«Наша Среда online» — Публикации художественных произведений на армянскую тему особо активизировались после восхождения Ф.Паррота на Арарат в 1829 г. Об Арарате к тому времени был опубликован целый ряд путевых очерков и документальных сообщений.

В 1829 г. впервые в истории было совершено восхождение на его вершину, которое, вскоре после сообщения об этом, было поставлено под сомнение. Тогда профессор Ф. Паррот, покоривший вершину Арарата, потребовал создать специальную комиссию Министерства народного образования, которая изучила бы материалы, признала и подтвердила достоверность его восхождения. Вокруг этого было много шума и много писалось[1].

Тема Арарата в это время стала особо актуальной. В очерке Карла Раумера “Арарат, Пизон и Иерусалим”[2], автор характеризовал Арарат как самую высокую гору в Европе и пытался раскрыть смысл его названия касался лишь весьма любопытных художественных зарисовок, встречающихся в прессе.

Другой публикацией на эту тему был очерк П. Савельева “Путешествие г. Паррота на Арарат”[3]. Автор очерка преследовал цель “обозреть открытия ученой экспедиции” профессора Дерптского (Тарту) университета Паррота, отчет о которой был опубликован за несколько месяцев до того в Берлине. Обильно цитируя отчет Паррота, Савельев показывает подготовку ученого к экспедиции, знакомит читателя с предгорной местностью, видами Эчмиадзина, «ведет» читателя по совершенному Парротом пути, а в конце очерка он, как бы в подтверждение экспедиции Паррота, приводит строки красочного описания восхождения на Арарат в августе 1834 г. K. Спасского-Автономова, которое также ставилось под сомнение, как и в свое время восхождение Паррота. Но как бы там ни было, спор порождал истину, концентрировал и активизировал внимание, все больше и больше возбуждал интерес читателя к этой стране.

В 1839 г. в Москве вышла книга K. Спасского-Автономова “Всход на Арарат, или вакациальная прогулка от Тифлиса до вершины Арарата”. В пространном документально-художественном очерке автор в популярной форме излагает процесс восхождения и причины, побудившие предпринять это путешествие. Увлеченный всем увиденным K. Спасский-Автономов, воспитанник Московского Лазаревского института восточных языков, обращается к читателю: “Простые души и сердца! Прошу лететь со мною в горы и на горы: я вам с такою же простотою, как и искренностью покажу и расскажу без всякой прикрасы, что видел и чувствовал в стране, где была колыбель послепотопного мира”[4].

Интерес к Арарату у русских деятелей проявлялся по самым различным причинам. Одних привлекал он как “священная” гора, других — научные цели, третьи — обозревали результаты экспедиций, опубликованные в прессе, четвертые хотели испытать себя и т. д.

У писателя Д.Л. Мордовцева желание побывать на вершине Арарата возникло после посещения им Палестины и Египта. “После восхождения на пирамиду Хеопса и после благоговейного созерцания Иерусалима с его Голгофою <…> мне неудержимо хотелось видеть библейскую святыню и совершить восхождение на ее недосягаемую высоту”, — писал Д.Л. Мордовцев в 1882 г. в своих “набросках путевых впечатлений”, озаглавленных “На Арарат”.

Весьма любопытная легенда об Арарате, сведения о ее распространении в Европе, о первых попытках восхождения на Арарат и т. п. приведены в книге А.А. Ивановского “Арарат” (М., 1897). Последняя и значительная глава этой книги вводит читателя в мир сказочной красоты “исполина Земли”. Это страницы захватывающей художественной прозы.

A. Ивановскому были известны стремления многих путешественников, ученых, историков и писателей покорить вершину Арарата. Ему были известны также первые неудачи, а затем и достижение заветной цели профессором Ф.П. Парротом.

Таким образом, мы назвали лишь некоторые из многих документально-публицистических очерков об Арарате, где вместе с богатым документальным материалом значительное место занимает художественное описание горы. Следует заметить, что художественные и документальные материалы об Арарате неоднократно публиковались в русской периодике 40-х[5] и последующих годов XIX века[6].

Публикации 30-х гг. XIX в. об Арарате, думается, были известны автору стихотворения “Арарат” Я. Полонскому, которое явилось своеобразным гимном древней, многострадальной и аллегорически воспетой в образе непокорного Арарата Армении. В стихотворении говорится о том, что этот “исполин Земли”, помнит всемирный потоп, обновление природы, “семейство Ноя” на “девственных долинах”, жертвоприношения и благословения божества, помнит и о том, что еще никто не смел совершить восхождения на него: ледяные утесы, снежные вихри и обвалы закрывали дорогу.

