КАРАБАХСКИЙ ФРОНТ МОСКВЫ

«Наша Среда online» — Предлагаем  вашему вниманию статью Александра Анина, опубликованную в «Независимой газете», № 22 от 19.02.1991 г.

Мнение делегации «Апреля»

Восьмого февраля четверо литераторов — членов независимой писательской ассоциации «Апрель» — прибыли из Еревана, где они находились по приглашению Союза писателей Армении, в НКАО, чтобы своими глазами посмотреть, что же происходит в Нагорном Карабахе.

В аэропорту Степанакерта, едва сошедши с трапа, Юрий Черниченко, Тимур Гайдар, Валентин Оскоцкий и Андрей Нуйкин с супругой были отделены от остальных пассажиров и окружены бойцами азербайджанского ОМОНа под началом капитана Гаджиева.

В кабинете командира отряда, после попыток выяснения цели посещения, въезд в город был разрешен лишь контр-адмиралу Гайдару. После его визита в военную комендатуру компанию Гайдару позволили составить народному депутату СССР Черниченко.

В. Оскоцкий, А. Нуйкин и Г. Нуйкина под конвоем тех же омоновцев были препровождены в самолет и отправлены обратно. На днях писатели дали пресс-конференцию в ЦДЛ по итогам своего приключения.

МНЕНИЯ И ВЫВОДЫ

В. Оскоцкий: Когда в том или ином регионе страны вводится чрезвычайное положение, о, видимо, это делается для того, чтобы гарантировать защиту закона от беззакония, гарантировать защиту человеческой жизни и достоинства. В Нагорном Карабахе все наоборот. Закон бездействует, беззаконие торжествует, человеческая жизнь не гарантирована, и человеческое достоинство попирается. Три часа, что я провел на аэродроме, меня в этом наглядно убедили. И я думал о том, что если эти три часа были мне невмоготу, то как же жить населению Нагорного Карабаха, которое в этой атмосфере унижения живет более трех лет изо дня в день?

Уже вернувшись в Армению, мы ознакомились с ходом сессии Верховного Совета Азербайджана. Выступая на этой сессии, второй секретарь ЦК КП Азербайджана, председатель оргкомитета по Нагорному Карабаху Поляничко, в частности, сказал, что 91-й год объявлен годом Карабаха. Этот год будет последним годом трудностей Азербайджана. Земля Карабаха — наша земля, и мы должны занять ее для наших детей, говорил он.

А. Нуйкин: Мы не будем молчать и свою позицию будем отстаивать. Не исключен упрек со стороны наших азербайджанских друзей, что мы поддерживаем одну сторону в конфликте, где нужно быть осторожными. Боюсь, что мы помогли этим своим невмешательством и еще поможем — если будем прежнюю позицию занимать — не слабейшему, не справедливости, а угнетателю…

Мне кажется, мы можем взять вину на себя. Можно вспомнить Сумгаит и Баку — на какие страшные вещи мы в свое время закрыли глазе и к чему привело наше соглашательство.

Боюсь, то, что сейчас кажется азербайджанскому народу победой, — это и есть его поражение и шаг к нравственной опустошенности, последствия которой могут нести в себе многие поколения и страдать от этого.

Т. Гайдар: Это была насыщенная поездка. Мы были в Степанакерте, побывали в селах, встречались с представителями власти, интеллигенцией, рабочими. Но все время меня преследовало странное чувство, что я это уже видел и не раз. Этому способствовал пейзаж — горы. Этому способствовала вся атмосфера, и я почувствовал, что снова, в девятый раз оказался в Афганистане. С тем отличием, что Афганистан этот — на нашей земле. Вертолеты, БТРы, солдаты, патрули, население, жмущееся по улицам, сожженная школа, сожженный автобус, первые признаки запустения, глаза людей, глаза наших солдат — все это напоминало войну, беду.

Беда в том, что за спиной у наших внутренних войск, которые подчиняются МВД СССР, находятся соединения ОМОНа Азербайджана, отлично вооруженные, действующие не по распоряжению и не подчиняющиеся командованию внутренних войск. Это создает совершенно особые условия с точки зрения военного.

Министр внутренних дел Азербайджана Асадов на сессии Верховного Совета республики заявил, что имеет вокруг Карабаха 10.000 омоновцев, внутрь добавит еще 600, и войти в Карабах и взять его будет делом техники. Что я могу сказать по этому поводу? Я не думаю, что это «дело техники». Это дело колоссальной крови. И если в Баку думают так решать проблему Карабаха и сознательно готовят пролитие крови — это будет очередная трагедия армянского народа. Но это будет, и очередная трагедия азербайджанского народа.

