненных ему войск, специально предназначенную «для обезоруживания армянских горных поселков»[74]. Отряды самообороны, однако, отказались сложить оружие и перейдя через горный хребет Аибга, ушли в Адлерский район, уводя с собой также часть населения.

В день начала грузинского контрнаступления, выступая с высокой парламентской трибуны глава МИД Грузии Е.П. Гегечкори поспешил сказать: «В отношении Сочинского округа я должен заявить, что мы не отказываемся от своих претензий»[75]. Затем, официальный Тифлис посредством армянских социал-демократов попытался повлиять на адлерских и сочинских армян в плане отказа их от вооруженной самообороны. В этих районах наибольшим влиянием среди армян пользовался местный комитет АРФ «Дашнакцутюн», у членов которого сложилось крайне негативное впечатление о политике грузинских властей. «Будет очень плохо, – обращался к ним глава Сухумского Армнацсовета Х. Авдалбекян, – если …. армяне Сочинского и Адлерского районов вновь будут в рядах Добровольческой армии. В этом случае положение армян Пиленково и Сухумского округа очень и очень ухудшится и это обстоятельство должны иметь ввиду армяне Сочинского и Адлерского районов». В последовавшем ответе резонно указывалось, что «армяне Сочи целых 7 месяцев терпеливо переносили грузинский разбой, оставаясь нейтральными. …Ясно представляя, что ждет [их] от вторжения недисциплинированных [грузинских] солдат, естественно, что армяне Сочинского округа должны подумать о серьезной самообороне… Вы которые, позволили перед вашими же глазами разграбить Пиленково и сами же признались, что ваше правительство может подвергнуть опасности физическое существование той части армян, не имеете морального права… вводить в заблуждение общественное мнение… Если вы хотите, чтобы мы отказались от необходимой самообороны, [тогда] убедите ваших друзей грузин, пусть [они] откажутся от арменофобской политики…»[76]. Таким образом, эти драматические события ясно и недвусмысленно продемонстрировали всем заинтересованным сторонам, что армяне в этом регионе представляют из себя потенциальный военно-политический фактор. Командование ВСЮР сформировало в Сочи Армянский ударный добровольческий батальон, а грузинская администрация в Абхазии, в свою очередь, постаралась свести к максимальному минимуму эксцессы в отношении местного армянского населения.

В ноябре 1919 года в Сухуме было открыто консульство Республики Армении[77]. После посещения Гагринского района консул Вагаршак Саакян докладывал в посольство Армении в Тифлисе, что положение гагринских армян неописуемо тяжелое и произвело на него самое гнетущее впечатление[78]. Консул резонно не стал отказывать всем тем местным армянам, которые пожелали принять гражданство Армении, а таких оказалось достаточно много. На начало марта 1920 г. 700 семей уже зарегистрировались как граждане Армении[79]. Тогда же сторонники самостоятельной Абхазии стали активно высказывать свою тревогу по поводу выселения своих соседей, понимая, что после отъезда армян их место обязательно займут новые грузинские мигранты[80]. В этих целях уже были образованы переселенческие отделы в Тифлисе и Сухуме, которые от правительства Грузии получали специальную финансовую поддержку. На местах в срочном порядке для переселенцев выделялись свободные земельные участки. Кроме того, у покидавших Абхазию русских, армян и греков, для последующего обустройства потенциальных колонистов из сельских районов Грузии, по низким ценам скупались дома и другое имущество[81].

Для 80% безземельных армян Абхазии в 1920 г. права аренды обрабатываемых ими участков правительством Грузии были ограничены лишь 1 годом. Еще 15% никак не могли добиться от администрации признания их прав собственности на приобретённые ранее ими земельные наделы[82]. Эти ограничения были связаны, главным образом, с начавшейся в абхазском регионе аграрной реформой, результатами которой в полной мере могли воспользоваться лишь граждане Грузии.

