«Наша Среда online» — Локальный текст литературы складывается из совокупности художественных произведений, объединенных единой внетекстовой пространственной реальностью. Нами был собран корпус стихотворений русских авторов XVIII–XXI веков, насчитывающий более 700 текстов [1] (Все цитаты из стихотворений в тексте статьи приводятся по этому электронному ресурсу). Обязательное условие отбора текста – упоминание той или иной армянской реалии.
Э.Ф. Шафранская под локальным текстом понимает совокупность паттернов – знаковых языковых единиц, отражающих особенности ландшафта, географические объекты, топонимы, артефакты, гастрономию, исторические события и т.п. При этом паттерны – это «семантизированное личностное метасознание» [2, с.178], поэтому выделяются они методом соцопроса. По результатам проведенного ею опроса Арарат оказался самым частотным словом сигналом, ассоциатом на предложенное понятие «Армения».
Обратившись далее к художественным текстам, Э.Ф. Шафранская и Ш.Р. Кешфидинов выделили повторяющиеся у разных авторов характеристики Арарата: туманность, Арка Чаренца, позволяющая увидеть великую гору с наиболее выигрышного ракурса, природная скульптура, постоянные эпитеты типа «белоснежный», придание Арарату превосходных качеств, персонификация, Арарат – носитель исторической памяти, вызывающий чувство сострадания к армянскому народу [2].
Наш подход дополняет предложенную авторами статьи об Арарате характеристику его образа. Подход этот, в отличие от социологического, учитывающего в первую очередь, массовые представления об Армении, затем соотносящего их с поэтическими интерпретациями, условно можно назвать лингвистическим. Он идет от реальности языкового материала собранного сверхтекста. Говоря о локальном – Армянском – тексте русской поэзии, мы исходим языковой картины мира собранного Армянского корпуса. О ней позволяет судить составленный частотный словарь («авторский», а не «читательский»). В нем выявляется репрезентативный ряд частотных единичных объектов локального текста, которые способны к текстопорождению и семантизации. Затем описывается функционирование этих репрезентативных элементов локального текста, круг их дополнительных значений, мотивы и сюжеты, с ними связанные, ассоциативное поле.
Составленный частотный словарь Армянского текста русской поэзии [1] свидетельствует о том, что Арарат является самым частотным именем собственным после Армении (142 словоупотребления).
Священная для христиан гора вовлечена в различные образно- мотивные ситуации, одна из самых частотных среди них выстраивается вокруг мотива «видения». Арарат при этом может выступать не только в роли объекта созерцания, но и в роли субъекта этого процесса.
Чувствование Арарата не только как монументального природного объекта, овеянного многочисленными преданиями и легендами, а как своего рода личности, наделенной характером и волей, передается русскими поэтами разнообразно, в том числе при помощи образно-мотивной ситуации «Арарат – субъект созерцания», которая может быть представлена двумя вариациями:
- «Арарат дает себя увидеть/открывается»: <…> И открылся, / То бел, то ал, / Свет, не знающий мет и дат, / Свет негаснущий – Арарат… <…> (Николаевская Е. «День устал…»); <…> в дальной дали / Священный покажется вновь Арарат! (Денисов Ю. «Над городом ветер и туч паруса…»); Горы желтые гостеприимны, / Открывается Арарат. (Лисянский М. «Я читаю стихи Сарьяну…»);
- «Арарат смотрит»: Только древний, угрюмый, седой Арарат / Вдаль с любопытством глядит... (Алексеева Е. «Зачем вы молчите?»).
В контексте стихотворений этой образно-мотивной ситуации с Араратом-субъектом всегда сопутствует ситуация, где Арарат предстает в роли объекта созерцания («я (мы, ты, он) вижу Арарат»).
Версия образно-мотивной ситуации, вполне ожидаемой в стихах об Армении, – «Арарат – объект созерцания» зафиксирована в нескольких вариациях.
