ГЕНОЦИД АРМЯН
«Наша среда» продолжает публикацию книги Лидии Григорян «Сто первая весна», посвящённой столетию Геноцида армян – величайшего преступления XX века против человечества, совершённого в османской Турции. Авторы историй и эссе – жители Нижнего Новгорода – друзья армянского народа и армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Среди авторов – представители всех слоев населения, люди разного возраста, разных профессий и рангов. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне. Благодарим автора за предоставленную возможность публикации книги.
Я армянин
Алексан АЛЕКОВ,
водитель, 55 лет
Я армянин, но мало общаюсь с армянами. Я армянин, но плохо говорю на своём родном языке. Я армянин, несмотря на то что мои предки, живя долгое время после Геноцида 1915 года среди азербайджанцев, поменяли окончание в нашей фамилии. Я армянин в третьем поколении (точка отсчёта – 1915 год), но за всю свою жизнь никогда вот так открыто об этом не заявлял, никогда! Просто я понял, что турки никогда не дадут международному праву защитить наш народ, они тратят миллиарды на деятельность по предотвращению признания Геноцида армян, и их слышат, им верят! Смотрят на тысячи армян, живущих на чужбине, видят их боль, а верят туркам. Возможно, я не думал бы так, но кровавые события в Сумгаите, Баку, Геташене, Шаумяне и в других армянских городах уже в конце XX века уверили меня, что я прав. Ведь это было продолжение Геноцида, второй акт и третий. Первый прошёл на бис, почему бы не повторить удавшуюся практику в более «современном», изощрённо жестоком варианте! Моя семья покинула Азербайджан за три года до геноцида в Сумгаите 1988 года, и нас миновало убийство только за принадлежность к армянской нации. В дни бакинских погромов[1] я заперся от детей в ванной комнате и плакал навзрыд. Почему такое стало возможным? В результате геноцидов армяне продолжают терять и людей, и земли, продолжают оставаться в статусе народа-изгнанника, народа-беженца. Тысячи армян на чужбине ассимилировались с местным населением, забыли язык, традиции, потеряли связь с родными. Почему так несправедлив мир? И вот тогда я подумал, что, возможно, быстрая ассимиляция – лучший вариант для армян? Это ли не спасение от несправедливости слепого и глухого мира. Или самим стать глухими и слепыми, каким решил стать я. Но последний вариант, как оказалось, неприемлем для нашего организма, это нам не подходит. Разум и душа изо всех сил держатся за прошлое! Знаете, в чём превосходство других народов по отношению к нам? Оно заключается в том, что над их нацией не издевались, у них на глазах не убивали их детей, не насиловали дочерей и жён, и они не знают, каково это – чувствовать себя животным, которое гонят на убой. Я этого не видел, но когда думаю об этом, во мне бурлит кровь, прерывается дыхание от чувства, что, возможно, мы, армяне, – просто ничтожества. Это такое противное чувство, это хуже, чем сама смерть. А тут попробуй, проживи с этим чувством, которое убивает в тебе всё человеческое, унижает, настраивает на разочарование и даже на мщение… Это говорю я, человек, считающий себя плохим армянином, а что делать патриоту?
Случайно в Интернете наткнулся на сообщение о создании книги из историй о Геноциде: долго читал его, перечитывал и наконец понял, что это кровь предков во мне требует участия. Если даже книга не получится, я всё равно благодарен этой писательнице, ибо она после долгих лет моей отключки возвращает меня к корням. В детстве, а потом в юности, пока мы жили в Азербайджане, я редко, но слышал отрывки из жизни моих предков. Род Алекянов был из Карса. Мои родные говорили о Геноциде вполголоса, словно боясь, что вот-вот откроется дверь и заново начнётся страшное и невообразимое, начнётся резня. Я не знаю подробностей скитаний и мучений своего деда и бабушки, просто знаю, что у деда было пять братьев и у всех были семьи, но спаслись лишь семеро человек. Мое незнание – очередное доказательство тому определению, что я никчёмный армянин, но, как оказалось, любящий трепетно своё, армянское… Поверьте мне: независимо от места рождения и проживания, трудно представить, что кто-либо ещё так чувствует родину, как чувствует её армянин. И если кто-то из нас скажет: да ладно, я спокойно к этому отношусь, я родился на Урале, здесь мой дом, семья, и я не вижу надобности в другой родине, – он говорит правду. Но эта правда до поры до времени. Чувство любви к родине, к своим корням, к своему, пусть и несправедливому, прошлому в нём просто дремлет, и с годами оно обязательно проснется, как проснулось во мне.
[1] 1990 год.