«Наша Среда online» — Гора Арарат не только вошла в историю Армении, стала национальным символом армянского народа, но оказала влияние на историческую и культурную атмосферу народов Турции, Персии, России. В сознании русского общества понятия Арарат-гора, Арарат-местность в большей степени закрепились во второй половине XIX века. Это связано с русско-турецкой войной 1877 – 1878 годов и затем с военными действиями на Кавказе в Первой мировой войне. В этих войнах участвовали кубанские казаки, для которых Арарат стал, как и для армян, своеобразным символом мужества, мерилом жизни и смерти. В воспоминаниях, письмах, очерках, написанных участниками военных событий, мы находим множество свидетельств того, как воевали кубанские казаки на Кавказе, и, что для нас в данном контексте особенно важно, каким видели и как относились они к святыне армянского народа – Арарату.

Библейская энциклопедия 1891–1892 годов, составленная архимандритом Никифором (в миру Алексей Михайлович Бажанов, 1832– 1895) не потеряла своей актуальности и до сих пор считается авторитетным справочным изданием. Арарату в ней отведена обширная статья, в которой, в частности говорится: «Арарат (святая почва) (Быт. VIII, 4) – область, или страна, лежащая близ центра Армении. Она имела некогда несколько городов, бывших резиденцией преемственных царей и правителей Армении, посему-то слово Арарат часто употребляется для означения всей области (Армении). В Свящ. Писании (4Цар.XIX, 37, Ис. XXXVII, 38) она именуется землею Араратскою. В с.-в. части Армении на границах России с Турцией и Персией, на возвышенной равнине Аракса, возвышается одна из высочайших гор Армении, с двумя вершинами: Большой и Малый Арарат. Первый называется у персов Cuhi- Nuc, т. е. гора Ноя. Полагают, что на этой горе остановился ковчег Ноя.» [5, c. 57–58].

Мы можем предположить, что именно такую информацию о горе Арарат получил в Тифлисской духовной семинарии Константин Николаевич Образцов (1877–1918), русский священник, поэт и автор песни «Ты, Кубань, Ты наша Родина» (1914), написанной на русско- турецком фронте и ставшей народной песней, а затем и гимном Кубани [9; 10]. В 1904 году, в год своего рукоположения, молодой иерей Образцов еще не знал, что судьба приведет его к подножию библейской горы, где он переживет много тяжелых испытаний в качестве полкового священника вместе с казаками Первого Кавказского полка Кубанского казачьего войска, куда он был назначен в 1912 году. Священник, наравне с казаками, участвовал в тяжелых переходах по продуваемым ветрами заснеженным горам, иногда без еды и отдыха, попадал в перестрелки и настоящие боевые столкновения. Ф. И. Елисеев, кубанский казак, офицер, писатель, в брошюре «История войскового гимна Кубанского казачьего войска» пишет о священнике Константине Образцове: «Проводя все время с полком, участвуя во всех боевых его перипетиях, живя так же в своей одинокой палаточке, как и другие, тащася в хвосте колонны верхом на своей захудалой клячонке, наблюдая ежедневно и ежечасно жизнь – лишения казаков, невольно прислушивался к их разговорам, к их заунывным песням…» [1, с. 7]. В этих условиях, можно сказать, у подножия Арарата, и родилась песня, которая отражала думы и чаяния воинов — кубанцев.

В письмах своей супруге с места боев отец Константин описывал трудности военного быта, и, одновременно, отмечал библейские названия – Сивас – место исповеднического подвига Сорока Севастийских мучеников, реку Евфрат, вытекающую из Едемского сада, гору Арарат, ставшую пристанищем для ковчега Ноя. Находясь на передовой позиции, он написал стихотворение «Кубанцы» (апрель, 1916), в котором передал важность, значимость Арарата для кубанских казаков как символа воинской славы:

…Спроси величавый
Седой Арарат –
Над ним нашей славы
Знамена шумят
Спроси у Евфрата,
Там наши ребята
Острили клинки.
Наш сокол помчится
На дальний Сивас,
У Тузлы-реки:
Нигде не укрыться
Османцу от нас.
До стен Цареграда
Направим мы лёт:
Кубанцам отрада
Девиз их – «Вперед!».