- «Видеть Арарат наяву»: Заоблачный нам виден Арарат. (Шервинский С. «За колхозным столом»); на Арарат / смотрю из Еревана <…> (Чичибабин Б. «Четвертый Псалом Армении»); Видимый невооруженным взглядом / Арарат. <…> (Слуцкий Б. «Это – Армения»), На синем небе – белый Арарат, / Слепят глаза нам две его вершины (Винокур А. «На синем небе – белый Арарат…») и др.
Наиболее частотен этот мотив в стихах Веры Звягинцевой: На Арарат я глаза проглядела («Нет, не заменит ничто…»); С балкона был виден седой Арарат <…> («В гостях у Мартироса Сарьяна»); Мне довелось сквозь ветви пшата / Увидеть близко, наяву, / Две древних кровли Арарата <…> («Есть между всех очарований…»). В стихотворении «Не так уж многого хочу…» «ненасытность» созерцающего акцентирована троекратным повтором: <…> с закинутою головой / Смотрю, смотрю, смотрю на Арарат <…>. Видение Арарата автор воспринимает как связующую нить с великим Пушкиным: И бодрое чувство здоровья… / О, ясные строки поэта, / Не ведавшего празднословья! / Он видел, он видел их тоже – / Две снежных главы Арарата <…> («Веселая свежесть рассвета…»). В «Путешествии в Арзрум» Пушкин описывает свое потрясение не только при виде Арарата, но и при звуках его имени: «Я вышел из палатки на свежий утренний воздух. Солнце всходило. На ясном небе белела снеговая, двуглавая гора. “Что за гора?” – спросил я, потягиваясь, и услышал в ответ: “Это Арарат”. Как сильно действие звуков! Жадно глядел я на библейскую гору, видел ковчег, причаливший к ее вершине с надеждой обновления и жизни – и врана и голубицу, излетающих, символы казни и примирения…» [3, с.437].
Неоднократно мотив «видеть Арарат» дополняется упоминанием окна: В каждом окне квартиры стоит Арарат: / красный, синий, желтый, зеленый. / Однажды я видел и белый <…> (Месяц В. «Дредноут “Арарат”»). С. Орлов соотносит прекрасный вид в оконной раме с яркими картинами Мартироса Сарьяна, поскольку, воочию увидев Арарат, постиг тайну полотен художника и прелесть жизни: Когда на выставках бывал, / Я, на его картины глядя, / Не очень краскам доверял. / И вдруг армянская столица / И за окошком Арарат.
Наличие окна как знака пограничного задает деление пространства на обыденность и мир возвышенный, к которому принадлежит Арарат. Так, в стихотворении Л. Манович «Отличное место для женщины, ищущей любовника» дом и жизнь наполнены изменой, а за окном в недостижимой вышине сияет Арарат (<…> они видят вершину Арарата в окне).
Единожды отмечен случай включения в контекст ситуации не окна, а балкона с сохранением функции пространственной границы между скоротечным земным и вечным: С балкона был виден седой Арарат, / Туманный и зыбкий, как вечность <…> (Звягинцева В. «В гостях у Мартироса Сарьяна»).
Особую разновидность рассматриваемой образно-мотивной ситуации представляют случаи, в которых созерцающим субъектом предстает нечто неодушевленное. Так, в стихотворении В. Брюсова с любовью взирает на Арарат самая высокая на территории современной Армении гора – Алагяз (Арагац), уподобленная царственной красавице: А против Арарата, слева, / В снегах, алея, Алагяз, / Короной венчанная дева, / Со старика не сводит глаз. Мотив созерцания заложен уже в имени «Алагяз»: «Название этой горы толкуют различным образом; в переводе с тюркского оно может означать “Пестрый глаз” (Ала-гёэ), а также “Божий глаз” (Алла-гёз). У армян она известна под названием Арагац (Аракан), а также Алагяз <…>» [4, с.68]. Отразился Арарат и в святых глазах Эчмиадзина, как пишет М. Юпп в стихотворении «Из глубины кавказских глаз…».