Под внешним давлением на Грузию, сперва ВСЮР (1919 г.), а затем уже Советской России (1920 г.), в Абхазии официальный Тифлис постоянно прибегал к уже не раз опробованной в местных условиях своей политике лавирования и пышных обещаний. Всячески ограничивая и тесня армян в других частях страны, в Сухумском же округе центральные власти сами неожиданно дали понять, что они, пожалуй, оформят местным армянам грузинское гражданство[83]. Это было сделано, как полагали в Ереване, из тактических соображений, в целях привлечения армян на сторону грузинской администрации и создания, таким образом, ещё одного противовеса сепаратистски настроенным абхазам[84].

Сухумский Армнацсовет настоятельно рекомендовал своим соплеменникам использовать благоприятную политическую конъюктуру и принять предложение грузинских властей.  Президиум этой структуры проявил особое усердие по продвижению этого плана, в чём даже превзошёл, как пишет В. Саакян, все возможные ожидания грузинской стороны[85]. Сам же консул, однако, продолжал раздавать армянские паспорта, тем самым мало считаясь с негативной позицией руководства местного Армнацсовета, что вызвало острый конфликт между ними. В июле 1920 г. в Армению прибыли два эмиссара (Е. Мюселлимян, Е. Минасян), которые доставили в Ереван адресованное главе правительства республики письмо от Сухумского Армнацсовета. В этом документе его члены выдвигали настоятельное требование о закрытии армянского консульства вообще или, на худой конец, замены неугодного им консула[86]. Возникшая коллизия потребовала специального разбирательства, в результате которого появился подготовленный в недрах армянского МИД доклад правительству. Основной фабулой этого документа была констатация того важного факта, что репатриация армян-табаководов полностью отвечает экономическим интересам официального Еревана[87]. Как пишет один из видных деятелей первой армянской республики, министр Р. Тер-Минасян, «для совершенствования табаководства Армении из Сухумского округа были призваны искусные производители табака трапезундцы»[88].

Правительство первой армянской республики предполагало через 2-3 года осуществить организованную реэмиграцию своих соотечественников на историческую родину, однако события в Закавказье, как известно, стали развиваться совсем по иному сценарию. После советизации Армении (1920 г., декабрь) и Абхазии (1921 г., март) ранее разработанная в Ереване программа в отношении абхазских армян новым, советским правительством была позабыта, а в жизни народов этих стран произошли кардинальные перемены. Но это абсолютно иная, непохожая на предыдущие, глава этнополитической истории Абхазии…

Маилян Бениамин Викторович,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения НАН РА, старший преподаватель кафедры Всемирной истории и регионоведения Российско-Армянского (Славянского) университета

Источник: Наири. Альманах: Сборник материалов об Армении и армянской диаспоре. Вып. 6 – Н.Новгород: Деком, 2013. С. 169-187

Фото Артавазда Сарецяна

[1] Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. Второе, дополненное издание. Сухуми, 1982, с. 284.

[2] Марр Н. Я. О языке и истории абхазов. М – Л. 1938, с. 177.

[3] Лаврентьев. Краткое статистическое описание Абхазии и Цебельды // Статистическое описание губерний и областей Российской империи. Кавказский край, т.16, ч.5. С.-Пб., 1858, с. 264.

[4]Дубровин Н. Абхазцы (Азега) // История войны и владычества русских на Кавказе, т. 1, кн. 2. С.-Пб., 1871, с. 7, 9.

[5]Это когда-то распространенное, хотя и весьма гипертрофированное мнение об этой своеобразной грани абхазской этнопсихологии, в свое время, нашло место и в официальном учебнике географии, где сказано: «Главная отличительная черта абхазов – беспечность и лень; в течение года абхазец работает не более 20-30 дней, а остальное время ничего не делает… Кое как обработанный клочок земли дает такой урожай кукурузы и проса, которого хватает абхазу на весь год». (См.: БарановА., Горелов Н. География Российской Империи. 27-е исправленное издание. М., 1914, с. 139). Что касается затронутого вопроса, то его как нельзя лучше, на наш взгляд, раскрывает современная абхазская байка. «Абхаз лежит на диване, а жена с утра до ночи трудится. Сосед говорит: «Слушай, дорогой, у тебя женщина как лошадь работает, а ты почему не помогаешь?». А муж отвечает: «Если сейчас война начнется, я, что же, уставший пойду воевать?» (См.: Алленова О.  Курорт на линии фронта // Коммерсантъ-Деньги, 6 ноября 2001, № 44).