В письмах отца Константина Образцова есть и упоминания встреч с армянами-беженцами. После боя около селения Комсор к священнику неизвестно откуда появилась группа армян. Вот как описал Константин Образцов это происшествие: «Явилась группа армян-беженцев. Едва добежали до казаков. Обрадовались до безумия своим освободителям. Узнали, что я “тер-тер” (священник), припали к моим рукам и давай целовать наперерыв, мой крест наперстный весь измусолили губами. “Давно, уже несколько лет, – говорят они, – не видели креста”. И еще рассказали любопытную историю своего спасения. Оказывается, их укрывали курды от турок. Здесь, т. к. в этом районе отношения армян и курдов не те, что в Алашкертском и Ванском районах: турки тут общие их угнетатели. Но когда наши части появились в этом районе, курды – укрыватели армян возымели большое подозрение к последним и говорили им: “Это вы направили на нас русских, выдали нас”. Решили резать укрытых ими армян. Те взмолились и пустились на хитрость: “Отпустите, – говорят они курдам, – отпустите последний раз помолиться, а потом уж, что делать режьте нас”. Курды поверили и отпустили их помолиться, а те, пользуясь темнотой ночной, – на задворки, по крышам, да и удрали в горы. Долго бродили по снежным вершинам, прячась от турок, пока, наконец, не набрели на наши казачьи части» [7, с. 78–79].

Главное дело войскового священника – духовная помощь, утешение и поддержка казаков. Часто приходилось молиться под открытым небом. Но в селе Хумларе, избранном как опорный пункт, господствующий над всей высотой, отцу Константину удалось «отслужить воскресную всенощную и обедницу в помещении опустелой каменной армянской церкви. Здание просторное и очень удобное. Много богомольцев было за богослужением, как из нашего полка, так и из других частей. Хотелось даже, чтобы еще задержались мы там, дабы воспользоваться этою церковью для говения наших казаков» [7, с. 84].

Как священнослужитель, иерей Константин Образцов постоянно поддерживал веру казаков. В доказательство истинности библейских повествований он использовал то, что видел вокруг себя. Известен случай, описанный много лет спустя на чужбине полковником Ф. И. Елисеевым и воспроизведенный в статье протоиерея Сергия Овчинникова: «Помню я как-то, взобрался на высокое плато, возвышавшееся непосредственно над нашим биваком, и там случайно встретил отца Константина. Наблюдая местности и высящиеся невдалеке, словно две сахарные головы, Большой и Малый Арараты, он стал пояснять мне о библейских временах сих мест, о Ноевом ковчеге, о бывшем дне морском на нашем месте и в доказательство этого, порывшись в земле, достал оттуда несколько морских ракушек. “А вот слово ‘Адам’. Адам по-тюркски – это значит человек. Почему оно здесь имеет такое нарицательное определение?” И на эту тему он развил мне целую историю о первой колыбели человечества сих мест, последовательно связав его с именем нашего прародителя и первого человека Адама. Не знаю, ветхозаветная ли местность, далекое ли наше уединение от людей, иль мое напряженное внимание к его словам вызвали в нем поток какого-то откровения и экстаза… Я слушал и в моих глазах постепенно перерождался наш неказистый на вид батюшка и выявлялся человек с большой душой и глубоким содержанием» [6, с. 87].

Имена священника Константина Образцова и писателя Ф. И. Елисеева, как мы убеждаемся, неразрывно связаны между собой, и связывает их участие в боях на Кавказе в 1914 – 1917 годах.

Ф. Е. Елисеев (1892–1987), кубанский казак, полковник, участник Первой мировой и Гражданской войн, стал подлинным летописцем казацкого войска. Его книга «Казаки на Кавказском фронте (1914–1917)» [2], написанная в эмиграции, является бесценным вкладом в историю кубанского казачества, боевых дел казачьих соединений и частей на Кавказском фронте в годы Первой мировой войны. И в этих военных записках наряду с картинами военных действий отразилось трепетное отношение казаков к библейскому символу — горе Арарат, описание которой часто встречается на страницах книги, добавляя лирическую тональность в суровые картины войны. Уже в начале повествования в главе «На Джульф. Гора Арарат» автор отмечает впечатление, которое испытали казаки, впервые увидев Арарат: «На утро следующего дня через окна офицерского вагона в юго-восточном направлении увидели громаднейшую конусообразную гору. Черная, таинственная, наполовину покрытая снегом, с круглою вершиною, она привлекла к себе внимание всех. Рядом с нею, восточнее, отделенная глубоким провалом, возвышалась такая же гора, с еще более выраженным острым конусом, но ниже первой и вся черная, словно осыпанная истлевшим пеплом.

Што это? спрашивают казаки недоуменно. Мы же сразу определили, что это и есть библейские Большой и Малый Арарат.

