Аракс Неркарарян: «Жить вечно»

ИНТЕРВЬЮ

Мы будем жить вечно,
Сквозь бури и битвы,
Сквозь зло и обиды
Шагая беспечно.
Мы будем жить вечно,
Бесстрашно и вольно,
Хотя порой — больно…
Хотя порой — лечь бы…

Ольга Громыко

«Наша Среда online» — Эпатажная картина художника Аракс Неркарарян долгие годы будоражила умы искусствоведов. Картина, несомненно, удалась. Иной раз, бывает достаточно одной работы, чтобы сохранится в памяти людей на долгие времена.

— В каком городе Вы родились?

— Я родилась в городе Степанаване, в Армении.

– Как рано Вы осознали значение искусства в Вашей жизни?

— Я была маленькой, когда родители по обычной схеме советских времен решили отправить меня в музыкальную школу. Я поступила, но меня отправили на скрипку или виолончель, мол 8 лет для пианино уже взрослая. Я уперлась и не пошла в эту школу, сильно хотела на пианино… Чуть повзрослев пошла на танцы, а там оказалось в солистки не зовут. Танцевала в группе я недолго, ушла на пение, а там осознала, что мой голос не самый чудесный… и все это время рисовала дома, так как мне для занятий в школе купили цветные карандаши. Я слюнявила их и красила, потом догадалась что надо обмакивать в водичку. Помню рисовала всяких принцесс, природу, животных… меня очень хвалили, и я продолжала рисовать. Рисование доставляло мне удовольствие, и я рисовала все больше и больше. Еще мне легко давались языки, и я писала стихи и рассказы. Как-то узнала, что в городе открыли художественную школу. И несмотря на то, что прием в школу был окончен, это меня не остановило и я пошла поступать туда. Учитель принял меня, не смотря на то, что у меня никаких своих работ не было. Он сказал мне: «Хорошо, вот натюрморт! (я, конечно, таких слов не знала). — Садись – говорит — и рисуй со всеми». Дал мне краски и в первый раз в жизни на мольберте настоящими акварелями я нарисовала натюрморт- глиняный кувшин и овощи. Мне показалось, что у меня получилось лучше всех. Учитель принял меня, и это было очень кстати для такой интровертки, как я, хотя значения этого слова я тоже тогда не знала.

– Что повлияло на то, что Вы выбрали профессию художника?

— В старших классах школы я колебалась между языками и рисованием, но художник твердо сидел во мне и рулил. Родители предлагали мне медицинский или педагогический, но я упертая, четыре года поступала в Терлемазяновское училище, пока наконец не поступила. До этого меня каждый раз какими-то полу-баллами срывали…

– У Вас преимущественно национальные темы, Вы специально их подбираете, или это соответствует Вашим убеждениям?

— Я бы не сказала, что мои темы национальные, они общечеловеческие, я затрагивала такие темы, как симптомы человеческой души, и это естественно, что на мои работы должно было влиять мое место проживания. Как-то из Москвы приехали искусствоведы в мою мастерскую и после просмотра моих работ спросили: «В чем выражается ваша национальность?» и я гордо ответила: «В моей фамилии».

– Где Вы получили образование художника?

— Если не считать художественной школы и Терлемезяновского училища, я до сих пор развиваюсь и формируюсь как художник, и это не связано с рисованием, ха-ха-ха.

– Вы были участником творческой группы «3 ЭТАЖ»? Расскажите о ней.

-Это был важный творческий период в моей жизни. Знакомство с группой «3 ЭТАЖ,» началось с 88-го года, когда я вышла замуж за Ара Овсепяна. Тогда у некоторых художников (Ара, Армен и Каро) была мастерская на Амиряне. Я тоже начала там рисовать в часы, когда там никого не было. Мне ближе к сердцу был гиперреализм, лучше всего передающий мои мысли. Я использовала форму фотореализма не как поп-арт, как это делали другие гиперреалисты, а складывала несколько изображений и даже предметы, используя принципы коллажа для передачи моих идей и мыслей, которые меня затрагивали и волновали. Мастерская в своем роде была центром творческих коллизий. Сюда приходили все современные художники, авангардисты, и конечно, Арман, который соединял всех неформалов, если даже те не особенно принимали творчество друг друга. Можно сказать, что именно в этой мастерской и рождались многие идеи новых выставок и перформансов. Если честно, сейчас много чего не помню, даже отреклась от всего, что было связано с теми временем… После расставания с Арой Овсепяном вся мужская часть- авангард элиты в солидарность с ним, начала мстить мне не по «детски». В то время я уже переросла из поп-артиста в концептуалиста, что давало мне больше возможности осуществлять свои творческие задумки, идеи, предложения, где автор важнее произведения, где царят сюрреалистические инсталляции, где присутствует артистическое вмешательство в обычную среду, и я могла подписывать трафаретом разные чужие произведения, пропечатав на них слово «Արաքսված է» /Араксиривано/, таким образом присваивая себе чужие произведения и различные объекты.