Положение наших войск в Карабахе невероятно сложное. И потому, что они все-таки не вольны в своих действиях, и потому, что стоят между двумя противоборствующими сторонами. Я беседовал с армянами. Они говорили: ваша армия, к сожалению, защищает азербайджанцев. Я говорил с азербайджанцами в Степанакерте, и они говорят: ваша армия защищает армян.

Конечно, не надо думать, что наши войска безгрешны. Это не ангелы, есть плохие ребята, но надо понимать, что положение трудное, и потери они несут, в основном среди офицеров.

Все громче раздаются голоса, что армии надо уходить. Я говорю, что это будет глубоко безнравственное решение. В том кровавом узле, который завязался, умыть руки и сказать «разбирайтесь сами», это будет постыдно.

Сейчас нужна полная правда о том, что происходит. Надо прорывать информационную блокаду. Поэтому возникла идея создать Московский комитет «Карабах — Цхинвали». Но я очень боюсь, что через тире могут появиться новые названия. Задача же комитета — доносить правду, призывать к действию, стоять стеной перед попытками дезинформации.

Ю. Черниченко: Не привлекают к ответственности за убийства только в одном случае — когда идет война. Эта война идет. «Кого вы там будете привлекать? — говорят «холодные» головы. — Кого вы там поймете? Там нет никакого выхода…». Эта полная импотенция власти. Власти нет, есть боязнь силы. Сила сейчас накапливается на стороне Муталибова и Поляничко — значит, надо им служить, слушаться и держать ухо востро. Значит, против них — нельзя! Но тогда можно против другого. Это есть дискредитация российского авторитета.

Я думаю, что Карабах — это лаборатория власти: проходит — не проходит, удается — не удается, можно — не можно. В этой лаборатории не прокручивалось одно — права человека. И теперь, если общественность будет потакать желанию полностью изолировать Карабах — есть такое мнение, — она будет соучастницей преступления.

Мы в своем нравственном учете допускаем неравную ценность человеческой жизни и человеческой крови. После 13 января Москва полумиллионным митингом сняла с себя всякое подозрение в том, что согласна с этой кровью и готова кровь Вильнюса принять на себя. Но ведь в ту же ночь в первом часу 13 числа была сожжена деревня Цахкадзор… Мы, намеренно не зная, не прислушиваясь к судьбе этой деревни, берем на себя большой грех. Это значит, что кровь одних не равна крови других. Это и есть имперское, жандармское, гэбешное мышление.

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

— Вы были в Карабахе. Вы видели все это. Какие ваши дальнейшие шаги?

Гайдар: Сегодня мы были у первого заместителя министра внутренних дел Громова. Сейчас очень важно, чтобы обо всем узнал народ. А дальнейшие шаги… Юрий Черниченко — народный депутат СССР, я думаю, он примет какие-то меры.

Оскоцкий: Мы с Андреем Нуйкиным сочли необходимым дать телеграмму Горбачеву, поставить его в известность о факте нашего задержания.

— Обсуждали ли вы с кем-то вопрос о возможности введения президентского правления в Карабахе?

Черниченко: Нам сказали сегодня, что оно есть. Мол. какое еще правление? Юридически его не бывает, оно не описано. А вот чрезвычайное положение, которое там существует, — это и есть правление президента.

Гайдар: В нынешней ситуации, мне кажется, логично было бы ввести президентское правление, при котором находящиеся там внутренние войска признавали бы приказы только президента, и никаких иных вооруженных формирований там быть не могло. Не знаю, планируется ли такое, но, мне кажется, это сейчас один из необходимых шагов.

— Какую роль во всем этот играет КГБ? И на чьей стороне Поляничко и Громов? Они вместе были в Афганистане, здесь все связано, и наверное, можно однозначно сказать…

Гайдар: Что касается КГБ, я честно говорю: не знаю. Мы не встречались ни с людьми из КГБ Армении, ни с людьми из КГБ Азербайджана. Я знаю Поляничко и Громова — встречался с ними в Афганистане. Сказать, что они целиком стоят на одной позиции, я не берусь. Категорически не берусь.

— Что собой представляет задержавший вас ОМОН?

Черниченко: При нас у одной пожилой женщины вскрыли трехлитровую банку компота и вылили. За бутылку коньяка, которую везут с собой, берут десятку. За кило яблок — пятерку. Это развращенная среда за пределами права и нравственности. С автоматами. А Гаджиев — человек с уголовным прошлым. Кто им дал оружие, кто поменял их нахождение в тюрьме в вохру — тот есть преступник, на мой взгляд.

— Скоро начинается сессия Верховного Совета СССР, где, по обещанию Горбачева, должен обсуждаться вопрос о Нагорном Карабахе. У вас есть конкретные предложения?

Черниченко: Если мне дадут слово, предложения такие: обеспечить возвращение законно избранной гражданской власти, а потом — за ненадобностью — уйти войскам СССР. Думать за народ — БТРом и автоматом—нельзя.

