ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Светлой памяти
ЧАРУШИНА Евгения Ивановича,
писателя, натуралиста, любимца детей…
- Лиска
- Лосихины слёзы
- Мифка колосяпый
- Мишки рыбалят
- Самая вкусная рыба на свете!
- Рысёнка
- Манефа
- Праздник без конфет
- Сказ о трясогузке
- Туки-туки… Варежки…
- Ласточкина наука
- Сказ о муравьях
Рано-рано, поутру просыпались дед Никифор и внучата его – Васька да Ванька…
Большое дело предстояло на этот день: лосям солонки пополнить, дятлам да свиристелям шишек да калины рассыпать на хвором, тягучем апрельском насте…
Белкам – кедровых, птичкам – сосновых да еловых…
Да, мало ли, ещё чего… Лес, он, только с виду дик… А без человечьего участия не обходится… Особливо – в заповеднике…
Дед стал будить внучат раненько… Только-только заря блёстки красные, по ночному насту, рассыпать стала… А сыпала… Горстями да пригоршнями…
21 марта – день весеннего равноденствия! Посему, день с ночью споловинились, и Солнышко раньше стало просыпаться, позёвывая, вздрагивая и потягиваясь… А времени, с сего дня, почитай, месяц миновал…
* * *
Васька, старший внук, соскочил с кровати по первому зову деда. А Ванятка, меньшой, всё потягивался да зевал.
Васька ядрёной колодезной водицей из рукомойника умылся, фыркнул, утёрся рушником, и… давай зарядку делать.
А Ванька… Ванька-то… Пальцы послюнявил, глазёнки протёр, и… слезал с кровати так, будто в избе лютый мороз стоит… На цыпочках… Тихонечко-тихонечко…
— Ванюш! Доброе утро! – окликнул внучка Никифор.
— Доброе, деда… Доброе утро! – откликнулся малец, — Мы в лес идём?
— А как же! В лес пойдём-почешем… Познакомлю тебя с Лешим… – усмехался дед, — А ещё, для куражу, Кикимору покажу…
— Да, хватит тебе, насмехаться-то… – зевнул Ванька.
— А кто насмехается?! Я ли?! Кикимора – ладно. Я тебе лесной умывальник покажу!!!
— Кого? Кого? – встряхнулся младшенький, окончательно проснувшись.
— А, вот, в лес пойдём, там и увидишь! – усмехнулся дедушка.
* * *
«Хрусть-хрусть! Хрусть-хрусть» — вот так апрельский наст, будто прощаясь с морозцами ночными, «разговаривает» под лыжами… А? Искрится-то как! Аж, глазам больно!!!
«Топ-топ… Хрусть-хрусть!» — бредут, дед с внуками, по тайге, дышат воздухом наисвежайшим… А, возух-то… Воздух уже проталинами попахивает..
Бормочут друг дружке, невесть что… Так… обыденное… Житейское…
Добрались до опушки, где громадные сосны росли. Да так росли, будто кто-то специально их кругом посадил…
Присадил дед внуков на снег, и шепнул: «А теперь Мойдодырку смотреть будем… Сидите, не шелохайтесь!»
Замерли мальчишки… Глядят, а из дупла громаднейшей сосны две белки выбрались. Примостились на ветке, огляделись… «Цок! Цок! Цок!» — о чём-то переговариваются на своём, беличьем, языке…
«Цок! Цок! Цок!» — видать, на холодную, запоздалую, весну жалуются друг дружке. Да на то, что запасы корма истощились. Грибочки сушёные да орешки изо всех амбаров беличьих повыметены…
Сидели, сидели… И, давай, друг дружку умывать да расчёсывать! Да, так сноровисто у них всё получается! Будто у людей… В банный день…
Одна другую умывает да вылизывает. А другая, первой, шерстиночки на хвосте выправляет. Любо-дорого глядеть!
Местами на ветке поменяются, что-то скажут друг другу, по беличьи, и… давай, снова, друг дружку в порядок приводить…
Одно загляденье!!!
А дед на ушко Ваньке шепчет:
— Обещал я тебе лесной умывальник показать – гляди! Гляди, милой, как животина умываться умеет. А ты… А ты пальцы слюнявишь, да глаза протираешь. Белка, гля-кось, и та… Мороза не боится, и умывается… Что скажешь?
— Деда! – вздохнув, ответил Ванька, — Я теперича… Я теперь… Студёной водой умываться буду… Как Васька… И… Как белки… И зарядку делать буду… И буквы учить… И… после бани… в сугроб кубыряться… И слушаться тебя буду, милый дедулечка…
— Вот, и славненько! Вот, и здорово! – усмехнулся Никифор, разбрасывая кедровые шишки из рюкзака, — Быть добру, чиграшата! Быть добру!