– В каких странах Вы выставлялись, и какая страна Вам особенно пришлась по душе?

— Выставлялась я много в Армении, Москве, Тбилиси, несколько раз с экспо-центром мои картины отправлялись в Америку, в Германию, выставлялись в Европе. В итоге вышло несколько каталогов, которые я вместе с моими оставшимися работами и всякими концептуальными записями отдала знакомым художницам, которые ценили мое творчество. Мне девать их было некуда… Жилось мне нелегко в тот период…

— Каким образом Вы выбираете темы для своего творчества?

— Вся жизнь – это одна большая тема для творчества, это стремление значимости индивидуума, как бы ты уже есть, живёшь, существуешь, а эта сущность проявляется, у кого как. Невозможно глушить, остановить, запретить сущность Творца в душе, которая вложена изначально «по образу и подобию». Мы же говорим талант от БОГА! Когда хочется понять, найти, проявлять своё естество, смысл существования, значимость действий одного кого-то, или же всю вселенную… дышать, задумываясь о каждом вздохе, или же дышать, не задумываясь о том, что живёшь потому что дышишь. Вот и вся тема.

— Любите ли Вы дарить свои произведения, или Вам тяжело с ними расставаться?

— Я всегда наслаждалась процессом, а картин продала лишь несколько картин, теперь даже не помню какие, в основном их покупали галереи и частные коллекционеры, а дарила – много, и теперь у меня нет своих работ, может, остались некоторые незначительные.

– Есть ли у Вас другие увлечения или хобби?

— У меня немного увлечений, могу увлекаться тем, что заинтересует в этот момент, но не привязываясь к нему. Люблю путешествовать. Я создала свой метод арт-терапии.

– Каким должен быть художник, есть ли такие правила, которых он обязан придерживаться?

— Художник должен быть свободным, независимым, смелым, готовым постоять за свои идеи, честным, всё это он должен только себе… и никому другому!

– Что именно Вас больше всего вдохновляет к творчеству?

— Обстановка!

– Что особенно мешает Вашему творчеству?

— Лень.

– Ваши любимые художники? Назовите самого любимого.

— Бог 😊. Вообще-то сейчас поняла, что я любила те произведения, которые вызывали у меня удивление, я уважала этих авторов. Сейчас это не однозначно…

– Каким образом Вам пришла идея написать эротическую работу на фоне Арарата. Как она была воспринята?

— Тот, кто безгрешен, пусть первым кинет камень… После распада СССР и спитакского землетрясения очень сильно манипулировали национальными чувствами, да и религиозными тоже, прямо, таки поклонялись горе Арарат, особенно многочисленные репатрианты, соскучившиеся по родине… Какое-то идолопоклонство. Впрочем, и сейчас ничего не изменилось, но моя идея была не то что осквернить гору, как некоторые это восприняли, а просто эта идея была преподнесена в новой обобщённой теме «Симптомы человеческой души». Я говорила не о святости, а о аморальности души, о лживости политиков и историков, я говорила о человеческих отношениях. Всё это очень тревожило меня. В результате возникла картина, которая демонстрировала имеющееся противоречие, моральное и духовное состояние, в котором находится наше общество. Чтобы сильнее воздействовать, я выбрала две очень противоречивых позиции: мораль и колыбель человечества, священная библейская гора, перед которой происходит разврат. Арарат — это символ святости и поклонения, а символом аморальности является сексуальная революция. Не знаю, в какой степени мне картина удалась… Были разные мнения по поводу этой работы, каждый понимал по мере своей испорченности. Даже слышала, что партия «Цехакрон» намеревалась отомстить мне. Может быть мои интервью во время выставки остановили их… Кстати эта работа, надеюсь, сохранилась у тех же девушек.

– Чем Вы были готовы жертвовать во имя Искусства?

— Искусство не требовало от меня жертв, оно само собой разумеющийся процесс. Предоставляя свое время, способности, средства, энергию, эмоции искусству – я взамен получаю навыки, знания, опыт, известность, страсти, мировоззрение, самопознание, — это не жертва, это скорей всего взаимовыгодная сделка всей нашей жизни, с претензией на вечность.

– Почему Вы перестали заниматься современным искусством?

— Современное искусство — очень «дорогая и требовательная барышня» и я не то, чтобы перестала, а изменила форму самовыражения и передачи своих идей. А также изменила источник ресурсов и сменила адресата.

– Какие воспоминания о современном искусстве у Вас сохранились?

— Современное искусство — это как реалити-шоу, и если задуматься о воспоминаниях, то оно сразу становится классикой. На самом деле все воспоминания сопровождаются улыбкой на моем лице, это было ярко, дерзко, эпатажно, глубоко. Это была вспышка, стремительная страсть, длиною на всю жизнь.

– Какие у Вас мечты?

— Говорят мечты сбываются. Мечтаю, чтобы все мы имели жизнь вечную, жизнь с избытком.

Арутюн Зулумян