- «Видеть Арарат во сне / в мечтах»: Сквозь сон во сне Левона / Я вижу Арарат (Дудин М. «Стихи, посвященные Левону Мкртчяну»); Опять во сне я видел Арарат, / его вершины в одеянье снежном (Коноплев В. «Опять во сне я видел Арарат…»). Сны наполнены мыслями об Арарате, о судьбе армянского народа, у которого похищена святыня. А остро переживаемая «тоска по Кавказу» преображает и окружающую северную действительность, придавая ей фантастические черты сновидения: С чего ж на Садовой, / На Ново-Рязанской / Ищу я фонтанов / С водой ереванской? // На небе вечернем, / В полоске заката, / Ищу очертаний / Главы Арарата (Звягинцева В. «И вдруг как нахлынет…»). В.Коноплев в стихотворении «Внедренный ген армянского пространства» признается, что Арарат я вижу из снегов российских. Модификацией этого варианта образно-мотивной ситуации «видение» является мотив «узнавание» во впервые увиденном глубинного родства: И камень валялся, и пламень сиял, – / и Ноем в кизиловом зное, / ни разу не видев, я сразу узнал / обещанное и родное. (Чичибабин Б. «Первый Псалом Армении»).
- «Не увидеть Арарат». Невозможность увидеть Арарат всегда сопровождается горестным чувством обделенности. И не имеет значения, не пришлось увидеть Арарат ни разу или в очередной раз. Так в строках О.Мандельштама мотив «не увижу Арарат» сопряжен с темой расставания: Я тебя никогда не увижу, / Близорукое армянское небо, / И уже не взгляну, прищурясь, / На дорожный шатер Арарата. У М.Фридмана в «Развалившись на диване…» – с темой несостоявшейся поездки: Грозный профиль Арарата / Не увижу <…>. У Э. Шапиро в Арарате» – с неблагоприятными погодными условиями: Я не увидела вершины Арарата / Среди армянских величавых гор, / И как непоправимую утрату / Я ощущаю это до сих пор. У Л. Манович в стихотворении «Отличное место для женщины, ищущей любовника» Арарат – знак постоянства, непоколебимого совершенства в земном мире, наполненном ложью. Череда измен в конечном итоге приводит к непоправимому – в дом, из окна которого не виден Арарат: Однажды он придет к женщине, у которой из окна не видно Арарата / И почувствует себя изменником.
Любая из указанных выше реализаций образно-мотивной ситуации «видеть /не видеть Арарат», как правило, расширяется за счет чувственной рефлексии и оценки значения увиденного. Так, у Е. Николаевской Арарат – это воплощенная вечность, от взгляда на него перехватывает дыхание: И дыхание затая / Перед вечностью – / Ты и я, – / Мы стоим («День устал…»). У Р. Ивнева – колыбель человечества, видя которую человек освобождается от суетного и наносного: И я стою у общей колыбели / Моей судьбы и судеб мировых. // И все, что ум и сердце волновало, / Смятение взволнованной души, / Вдруг отошло <…>. Целительная сила Арарата – воплощения величия и покоя также реализуется в образно-мотивной ситуации созерцания: Лечу я зренье видом Арарата (Коноплев В. «Внедренный ген армянского пространства…»).
Как абсолютную свободу и любовь характеризует Б. Чичибабин состояние в момент созерцания Арарата: Я всем гонимым брат, / в душе моей нирвана, / когда на Арарат / смотрю <…> («Четвертый Псалом Армении»). О свежести и силе чувств, вплоть до кровной любви, пишет и В. Звягинцева: Здесь каждый встречный близок мне, как брат, / Когда с закинутою головой / Смотрю, смотрю, смотрю на Арарат / И сбрасываю тридцать лет <…> («Не так уж многого хочу…»).
Показательным можно назвать стихотворение М. Матусовского
«Арарат в тумане», композиция которого выстроена как смена вариаций образно-мотивной ситуации «видение»:
1) «я не вижу Арарат», потому что «Арарат не хочет меня видеть»:
2) Я был в обиде на Арарат:
Вот уж неделя, как в Ереване я,
А он на меня неделю подряд
Не хочет совсем обратить внимания.