И вот спустя пятьдесят веков пришел “от Запада <…> властитель человек”, перед которым всюду “природа рабствует” и, “науке веру покорив”, дерзнул взойти на неприкосновенную вершину “священной” горы.

В стихотворении глухо намекается на экспедицию профессора Дерптского университета Ф. Паррота в 1829 г. В этом восхождении на Арарат, как известно, участвовал в качестве переводчика и молодой X. Абовян. “Дерзновенный” акт экспедиции был воспринят в религиозных кругах как святотатство. Об этом, нужно полагать, и стихотворение “Арарат”. Это одно из лучших поэтических воплощений о “священной” горе. Это исповедальное стихотворение Я. Полонского иначе не скажешь. Нам неизвестно, есть ли в русской литературе одушевленное другое стихотворение, которое сетовало бы о том, что ”пришел от запада властитель человек потомок праведного Ноя”. Или “не верит он моим преданьям науке веру покорив…”. Или “Он не почтил моей святыне, достиг, призрев мертвящий хлад”. Или еще “Венца — я без венца отныне. Сказал — и рухнул Арарат…”

Вот как звучит это стихотворение.

АРАРАТ
Я помню, как на дно земли,
Всемирного потопа воды,
По крутизнам моим текли;
Как обновлялся вид природы!
Я помню, как с моих вершин
Сходило по крутым ступеням,
На лоно девственных долин
Семейство Ноя к новым сеням.
Там пред порогом первых хат
Дымились жертвоприношенья;
Там рдел на солнце виноград,
Дар божьего благословенья…
И с той поры никто ходить
Не смел по высоте священной,
И тщетно думал дерзновенный
На верх отважный путь пробить:
Дорогу вихри заметали
И за утесом ледяным,
Навстречу новые вставали,
Грозя обвалом снеговым.
Никто не совершал ночлега,
Никто костей не положил
Там, где нетленный труп ковчега
Я в хладных недрах схоронил,
К моим громадам собиралась
Лишь туч угрюмая семья.
В мои уступы упиралась
Лишь радуги цветной дуга.
И утром в зареве востока,
Когда венец мой пламенел,
Поклонник ревностный пророка
На лик мой набожный глядел
И к ночи, снарядившись в битву,
В чалме, угрюм и молчалив,
Он предо мной творил молитву.
Над грудью руки перевив.
Стою я, неприкосновенный,
Уже пятидесятый век; —
Но вот от Запада, надменный,
Пришел властитель — человек,
Потомок праведного Ноя —
Везде, в краях полярных зим,
В странах тропического зноя,
Природа рабствует пред ним.
Не верит он моим преданьям;
Науке веру покорив;
Весь предан мертвым изысканьям,
Неутомим и горделив,
Он не почтил моей святыни;
Достиг, презрев мертвящий хлад,
Венца — я без венца отныне.
Сказал — и рухнул Арарат…
И с древних стен Эчмиадзина,
С дороги где протянут вал,
И с плоской кровли армянина,
Кричали: Арарат упал!..
Казак на лошади крестился,
Черкес коня остановлял.
Еврей испуганно молился,
Смотря как легкий пар клубился
Там где гигант вчера стоял
И суеверно толковала
Разноплеменная страна,
И безотчетных дум полна,
Народам что-то предрекала…

1846-1851 — годы содержательной творческой деятельности Я. Полонского в Тифлисе. Сразу же по приезде в Закавказье ему было поручено собирание статистических данных об этом крае. Итогом этой работы явился “Статистический очерк Тифлиса». Затем в начале 1847 г. Полонскому было предложено продолжить эту работу и составить статистику всего Закавказского края, что и стало поводом для его поездки во многие города Закавказья, в том числе в Эривань, Александрополь, Эчмиадзин, Нахичевань, Елисаветполь и др. В результате большой и кропотливой работы в 1848 г. в «Кавказском календаре» появился “Краткий очерк некоторых городов Кавказского и Закавказского края”.

Таким образом, в первые годы пребывания в Тифлисе Я. Полонский получил большую возможность познакомиться не только с армянами, проживающими в Тбилиси и других городах края, но и с Арменией. Вследствие этого накопленный годами разнообразный обширный фактический материал вылился в цикл поэтических и прозаических сочинений, среди которых особо выделяются произведения об Армении[7].