[6] Гамахария Дж., Гогия Б. Абхазия – историческая область Грузии, Тбилиси, 1997, с. 393-394.

[7]Фон-Дервиз Н. В. Сухумский округ // Записки Кавказского отдела Императорского русского географического общества, Тифлис, 1906, книга XXV, вып.VIII, с. 21.

[8] Сахокия Т. Путешествия (Гурия, Аджария, Самурзакано, Абхазия), Тбилиси, 1950, с. 385 (на груз. яз.).

[9] Хонели И. К вопросу о переселенцах (По поводу корреспонденции г. Молчанова в «Новом времени») // «Кавказ» (газета, Тифлис), 1883, № 145.

[10]Лакоба С.З. Столетняя война Грузии против Абхазии. – Гагра. 1993. С. 15.

[11] Гогебашвили Я.С. Кем заселить Абхазию // «Тифлисский вестник» (газета), 1877, №№ 209, 210, 143 – 245, 248, 249.

[12] «Дроеба» (газета «Время», Тифлис), 2 февраля 1878 (на груз. яз.).

[13] Церетели Г. Переселение //  «Дроеба»,4 февраля 1879, № 27 (на груз. яз.).

[14]О заселении берегов Черного моря // «Иверия» (газета, Тифлис), 1897, №172 (на груз. яз.).

[15] Очамчирели. В селе. Абхазия // «Цнобис пурцели» (газета «Листок уведомлений», Тифлис), 1905, № 2821 (на груз. яз.).

[16]Абхазия и абхазы в российской периодике (XIX – нач. XX вв.). Книга II. Составители: Агуажба Р.Х., АчугбаТ.А. – Сухум. 2008, с. 674.

[17] Соловьева Л.Т. Роль миграционных процессов в этническом развитии Самурзакано // Межэтнические контакты и развитие национальных культур. – М., 1985, с. 30.

[18]Цвижба Л.И. Этнодемографические процессы в Абхазии в XIX веке. – Сухум, 2001, с. 98.

[19] Цвижба Л.И. Указ. соч.,  с. 96.

[20] Рыбинский Г.А. Абхазские письма. VII //  «Кавказ», 1893, № 186.

[21]Цвижба Л.И. Указ. соч.С.96.

[22] Улько Г. Октябрь на Черноморье, Краснодар, 1957, с. 15.

[23] Басария С. Абхазия: в географическом, этнографическом и экономическом отношении. Сухум-Кале, 1923, с. 81-82.

[24]Фон-Дервиз Н. В. Указ. соч., с. 34.

[25] Улько Г. Указ. соч. , с. 5.

[26]Чумалов М. Ю. Этнокультурное развитие армян в Абхазии // Малые и дисперсные группы в Европейской части СССР, Москва, 1985, с. 108-109.

[27]Минасян М. Переселение амшенских армян на Черноморское побережье Кавказа и первые шаги их хозяйственной деятельности (последняя четверть XIX века) // Вестник общественных наук АН АрмССР, 1977, № 1, с. 64-73.

[28]Национальный архив Армении, ф. 200, оп. 1, д. 409, л. 46.

[29]Чанба С.Я. Абхазия //  «Закавказская речь» (газета, Тифлис), 21 июня 1911.

[30] Ачугба Т.А. Этническая история абхазов XIX – XX вв. (Этнополитические и миграционные аспекты), Сухум, 2010, с. 128.

[31] Чумалов М. Ю. Указ. соч., с. 109.

[32] Карэн, Западноармянская колония на Кавказе // «Айреник» (журнал «Отчизна», Бостон), декабрь 1930, с. 151 (на арм. яз.).

[33] Гурко-Кряжин В. А. Абхазия, изд. Научной ассоциации востоковедения при ЦИК СССР, Москва, 1926, с. 18.

[34] Гамахария Дж., Гогия Б. Указ. соч., с. 393.

[35]Там же, с. 394.

[36] См.: По Кавказу: Абхазия // «Борьба» (газета, Тифлис), 21 мая 1917.