— Говорят: «диктатура не пройдет». Прошла ли диктатура в Нагорном Карабахе? Я имею в виду режим чрезвычайного положения, комендантский час, блокаду автомобильных дорог.

Гайдар: Комендантский час при чрезвычайном положении, когда стреляют, — это необходимая мера. Если мы считаем, что должно быть чрезвычайное положение, — должно быть так. Но — по справедливости. Нельзя изымать в армянских селах охотничьи ружья и посылать туда омоновцев с автоматами. Блокада дорог, с моей точки зрения, нонсенс. Дороги при чрезвычайном положении должны быть открыты, войска же должны контролировать ситуацию…

Черниченко: Я добавлю, что из-за блокады дорог в армянских деревнях нет ни капли горючего для обработки полей, виноградников. Не на чем довезти роженицу до роддома. Люди обращаются за помощью к властям. И комендант Степанакерта полковник Кудрявцев сам «выбивал» одну машину горючего у азербайджанской стороны—в Шуше. Это умирание экономики. Хватит одного года, чтобы аграрную часть экономики превратить в развалины.

Гайдар: А я сейчас смотрю на поступок моего российского правительства и должен сказать, что я чрезвычайно огорчен тем, что российское правительство выбрало такое время для подписания договора по культуре с Азербайджаном. Мне кажется, что развитие культурных связей не столь неотложное дело, чтобы сейчас, в такой момент подписывать этот договор.

В КУЛУАРАХ

(Интервью народного депутата РСФСР Федора Шелова-Коведяева).

— Как вы оцениваете значимость сегодняшней пресс-конференции?

— То, что она состоялась, — факт отрадный. Дело, в том, что общество «проснулось» после январских событий в Литве. Но то же самое уже три года творится на земле древнего Арцаха. На это внимания не обращалось, хотя все силовые методы отрабатывались именно там.

— А в чем, по-вашему, существо проблемы НКАО?

— Наше политическое руководство утверждало и утверждает, что в Карабахе происходит какой-то межэтнический конфликт. Но никакого межнационального столкновения в Карабахе не происходило и в значительной мере не происходит до сих пор. Сумгаит был межэтническим конфликтом в ответ на политические требования армян Нагорного Карабаха. Но их требования не были направлены ни против Азербайджана как государства, ни против азербайджанских властей, ни против азербайджанского народа. Ответом на эти требования был действительно сумгаитский геноцид, потом — Баку, и были чудовищные действия властей, направленные не против погромщиков, а против других людей. Обо всем этом нужно говорить, но нужно говорить и о том, что этому предшествовало. Так, что, с одной стороны, то, что на это обратили внимание, — отрадно. Но, с другой стороны, печально, что пресс-конференция была весьма непредставительна. Даже армянская пресса была далеко не в полном объеме, и не было представителей крупных общенациональных изданий с большими тиражами.

— А вам не показалось, что пресс-конференция приняла характер явно антиазербайджанский?

— Нет. Никакого антиазербайджанского характера не было. Против Азербайджана и азербайджанского народа ничего не было сказано. Были упреки в адрес нынешнего республиканского руководства.

— А разве азербайджанский народ в вопросе о Нагорном Карабахе не стоит на позиции своего правительства?

— Во-первых, и среди азербайджанцев есть разные мнения о Карабахе, как впрочем, и среди, армян. Во-вторых, я настаиваю: если упрекают руководство, это не значит, что присутствует антиазербайджанский оттенок. Простите, это просто безответственное заявление.

— Но ведь на уровне бытового восприятия это выглядит именно так. Ведь газету читают разные люди…

— Вот и нужно писать так, чтобы люди поняли, что говорилось и в какой тональности.

— Что вы скажете по поводу упрека Тимура Гайдара российской власти, заключившей в такой ситуации соглашение о культурных связях с Азербайджаном?

— Упрек в чем-то, наивен, но можно понять обостренность писательского восприятия. Вообще же мне представляется, что российское правительство могло бы быть более осторожным в этих вопросах. И, конечно, заключать межправительственное соглашение, пусть не политическое, но именно в этот момент как-то не совсем уместно.

— Россия в карабахской проблеме — третья сторона, Арцах — не территория РСФСР, и без соответствующей просьбы Россия не может выйти с крупномасштабной примиренческой инициативой, но неужели не может идти и речи о каких-то пусть самых осторожных шагах?

Только в том, что касается взаимоотношений России с той или другой стороной. Здесь мы можем иметь некие приоритеты, изучать более глубоко обстановку в каждой республике, высказывать какое-то свое отношение, но именно в роли третьей стороны, а не третейского судьи.

Анин Александр

«Независимая газета», № 22 от 19.02.1991 г.

Все материалы проекта «Карабахский фронт Москвы»