ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
(рассказ матери)
Я его всегда берегла от этой темы. Решили с мужем: попадём в Россию и всё забудем, обнулим, с чистого листа начнём. А здесь устроились хорошо: он – главный хирург Тихорецкой больницы, близ Москвы, я врач-окулист. И никаких гор – леса, поля, речка и Москва рядом. Здесь и Валера родился. Армянским именем решили не называть – мы ведь бежали от прошлого, и хотелось сыну счастья, а за армянским именем по цепочке столько ужасов может потянуться! Фамилию нам в паспортном столе, правда, чиновники переделать на русский манер отказались – так и остались Григоряны.
Красивым он был. Ребёнком рос тихим, спокойным. В школе его не очень любили, потому как смуглый был и учился хорошо. За это один раз сверстники били. Друзей, кроме соседа Васьки с первого этажа не было, но книжки читал тоннами. Я сначала следила: «Снежная Королева», «Приключения Незнайки», «Волшебник изумрудного города», ну сказки там всякие… К литературе по школьной программе интереса у него особо не было, разве чуть к Лермонтову… Зато в городскую детскую библиотеку записался и пошли книги приключенческие, выдумки для меня чуждые: «Три мушкетёра», «Остров сокровищ», «Следопыт»… А потом и вовсе непонятные для меня пошли – фантастика: Жюль Верн, Бредбери, Шекли, Гарриссон, Беляев, Ефремов… Я даже книжечку завела, книжки эти просматривала, но там, слава богу, ни о какой резне армян не упоминалось.
И отец свою долю вносил, всегда твердил ему: «Осторожно! «Осторожно!». Кажется, со временем это слово Валеру стало раздражать: как ни пойдёт гулять, или в кино, или в магазин или ещё куда, так отец каркает вслед – осторожно! Речушку нашу запрещал переплывать, и друзья над ним смеялись: для них в обмане родителей даже какое-то геройство: переплывут реку, развалятся на травяном поле на другом берегу загорают, а он, значит, речку переплывёт и, не становясь ногами у другого берега, назад плывёт – вот так слово держал! С армянами в нашем городке мы не общались, да их и почти не было – разве что отец иногда на работе проезжих консультировал. Зато был у нас в известный на весь город пьяница армянин, тунеядец, что не характерно совсем для армян – красивый краснолицый мужик с усиками, но безнадёжный алкаш. У мужа как-то попросил в гастрономе на армянском денег на водку, а когда муж отказал, обматерил по армянски. А потом встал напротив очереди в кассу и вещал, что на земле только два великих народа – русские и армяне! Вся очередь смеялась…
У нас часто дома гости были – русские, евреи… а армян не было.
А однажды Володя спросил меня: «А что мам, мы разве армяне?»
— А ты откуда узнал?»
— «А меня армяшкой назвали в школе, и я подрался!»
Да, армяне, сказала я, — но ведь это не главное, главное человеком хорошим и честным быть! То времена были древние, тёмные, а сейчас все народы в нашем государстве в мире живут, друг на дружке женятся, в космос летают, а скоро вообще мы сольёмся в единый народ, да все нации в мире сольются, к этому идёт! И он, кажется, успокоился.
А вот эта черта всегда у него была – не терпел несправедливости, И откуда у него это – не знаю. Если кто-то кого обижал – бледнел, замыкался, кулачки сжимал, а то и в драку…
Всё же кто-то из наших родственников разузнал наш адрес, и как снег на голову… Прямо из Еревана. И пошли разговоры, пошли… Валерик всё слышал в другой комнате, где занимался: и как деревню отцову сожгли турки, и как отцовым братьям головы отрубали ятаганами у него на глазах, и как насиловали… Был это двоюродный брат отца, Артём. Отца упрекнул, что сына армянскому не выучил, а на прощанье оставил книгу Раффи «Самвел».