Так вот они какие, так хорошо нам знакомые по Ветхому Завету еще со школьной скамьи! И вспомнился сам Ной, виноградные лозы, охмелевший отец и его второй сын, по имени Хам. Казаки просят нас в свои вагоны, чтобы от своих офицеров выслушать более подробно о ветхозаветной истории, что мы охотно и делаем, сами с волнением любуясь величественной и таинственной панорамой. Они так близко от нас. Мы определяем расстояние в 3–5 верст до них, но каково же было наше удивление, когда на первой остановке железнодорожные служащие ответили – до них 25 верст! Мы долго, часа два, двигаемся на юго-восток, но эти “две сахарные головы” все так же близко остаются от нас и наконец — остались позади!» [2].

В главе «На разведке» снова возникает картина величавого Арарата:

«Выйдя из Макинского ущелья, мы вновь увидели наш библейский Большой Арарат, но уже с юго-восточной стороны. Его нарядная белая шапка никогда не тающего снега дышала суровостью, недоступностью и какой-то мистической таинственностью. Малый Арарат, который теперь ближе к нам по расстоянию, темный, мрачный, почти конусообразный, был словно детеныш против Большого Арарата и страшил своею дикостью. В провале между ними сходился стык трех государств — России, Турции и Персии. За ними было наше Отечество, почему кровь так тепло пробежала по всему организму… Это, конечно, заговорило, пронизало организм любовное чувство к Родине, так как здесь мы почувствовали себя так далеко и сурово отрезанными горами от России, до которой, казалось, и не доскачешь» [2]. Так в книге начинает звучать тема слитности Отчизны и далекой для простого казака Армении.

У Е.Ф. Елисеева Арарат всегда присутствует как молчаливый и бесстрастный свидетель свершающейся истории, как представитель высших небесных сил на земле: «Турецкий гребень был чуть ниже нашего. За ним – первое турецкое село, над которым развевался их флаг на высоком древке. Южнее нас шел высокий кряж в сторону Баязета. За селом – долина, а правее нее, словно вынырнув из ее плоскости, как на ладони предстал Большой Арарат, наполовину в снегу. Яркое солнце заливало его своими лучами, и он весь блестел в молчании природы – величественный, таинственный». [2] Писатель смотрит на Арарат глазами художника, ощущая его природную силу, мощь, вековую тайну, которую несут его вершины. И еще одна картина, завораживающая своей таинственной красотой: «Холодом обвевают нас бока Арарата. Вершина же его все так же величаво спокойна, словно умудренная предветхозаветной старостью, притягивает своим мистицизмом. Загадочно поблескивает и искрится вечными льдами. Потом нахмурится и смотрит, как кубанские пластуны занимают склоны. И вспоминает… а есть что вспомнить. Видал Арарат виды. В темную даль тысячелетий углубляется он воспоминаниями» [2]. И нет сомнения, что величавая гора притягивала внимание Е. Ф. Елисеева не только как мощное природное явление, но в первую очередь как символ святой христианской веры, которая поддерживает воинов на поле брани.

Кубанские казаки и армянские добровольческие дружины воевали против турок в полном согласии. «При таком резком контрасте в конце апреля 1915 года в Баязетской долине, в селении Диза, что к югу от Баязета, был сосредоточен только что сформированный Араратский отряд для наступления вглубь Турции. Отряд предназначался для занятия Ванского вилайета и города Ван, почитавшегося среди армян «Армянской Москвой», то есть центром и сосредоточением армянской культуры, политической жизни» [2].

Араратский отряд вместе с казачьими отрядами входили «Три армянские добровольческие дружины: 2-я — Дро, 3-я — Амазаспа и 4-я – Кери. <…> Дружины Дро и Амазаспа еще перед Рождеством Христовым 1914 года действовали с Закаспийской бригадой на Тапаризском перевале. Тогда же был ранен Дро, считавшийся храбрейшим из всех. Его мы с почетом отправляли на излечение в Игдырь.

1-я армянская дружина Андроника все время находилась в Персии, в отряде генерала Чернозубова.
Их доблестные вожди были штатскими национальными армянскими политическими деятелями в России. Одеты и вооружены они были, как и их дружинники, но только без винтовок. Все были без погон, но их дисциплина и вся суть воинского движения, построенного на добровольческих началах, были основаны на глубочайшем национальном энтузиазме, с главной целью -освобождением Армении от турок.