К сказанному не лишне добавить, что в отличие от многих предшественников, Я. Полонский в своих сочинениях не просто упоминает представителей той или иной национальности, а на фоне общественно-политического развития выделяет уже социальные группы людей, одни из которых были близки поэту, другие чужды. Я. Полонский “отобразил два мира, — пишет И. Богомолов, — мир угнетателей и мир угнетенных, мир эксплуататоров и мир созидателей <…>, он очень любил простых людей, верил в их гуманное, прекрасное начало, не переставал восхищаться их благородством”[8]. Я. Полонский, пожалуй, первым из русских писателей показал развивающуюся армянскую буржуазию, торговый капитал которой со временем вышел далеко за пределы Закавказья (“Тифлисские сакли”, “Агбар”, “Караван” и др.). С особой симпатией и сочувствием он показал трудовой люд:

Два армянина, завязав от пыли
Глаза платком, натянутой струной
Перебивают шерсть…
(«Прогулка по Тифлису»)

Стихотворение “Прогулка по Тифлису” заметно выделяется среди других сочинений Полонского, посвященных Закавказью. Оно особо характерно для тогдашнего Тифлиса. Полонский “ведет” читателя по разноязычному городу: то он является “прямо на армянский базар”, то к “крутому подъему к заставе Эриванской”.

В стихотворении перечисляются различные профессии, предметы, представители многих народов, показан местный колорит. Из знакомых Я. Полонского по Тифлису видное место в его художественных сочинениях занимает красавица-армянка Софья Гулгаз (Гулгазян). Ей было посвящено одно из лучших лирических стихотворений “Не жди”:

Пойду бродить! — Послушаю, как льется
Нагорный ключ во мгле заснувших Саллалак,[9]
Где звонкий голос твой так часто раздается,
Где часто, вижу я мелькает твой личак.[10]
Когда сама душа — сама душа не знает,
Какой любви, каких еще чудес
Просить или желать — но просит — но желает —
Но молится пред образом небес.

Почти вся вторая часть стихотворения “На пути из-за Кавказа”, полная философских раздумий и переживаний, относится также к Софье Гулгаз:

Ты, с которой так много страдания
Терпеливо я прожил душой,
Без надежды на мир и свидание
Навсегда я простился с тобой.

И в основу рассказа “Тифлисские сакли” Я. Полонский положил жизнь Софьи Гулгаз, описанную им в образе Магданы. “В Тифлис приезжал В.Ф. Тимм, и я с ним познакомился, — писал позже в своих воспоминаниях поэт. — Он хотел срисовать самую красивую женщину в Тифлисе — я дал возможность срисовать ту армянку, которую я описал в рассказе “Тифлисские сакли”, которая долго была близка мне и которая страшно измучила меня не столь физически, сколь нравственно”[11].

В исторической драме “Дареджана имеретинская” прототипом царицы Дареджаны также послужила Софья Гулгаз. В письме к Н.А. Некрасову в 1856 г. Я. Полонский писал: «Смею Вас уверить, что Дареджана отчасти похожа на ту армянскую даму, о которой я Вам недавно рассказывал. Даже фразы некоторые ей принадлежат, например: «Чума возьми» и др.”

Амирханян М.Д.
Доктор филологических наук, профессор

1. См.: Некоторые подробности о восхождении Паррота на Арарат // Тифлисские ведомости. 1829. № 39; Прогулка на Арарат // Там же. 1830. №№ 1-3; Путешествие г. Паррота на Арарат // Библиотека для чтения. 1835. Т. 12. С. 109-143 и др.
2. Горный журнал. СПб.1830. Кн. 7. С. 13-136.
3. Библиотека для чтения. СПб. 1835. Т. 12. Отд. 3. С. 109-143.
4. Спасский-Автономов К. Восход на Арарат, или вакациальная прогулка от Тифлиса до вершины Арарата. М. 1839. С. 14.
5. Ивановский А.А. Арарат. М. 1897. С. 32.
6. См.: Абих. Восхождение па Арарат 29 июля 1845 г. // Литературные прибавления к “Журналу министерства народного просвещения”, 1845; Абовян Х.А. Новое восхождение на гору Арарат // Закавказскоий вестник. 1849. № № 50 и 51; Восхождение на гору Арарат в августе месяце 1850 г. // Кавказ. 1850. № 80 и т. д.
7. Подробнее см.: Богомолов И. Армения в творчестве Я. Полонского. Ереван. 1963.
8. Там же. С. 77.
9. Сололаки— район старого Тбилиси.
10. Личак — фата.
11. Цит. по сб.: Русские писатели о Грузии. / Сост. В. Шадури. Тбилиси. 1946. Т. 1С. 506.

Источник: Арарат: русская и национальные литературы: Материалы международной научно-практической конференции 26-29 сентября 2024 г.- Ер.: Мекнарк, 2024.- 267с.

Публикуется с разрешения автора проекта доктора филологических наук, профессора М. Д. Амирханяна