Вот с этой-то книги и начался у Валеры интерес к Армении. Целая полка заполнилась армянскими авторами, которых в то время активно переводило на русский издательство «Айастан»: «Раны Армении» Абовяна, «Мы и наши горы» Гранта Матевосяна, «Дзори Миро» Мушега Галшояна, Тевекеляна, ну и другие… Он выписки какие-то делал, конспекты… Но больше всего Джеком Лондоном увлекался…
К тому времени он закончил сталелитейный институт, и устроился в КБ инженером на нашем почтовом ящике. Не проработал и года, как страну потрясло известие о сумгаитском погроме! Точнее страну-то оно не слишком потрясло, и это ещё более добавило к потрясению Валеры. Он мне сказал тогда: «Думал, что история развивается по восходящей, а для Армении рухнула снова в какой-то замкнутый круг, в котором века крутилась! И всемирность сочувствия русской души, о которой нам в школе рассказывали, значит тоже миф?».. Я помню, что в тот день он не пошёл на работу, а поехал к армянскому кладбищу, где, как полагал, будет неизбежно митинг, и как его неприятно поразило то, что не нашёл там ни единой души! «Я, — делился потом, — показался себе среди этих могил и хачкаров последним армянином в мире!». Он целую неделю на работу не выходил, даже бюллетень не взял, а всё больше лежал на диване и о чём-то думал, а иногда куда-то уходил. С нами он ничего не обсуждал. Надо сказать, когда вышел на работу, никто его не спросил о причине отсутствия, не попрекнул и не поставил эти дни в прогул. Надо понимать так, по умолчанию, выражали своё сочувствие. Иногда он звонил кому-то и в речи его стали проскакивать армянские имена – Рубен, Вазген, Рафаэл…
А отец, уже вышедший на пенсию не раз повторял: «Высшее умение в жизни – это умение сохранять себя!». От этих высказываний у Валерика желваки ходили под кожей и глаза стекленели. – «Пап,так только мышки живут!»
А однажды пришёл домой с разодранными коленями. На наши вопросы, откуда это, ответил, усмехнувшись, что прыгал с парашютом.
– Зачем?
– А, чтобы не думали, что армяне трусы!
В стране бушевала перестройка, а газеты и радио каждый день в маленьких заметках упоминали, что в Карабахе азербайджанцы штурмовали ещё одно село, но атака отбита. Казалось, этому не будет конца…
– Что для тебя эти армяне? – сказал отец. – Когда мы были беженцами зимой в Зангезуре, мне было девять лет, хозяин дома потребовал от матери снять обручальное кольцо и отдать ему, иначе всех выгонит на мороз и смерть…
Сын подумал и ответил: «Я даже не за армян, я за справедливость!»
«Ох видели мы таких героев, видели! –усмехнулся отец. – Дон Кихот нашёлся!»
Сын промолчал.
Через неделю пропал… Не пришёл с работы. Сначала думали – у друзей загулял, но прошла ночь, а он не появился… Стали обзванивать больницы и морги, но нигде его имени и фамилии не могли найти. Я сама не знаю, как пережила неделю в неизвестности, а потом в почтовом ящике оказалась открытка без штемпелей (видимо кто-то подбросил).
«Дорогие родители! Не ругайте меня, но я не мог по другому. Когда вы будете читать, я уже буду в Карабахе. Пришлю оттуда фото. Простите меня за всё и спасибо вам! Я долго думал обо всём. Война с турками не закончится никогда. Но в этой войне окончательно выстоит лишь тот, кто сумеет сохранить свою историческую, память! Поэтому для армян так важны книги, хачкары, древние храмы и туркам они ненавистны, может, больше живых армян! Всё, что мы помним – наше!За меня не волнуйтесь, я буду жить! Люблю вас, обнимаю и целую. Валера.»
Через месяц пришло фото: он улыбался, похудевшее лицо, одетый в камуфляж и с автоматом за спиной, и на обороте подпись: «Мы победим!!!»
А после этого ни одной весточки. Из газет лишь было известно, что в Арцахе особенно усилились бои, противник бросил всё, что имел: людские ресурсы, дальнобойную морскую артиллерию с Каспийской флотилии, наёмную авиацию, которой не было у армян… А у армян? – стрелковое оружие да несколько пушек! Военные спецы в Москве предсказывали армянам поражение. Но случилось невероятное: армяне не только выстояли вопреки предсказаниям, но перешли в наступление и освободили почти весь Карабах!
Но от Валерика никаких известий и сердце затосковало, с каждым днём становилось только тревожнее. Каждый звонок, будто дрелью проходил сквозь сердце, и я бежала к двери, бежала…
Через месяц в квартиру позвонили. Я кинулась открывать и увидела на пороге двух молодых армян в спортивных костюмах, коренастых брюнетов, с ввалившимися серыми щеками и сразу поняла всё…
17 декабря 2019 г.