[37] См.: «Эртоба» (газета «Единство», Тифлис) 17 апреля 1918 (на груз. яз.).

[38] Гамахария Дж., Гогия Б. Указ. соч., с. 396.

[39] См.: По Кавказу: Сухум // «Кавказское слово» (газета, Тифлис), 27 февраля 1918.

[40] См.: Положение армян в Сухумском округе // «Оризон» (газета «Горизонт», Тифлис), 26 мая 1918 (на арм. яз.).

[41]См.: По случаю Сухумского восстания // «Банвори дзайн» (газета «Голос рабочего», Тифлис), 26 октября 1919 (на арм. яз.).

[42]Байков Б. Воспоминания о революции в Закавказье (1917-1920 гг.) // Архив Русской Революции, т. IX, Берлин, 1923, с. 191.

[43] Дзидзария Г.А. Очерки истории Абхазии, Тбилиси, 1963, с. 144.

[44] См.: По Кавказу: Сухум // «Кавказское слово» (газета, Тифлис), 27 февраля 1918.

[45] Аршалуйс Г. Из Тифлиса – на Северный Кавказ //«Оризон», 24 апреля 1918 (на арм. яз.).

[46]Абхазы были крайне разочарованы политикой Сухумского ВРК из-за отказа его руководителей поддержать идею восстановления абхазской государственности. Кроме того, абхазское население было возмущено бесчинствами творимыми «революционными» матросами Черноморского флота.

[47]Тавдгиридзе Н. В Абхазии: история возникновения анархии и борьбы с ней // «Сакартвело» (газета, Тифлис), 4 июля 1919 (на груз. яз.).

[48]Национальный архив Армении, ф. 200, оп. 1, д. 409, л. 61.

[49]Гамахария Дж., Гогия Б. Указ. соч., с. 404.

[50] Джугели В. Тяжелый крест (Записки народогвардейца) // «Борьба», 22 декабря 1918.

[51]После развала закавказской организации РСДРП (1918 г., ноябрь) и возникновения Социал-демократической рабочей партии Грузии, несколько десятков членов последней образовали в её составе «армянскую секцию», наиболее значительной частью которой было сухумское отделение.

[52] Турецкое военное командование несколько раз пыталось высадить десант на побережье Абхазии и затем закрепиться там, однако эти шаги всякий раз терпели полную неудачу. Отряды турецких аскеров, некоторая часть которых принадлежала к этническим абхазам-махаджирам, в одном случае (1918 г., май-июнь) были без боя вытеснены из региона грузинскими военными, в другом же – наголову разбиты грузинами (1918 г., август), при активной поддержке расположенного в Абхазии ограниченного контингента германских войск, местных мегрельских и греческих ополченцев, а также сводного отряда кубанских казаков. Однако армяне, как и местные русские поселенцы, даже не могли выставить вооруженных отрядов, так как уже были поголовно разоружены по распоряжению грузинской администрации. Жители села Атара Армянская «в дни турецкого десанта [лишь] всячески помогали действующим в [их] районе войсковым частям» грузинской республики. См.: Гамахария Д., Гогия Б. Указ. соч.,с.91. Кроме того, разгром турецкого десанта послужил затем удобным поводом для массовой экзекуции абхазского населения. Как пишет уже упомянутый нами Симон Басария, «к чести переселенцев из армян, русских и других надо прибавить и то, что они не поддались политике грузинского правительства по отношению к абхазам, именно: не посылали свои национальные отряды наравне с грузинскими, греческими и мингрельскими жечь и грабить абхазские села. Эти колонисты сочувствовали абхазам, их представители… протестовали… против насилий и гнета, чинимых властями над абхазским народом». См.: Басария С. Указ. соч., с. 82-83.

[53]Гамахария Д. Гогия Б. Указ. соч., с. 91.

