ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Помните старый анекдот о бедном еврее, который приехал в СССР¸ осмотрелся и сказал: “Ну что ж¸ был бы хлеб белым¸ а икра¸ ладно уж¸ сойдёт и чёрная!”
Белый хлеб во все времена был показателем благополучия¸ благоденствия¸ зажиточности, а чёрный символизировал чёрные дни¸ голод¸ нищету. Но всё относительно – в застойные годы остряки называли московский “бородинский” хлеб “пирожным для пенсионеров”.
У меня чёрный хлеб вызывает совсем иные ассоциации¸ напоминает о совсем иных временах¸ когда и жизнь была другой¸ и люди были другими. И пусть сколько угодно говорят¸ что времена всегда одинаковые…
Москва середины семидесятых была богатой и благополучной почти для всех. Магазины ломились от обилия товаров и всевозможной еды¸ очереди¸ в свою очередь¸ вламывались в двери¸ а иногда и в окна. Все магазины ежедневно подвергались нашествию двунадесяти языков. Достать можно было всё – от импортного мебельного гарнитура до двухтомника Марины Цветаевой.
Вот самое сильное впечатление первого дня в общежитии Литинститута. Вечером я спустилась в клуб¸ где никого ещё не знала. Группа студентов с интересом смотрела на поединок двух девушек¸ игравших в настольный теннис. Играли они великолепно¸ шары летали с такой скоростью¸ что шея не успевала поворачиваться¸ следя за ними. Счёт был огромный. Но вот с небольшим перевесом выиграла одна из девушек¸ а проигравшая с наигранной злобой выкрикнула: “У-у-у¸ завоеватели проклятые!” Все одобрительно засмеялись¸ в том числе и соперницы. Тут только я обратила внимание¸ что выигравшая чёрненькая девушка похожа на татарку – так оно потом и оказалось¸ а проигравшая – русская. Они были подруги¸ и вскоре ушли в свою комнату. Я была убита наповал¸ ошеломлена¸ ошарашена – неужели через восемьсот лет после монголо-татарского нашествия история стала всего лишь предметом для шуток… Но разве мыслимо допустить¸ что в подобном стиле¸ подобном контексте мы когда-нибудь будем шутить с азербайджанцами или турками? Ни через восемьсот лет¸ ни через восемь тысяч. Дай бог за тысячи лет нормальным отношениям установиться…
Когда армянская группа переводчиков поступила на первый курс¸ азербайджанская училась на пятом. Всем¸ естественно¸ промыли мозги в контексте “братской дружбы” народов СССР – и уж почище инструктажа “перед выездом в загранку”. Ну¸ а как же – будущие советские литераторы… Дипломатический нейтралитет соблюдался строго¸ топорами еще не смели размахивать.
Армянская группа славилась многим: часто собиралась и замечательно проводила время – то дни рождения¸ то приезды родителей¸ то посиделки или вечеринки. Но учились тем не менее хорошо¸ и общественной работой занимались¸ и на овощебазу ездили¸ и даже капусту там рубили… А ещё армяне были очень гостеприимны. А ещё любили задавать на лекциях по русскому языку вопросы типа “Почему все учебники русского языка написаны армянами?” А ещё знали множество анекдотов — больше¸ чем армянское радио. Ходили слухи¸ что кто-то из наших ребят действительно два года работал на армянском радио. Получалось¸ что “армянское радио” – это вполне официальная организация¸ вроде ТАСС. Многие верили. Ради объективности надо отметить¸ что ребята с Северного Кавказа и из Средней Азии тоже были очень гостеприимны. Вкус замечательных узбекских дынь знали все.
Собирались по любому поводу – чаще всего по принципу “дерусь потому что дерусь”. Но вот приехали к кому-то родственники¸ понапривезли всякой всячины — через пять минут вся группа в сборе¸ не говоря уж о жильцах соседних и дружественных комнат со всех этажей. Набиралось иногда человек тридцать-сорок¸ и все дети разных народов¸ то бишь национальностей (народ-то был один – советский¸ лучший в мире, как писали тогда в газетах). Такой дружбы¸ такой школы настоящего интернационализма¸ как студенческие общежития советских времён¸ наверное¸ не было нигде. Событий и приключений было великое множество. С тех пор прошло лет сорок¸ в памяти многое потускнело¸ но был один день рождения¸ который забыть невозможно.
В армянской группе было шестеро ребят – шестеро прекрасных¸ добрых ребят¸ настоящих¸ надежных товарищей. В группе было два Алика. Того¸ кто постарше¸ прозвали Большим¸ а другого – Маленьким. А тот факт¸ что имена их вполне соответствовали комплекции¸ простое совпадение.