Быть может, устав от летней жары,
Старик отказался принять приезжего,
Но это даже для древней горы,
Как хотите, не очень вежливо.
3) «я увидел Арарат», потому что «Арарат позволил себя увидеть»:
И вдруг, когда наступила пора
Обратно мне восвояси двинуться,
Я повстречал его в шесть утра
Один на один, с высоты гостиницы.
Он вдруг явился передо мной <…>
4) «я потрясен видением Арарата»:
Сразив меня не библейской святостью,
А всей своей сахарной белизной
И всею небесной голубоватостью.
Еще прозрачней после дождя,
Он встал над плоскостью мироздания,
Любые вымыслы превзойдя,
Любые путая ожидания.
В большинстве случаев реализации «созерцательного» мотива, где объектом выступает Арарат, в роли субъект выступает лирическое «я» автора, позиционирующего себя как гостя из иной, северной страны. Единичные случаи представляют другое субъектное сопровождение данного мотива – «армяне смотрят на Арарат»: <…> беловенечный плывёт Арарат / близ алчущих глаз Еревана. (Чичибабин Б. «Первый Псалом Армении»). Алчность здесь не стремление к бесконечной наживе, а нестерпимая до боли жажда вернуть утраченное. О том, что ереванцев удел сколь завиден, столь и обиден пишет М. Амелин в «Ереванском триптихе»: <…> нельзя, как запретный плод, / укусить Арарата локоть: / видит око да зуб неймет.
Персонификация Арарата, характерная для Армянского текста русской поэзии в целом, проявляется и в рассматриваемой образно- мотивной ситуации «видения». Гора, из-за политических территориальных переделов оказавшаяся в Турции, чувствует тоску и печаль родной Армении, денно и нощно не спускающей глаз с ее заснеженной вершины: <…> Арарат / На себе ощущает пронзительный взгляд, / Переполненный горький армянской слезой <…>.
Отождествление русского и армянского взглядов на Арарат, знаменующее обретение понимания чужой боли как своей воспроизводит Р. Казакова в стихотворении «Мы ехали горной дорогой…», где первоначально гость отстраненно наблюдает, как двое армян затаенно, / и яростно, и виновато / смотрели на два Арарата, а затем проникается осознанием великой потери армянского народа – и я, почему-то печалясь, / совсем по-армянски глядела / на белую шапку вдали, / от солнца блеснувшую ало...
В Армянском тексте русской поэзии образно-мотивная ситуация «видение», в которую так или иначе вовлечен Арарат, расширяется, приобретая значение «видение как ведение»: я вижу Арарат и понимаю себя, понимаю, как надо жить, меня переполняет чувство любви к другому народу, теперь близкому, родному, я открываю для себя спокойное величие мира и Бога.
Романова Ирина Викторовна
доктор филологических наук, профессор, завкафедрой литературы и журналистики Смоленского государственного университета
Павлова Лариса Викторовна
Доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры литературы и журналистики Смоленского государственного университета
Литература:
- Армянский текст русской поэзии. URL: https://localtext.linghub.ru/content.html (дата обращения 15.06.2024).
- Шафранская Э.Ф., Кешфидинов Ш.Р. Арарат – главный паттерн армянского текста в русской поэзии // Вестник славянских культур. 2023. № 69. С.176-188.
- Пушкин А.С. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года // Пушкин А.С. Собрание сочинений: в 10 т. Т.5. М.: ГИХЛ, 1960. С.412-462.
- Паффенгольц К.Н. Алагёз и его происхождение // Природа. 1939. №6. С.68-71.
Статья подготовлена за счет гранта РНФ, проект 22-18-00339, Электронный ресурс «Армянский текст русской поэзии»: репрезентация локального текста русской литературы
Источник: Арарат: русская и национальные литературы: Материалы международной научно-практической конференции 26-29 сентября 2024 г.- Ер.: Мекнарк, 2024.- 267с.
Публикуется с разрешения автора проекта доктора филологических наук, профессора М. Д. Амирханяна.