[54] Собиравшиеся по инициативе Сухумского Армнацсовета съезды армян Абхазии трижды обращались к официальному  Тифлису, с настоятельной просьбой признания их гражданами Грузии. См.: Рштуни В. По поводу отставки Сухумского окружного армянского национального совета // «Банвори дзайн» (газета «Голос рабочего», Тифлис), 28 марта 1920 (на арм. яз.). В связи с этим вопросом министр ВД Грузии Н. Рамишвили разъяснил, что «в течении десятилетий обосновавшиеся на жительство в Черноморском округе переселившиеся из Турции армяне подлежат закону грузинского правительста о подданстве, следовательно военному призыву». См.: Вокруг проблемы подданства // «Оризон»,  8 августа 1918 (на арм. яз.). Затем, однако, это решение было пересмотрено. Как пишет первый официальный представитель правительства Армении в Тифлисе (1918 г.), «К армянам Грузии, которые с давних времен имели права постоянных жителей, грузинское правительство и здесь проявляло особое отношение. Когда оно… намеревалось подвергнуть их мобилизации, так всех их рассматривало как граждан Грузии. Когда же потворствуя шовинистическим элементам Грузии считало необходимым начать беспрецедентные репрессии против армян… тогда подвергала строгим ограничениям свой же закон о гражданстве…». См.: Джамалян А. Армяно-грузинская морщинка // «Айреник» (журнал «Отчизна», Бостон), октябрь 1928, с. 133 (на арм. яз.).

[55] См.: Второе районное собрание АРФ Грузии // «Ашхатавор» (газета «Труженник», Тифлис), 1 апреля 1919 (на арм. яз.).

[56] См.: Положение в Сочи // «Ашхатавор», 5 октября 1918 (на арм. яз.).

[57] Карэн, Западноармянская колония на Кавказе // (журнал «Отчизна», Бостон), июнь 1931, с. 143-144 (на арм. яз.).

[58] Создание 18 июня 1918 г. грузинского военного генерал-губернаторства на территории Абхазии низвело АНС до положения представительного и совещательного учреждения. Официальный Тифлис настаивал на реформе АНС и укомплектовании его состава уже на новой, пропорциональной основе–путем всеобщих, прямых, равных и тайных выборов. Абхазские же деятели противились такой постановке вопроса, так как в этом случае избирательные права получали переселенцы (грузины, армяне, русские, греки и проч.). Стремясь наделить избирательными правами мигрантов, официальный Тифлис надеялся тем самым создать в Абхазии подконтрольный себе представительный орган с минимальными полномочиями, который более не будет поднимать жгучего вопроса о самоопределении края. См.: Маилян Б.В. К вопросу о политическом статусе Абхазии (март 1917 г.- февраль 1921 г.) // Вестник Российско-Армянского Университета: гуматитарные и общественные науки, 2009, № 2(8), с. 34-37. Решением официального Тифлиса АНС был распущен (1918 г., октябрь), а в марте 1919 г. созван новый орган – Народный Совет Абхазии. Однако число армян, русских и греков в нём было незначительным. Армянская община, например, получила лишь два места, тогда как грузины уже имели в новой представительной структуре Абхазии более половины кресел. Кроме того, сперва допустив всех жителей Абхазии к выборам НСА без различия подданства, власти затем ввели в регионе обязательное грузинское гражданство, ограничившее в правах негрузин, которые до того поверили широковещательным обещаниям о демократическом правлении и отдали свои голоса грузинским «меньшевикам». См.: Участники освободительного движения в Абхазии 1917-1921, составители Куправа А.Э., Авидзба А.Ф. , Сухум, 2007, с. 289-290.  Кроме того, власти постоянно широко использовали административный ресурс, а ранее затерроризированное населениене не решилось бы более перечить указаниям администрации и  голосовало, понятное дело, «как следует».

[59] Гамахария Д., Гогия Б. Указ. соч., с. 90.

[60]«Осмелевшие абхазы устроили погромы армяно-русских поселений в Гудауте… И после того, как [грузины] заняли Гагры, несмотря на строгое предупреждение генерала Мазниашвили, абхазы жестоко расправились с армянскими и казацкими переселенцами… Пораженное ужасом колонизаторское население покинуло Абхазию и направилось к Сочи». См.: Гелашвили О. Армяне в Абхазии – уздечки  «независимости» // http://abkhazeti.info/news/1345846125.php, 24/08/2012.