Они были очень ценными помощниками казачьему отряду в этой операции. К тому же они дрались фанатично, и ни турки, ни курды армян, как и армяне их, в плен не брали. Они уничтожали друг друга в бою безжалостно» [2]. Казаки на древних армянских землях так же демонстрировали образцы бесстрашия и героизма, многие и многие из них здесь погибли. Ф.С. Елисеев в своих воспоминаниях передал то душевное состояние, которое позволяло кубанским казакам мужественно сражаться на стороне армянского народа. «По рядам пробежала дрожь. Не от страха. То рвались концы, связывающие каждого с миром. Как рвутся концы парохода, спешно отчаливающего от пристани. С этого момента своя сотня для каждого казака и офицера стала все: отец, мать, жена, дети… И все это заключается в одном слове, в одном чувстве – товарищество. Ночь. Моросит осенний дождь. На юго-востоке высится задумчиво-молчаливый, снегами и льдами окованный Большой Арарат».Армяне не были чужим народом для казаков, они издавна жили бок о бок [12]. Добрые отношения между казаками и армянским населением подтверждается многими историческими свидетельствами и документами, бережно сохраняемыми в национальном архиве Армении и в Военно-историческом архиве Российской Федерации. Вот как об этом пишет специально изучавший этот вопрос ученый-историк С. М. Степанянц: «Местное христианское и особенно армянское население относилось к казакам всегда очень дружественно и благосклонно. <…> Местные армяне предоставляли казакам под казармы, полковые церкви и под хозяйственные помещения свои дома» [8, с. 12].

В русской литературе «Арарат выступает как космогонический паттерн (то, без чего непредставима земля армян), как мета пространства… <…> верный свидетель всех перипетий и трагедий, посланных армянской земле, армянскому народу – от библейских времен до современности» [11, c. 182]. Уникальная нота, привносимая священником Константином Образцовым, состоит в том, что величественная гора – это еще одно подтверждение бытия Божия, живой свидетель истории взаимоотношений Творца со Своим творением.

Спачиль Ольга Викторовна
Кандидат филологических наук, доцент Кубанский государственный университет

Литература

1. Бардадым В. Жизнь и творчество отца Константина Образцова // Отец Константин Образцов, полковой священник «Ты, Кубань, ты наша Родина…». Стихи, песни, письма. Краснодар: Советская Кубань, 1998. С. 5–18.
2. Елисеев Ф. И. Казаки на Кавказском фронте (1914–1917) URL: http://www.dk1868.ru/history/kazaki_kavkaz.htm (дата обращения 02.05.2024).
3. Корсакова Н. Елисеев Федор Иванович // Энциклопедия Кубанского казачества. Краснодар: Традиция, 2011. С. 155.
4. Матвеев О. В. Кавказская война: от фронта к фронтиру. Историко-антропологические очерки. Краснодар: Эдви, 2015. 272 с.
5. Никифор, архимандрит. Иллюстрированная полная популярная Библейская энциклопедия. Москва: Типография А. И. Снегиревой, 1891. 902 с.
6. Овчинников, С. протоиерей. Войсковой гимн Кубанского казачества как памятник гласного исповедания народной души // Отец Константин Образцов, полковой священник «Ты, Кубань, ты наша Родина…». Стихи, песни, письма. Краснодар: Советская Кубань, 1998. С. 85–110.
7. Отец Константин Образцов, полковой священник «Ты, Кубань, ты наша Родина…». Стихи, песни, письма. Краснодар: Советская Кубань, 1998. 112 с.
8. Степанянц С. История казачества в Армении: Материалы национального архива Армении и Военно-исторического архива Российской Федерации. Ереван: Изд-во Вэлас Принт, 2013. 228 с.
9. Суворова Н. Образцов Константин Николаевич // Энциклопедия Кубанского казачества. Краснодар: Традиция, 2011. С. 323–324.
10. Сынча-Форсова С. Автор бессмертного гимна Кубани. URL.: https://synchasvetlana.livejournal.com/79308.html (дата обращения 03.05.2024).
11. Шафранская Э. Ф., Кешфидинов Ш. Р. Арарат – главный паттерн армянского текста в русской поэзии // Вестник славянских культур. 2023. Т. 69. С. 176–188.
12. Щербина Ф. А. История Армавира и черкесогаев. Краснодар: Традиция, 2010. 336 с.

Источник: Арарат: русская и национальные литературы: Материалы международной научно-практической конференции 26-29 сентября 2024 г.- Ер.: Мекнарк, 2024.- 267с.
Публикуется с разрешения автора проекта доктора филологических наук, профессора М. Д. Амирханяна.