В день тридцатилетия Большого Алика приехали из Еревана его мама и сестра – с огромными чемоданами и саквояжами. У-у-у¸ какая работа закипела! Приволокли три больших стола¸ достали три скатерти¸ накрыли стол — от стены до стены. Чего только на этом столе не было… Во-первых¸ привезённые из Еревана разносолы и маринады – одних банок¸ литровых и трехлитровых¸ с огурцами¸ помидорами¸ цветной капустой¸ баклажанами¸ было больше десятка. А сколько коньяков и вина! А сколько бастурмы¸ солёного суджуха и финской колбасы¸ сколько варений и сухофруктов – персиков¸ абрикосов¸ изюма¸ яблок и слив в огромных пакетах¸ а ещё красный перец и фаршированный перец в закрытых банках¸ салаты¸ зелень¸ сыры¸ лаваш¸ каурма¸ которую потом готовили с картошкой или макаронами… Но в первые дни стол буквально подгибался от привезённого. Шашлык и кябаб подогрели в духовке. Еды было столько¸ что команда из сорока человек наелась до отвала¸ и ещё много чего осталось.
Праздник был особенный. Всё общежитие знало – так¸ как умеют веселиться армяне¸ никто не умеет. Некоторые наши песни знали наизусть и подпевали нам. Словацкие друзья во всю горланили свою “Травичка зелена”¸ и им тоже подпевали. Песни¸ танцы и анекдоты сменяли друг друга. Потом учили всех нашему кочари¸ потом учились таджикскому народному танцу. Оказалось¸ что он немного похож на наш назпар – те же плавные движения¸ изящные па…
Разошлись очень поздно. А на следующий вечер снова собрались у Большого Алика¸ и повторилось всё сначала — и пир¸ и веселье¸ и танцы¸ и байки с анекдотами. На третий день мама и сестра Большого Алика уехали –радостные¸ счастливые¸ мы проводили их на вокзал и вернулись за пиршественный стол – он уже стал для всех родным. Пир продолжался — доедали маринады¸ соленья¸ бастурму¸ много пели¸ танцевали¸ а главное¸ травили байки до четырёх утра. Анекдоты не кончались. Мы рассказали¸ как умели¸ историю про “кеф анохин кеф чи паксил”¸ и вроде бы перевели: “пирующему пира не убудет”. Насколько перевод удачен¸ большой вопрос¸ но за точность ручаюсь.
На четвертый или пятый день еда действительно закончилась¸ и мы постановили¸ что день рожденья Большого Алика закончился…
Но на следующий вечер опять по привычке собрались у Большого Алика. Дверь была не заперта¸ хозяина не было¸ но все чувствовали себя превосходно¸ разговоры и байки начались и не кончались. Достали сигареты — благо все знали¸ где они лежат¸ достали пепельницы — ими служили коробки из-под старых сигарет. Курили и болтали — долго болтали¸ и то ли инерция праздника¸ то ли особый дух этой комнаты¸ то ли что-то ещё¸ чему нет названия¸ а если б и было¸ кто его поймёт в наш более чем рациональный ХХI век¸ но¸ понимаете¸ шума было не меньше¸ чем в предыдущие дни. И при этом¸ заметьте¸ ни капли спиртного! Только трёп – но трёп высшей марки – дружеский¸ остроумный¸ задорный¸ бесшабашный¸ какой бывает только в молодости…
Потом забеспокоились¸ куда девался хозяин¸ хотя время было совсем раннее – девять то ли десять часов…
И вдруг отворилась дверь и появился Большой Алик — с двумя огромными авоськами. Не говоря ни слова¸ с самым хитрым видом он быстро выложил на стол пять огромнейших буханок черного хлеба — по два кило¸ наверное¸ каждая¸ и пять пачек сливочного масла. Достали нож¸ и веселье продолжалось с прежней силой¸ резвостью¸ неуемностью¸ и снова до утра. Все¸ кто заходил¸ страшно дивились – неужто еда ещё не кончилась? Но им тут же совали в руки бутерброд с маслом. Вошедший садился за стол или на кровать¸ уминая замечательный чёрный хлеб¸ вкуснее которого¸ казалось¸ в жизни никто ничего не едал…
Молодость¸ проведенная в Москве¸ – это великий дар судьбы.
И ДАЖЕ ЧЁРНЫЙ ТВОЙ ХЛЕБ БЫЛ БЛАГОСЛОВЕН¸ РОССИЯ…
Р.S.
Моего товарища давно уже нет на свете. Он ушёл в те тяжёлые¸ чёрные¸ мрачные¸ беспросветные годы – не выдержало сердце. Но чёрный хлеб всегда напоминает мне тот удивительный праздник¸ тот незабываемый день рождения¸ венцом которого стал чёрный хлеб.
Говорят¸ ничего нельзя менять в давно написанном рассказе — это может испортить его. А много чего вообще говорят… А Белла Ахмадулина сказала так: “Да будем мы к своим друзьям пристрастны!
Да будем думать¸ что они прекрасны!
Терять их страшно¸ бог не приведи!”
Пусть же это небольшое воспоминание будет эпитафией моему безвременно ушедшему другу…
20 января 2015г.
Ереван