[61]Правительство Грузинской демократической республики предлагало Парижской конференции закрепить северо-западную границу своей страны по речке Макопсе, что вблизи от Туапсе. См.: Меморандум, представленный мирной конференции делегацией Грузинской республики и карта Грузии // «Свободная Грузия» (Тбилиси), 13 апреля 1991.

[62]Некоторые тифлисские политики указывали на исключительное значение Сочинского округа для грузинской колонизации. Поселив в округе безземельных крестьян из западных уездов Грузии, надеялись таким образом ослабить социальную напряженность внутри грузинского общества. Видный грузинский дипломат З. Д. Авалишвили в дальнейшем также подтвердил существование подобных намерений. См.: Авалов З. Независимость Грузии в международной политике 1918-1921, воспоминания, очерки, Париж, 1924, с. 197.

[63] См.: От корреспондентов «Оризон»-а // «Оризон», 4 октября 1918.

[64] Цитату из «Клде» (газета «Скала», Тифлис), 1918, № 7 (на груз. яз.) см. в «Оризон», 3 ноября 1918 (на арм. яз.).

[65] См.: Ни одного голоса грузинским шовинистам // «Борьба», 2 февраля 1919.

[66] См.: Козлов А.И. Борьба трудящихся Черноморья за власть Советов (1917-1920гг.), Ростов-на-Дону, 1972, с. 79.

[67]Национальный архив Армении, ф. 441, оп. 1, д. 56, л. 9-об.

[68]После занятия британскими войсками линии Батум–Тифлис–Баку, у русской стороны создалось впечатление, что англичане собирались в Закавказье вести особую политику, поддерживая отделение от России образовавшихся там республик. Командование Добровольческой армии получило уведомление от Британской миссии в Екатеринодаре, что Сочинский округ может до решения Парижской мирной конференции оставаться под управлением грузинской администрации. В Тифлисе же стали поговаривать о том, что этот регион должен составить неоспоримую и неотъемлемую часть Грузии. Лидеры Белого движения с этим согласиться никак не могли. Хотя британцы заверяли грузинское руководство, что нападение на Грузию, дескать, будет воспринято ими как объявление войны Соединенному королевству, именно их геополитические амбиции подтолкнули ВСЮР на вооруженный конфликт с Грузией. (Подробнее см.: Маилян Б.В. «Сочинский вопрос» в российско-грузинских отношениях, июль 1918 г. – май 1920 г., Третья годичная научная конференция РАУ, сборник статей, том 1, Ереван, с. 77-82).

[69]Деникин А.И. Очерки русской смуты, книга третья: Вооруженные силы Юга России (том 4-й и 5-й), М., 2005, с. 225.

[70] См.: Деникин-Юденич-Врангель, Мемуары, М., 1931, с. 100.

[71] Борьба за Октябрь в Абхазии, сборник документов, Сухуми, 1967, с. 98, док. № 107.

[72] См.: «Социал-Демократ» (газета, Тифлис), 6 октября 1919.

[73] Понтаци А. Последние события в Сочи // «Ашхатавор» («Труженник»), 5 июня 1919 (на арм. яз.).

[74] Джугели В. Тяжелый крест (Записки народогвардейца), Тифлис, 1920, с. 146.

[75]См.: «Кавказское слово», 25 апреля 1919.

[76] Понтаци А. Положение в Сочинском округе // «Ашхатавор», 10 июня 1919 (на арм. яз.).

[77]См.: Хроника: Назначение армянского консула в Сухум // «Борьба», 1 ноября 1919.

[78]Национальный архив Армении, ф.200, оп.1, д. 409, лл. 3-4.

[79]Там же, л. 12.

[80]Там же, л. 14-об.

[81]Ачугба Т.А. Указ. соч., с. 142.

[82] Национальный архив Армении, ф.200, оп.1, д. 409, л. 46.

[83]Там же, лл. 11-12.

[84] Там же, л. 56.

[85]Там же, лл. 11-12.

[86]Там же, л. 64.

[87]Там же, л. 56.

[88] Рубен, Воспоминания армянского революционера, том VII, Лос-Анджелес, 1952, с. 298 (на арм. яз.).