ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Скупые лучи предзимнего солнца отступали-уходили на склоны Хатунасара¸ и в воздухе здорово похолодало. Аршак отнёс в подвал громадный штоф водки¸ которую сам же и гнал¸ загнал в хлев вернувшихся с поля коров¸ дал хлеба собаке и вошел в дом.
Настроение у него было хорошее — весь день он пробовал сготовленную водку. Несмотря на это¸ пальцы словно онемели¸ и кости ныли от сырого¸ пронизывающего холода. “Эх ты¸ Баласан¸ нашла время ехать в город¸ — подумал Аршак¸ — печку растопила бы¸ чай поставила”. Жена уехала в город на свадьбу племянницы¸ которую увозили за границу. Не пойти не могла – обиделись бы¸ и потом – кто знает¸ когда-то ещё увиделась бы с родными.
Аршаку почему-то вспомнилась их свадьба¸ платье¸ которое он привёз из Тифлиса для невесты¸ — оно вызвало зависть у многих женщин и девушек в деревне. Так он же работал в колхозе бухгалтером¸ и кому же¸ как не ему¸ подарить невесте роскошное платье? Потом вспомнил родные места¸ детство¸ родителей…
Дом согрелся сразу. Печка так быстро раскалилась докрасна¸ что в душе Аршака начали оживать и обретать плоть давно забытые воспоминания… Как призрак¸ появился в полумраке комнаты отец – с неизменной палкой в руке¸ но ступавший бодро¸ как и годы назад¸ когда поднимался по ущелью к садам: кто сказал бы¸ что ему за девяносто?..
Отец… Он вспомнил голодные годы¸ и себя самого — девятилетнего больного¸ тощего¸ неказистого мальчика¸ за которого отец просил соседа – бездетного Каро из рода Джанполадянов: “Каро-джан¸ дай этому ребёнку кусок хлеба¸ чтоб не помер с голоду. А когда поправится¸ отдам его тебе¸ чтоб очаг твой цвёл и богател…”
“Чтоб очаг твой цвёл и богател¸ — повторил в уме Аршак. – Ах¸ отец¸ отец¸ да что я для тебя-то сделал¸ чтоб соседу сгодиться”.
После женитьбы он отлично обустроился с молодой женой — построил на месте старого дедовского дома новый¸ двухэтажный¸ и что за беда¸ что вся деревня судачила о его мошенничествах¸ развале колхоза? Поговаривали даже¸ что он богатеет за счёт “отправки” давно ушедших в иной мир ветеранов труда в самые отдаленные дома отдыха и санатории за государственный счет. Баласан же мечтала о новом¸ богато меблированном доме¸ и сетовала на присутствие свёкра и свекрови. До того доворчалась¸ что Аршак тоже стал подумывать – не перевезти ли их в другой дом: а что такого¸ старые люди¸ пусть проведут закат своей жизни в благоустроенной хибарке в саду…
Родители провели то лето¸ как обычно¸ в садовом домике¸ а осенью уже в дом не вернулись. Мать его была женщиной очень спокойной и уступчивой. “Аршак джан¸ что такого¸ мы здесь прекрасно обходимся¸ и вы себе спокойно живите¸ детей растите¸ — говорила она¸ — но если вдруг со мной что-нибудь случится¸ забери отца снова в дом¸ жалко его¸ да и ведь в деревне же живём¸ всякий что-нибудь да и скажет”.
Через три года мать скончалась. Отец хорошо знал¸ что сын со снохой больше его в дом не возьмут. По правде говоря¸ ему и самому уже не хотелось возвращаться¸ он привык к расположенному высоко над селом садовому домику¸ к доносившимся каждое утро со скал напротив мелодичным голосочкам куропаток¸ да и на что ему нужно было день-деньской сновать вверх-вниз по ступеням двухэтажного дома?
Но вот прошёл год со смерти жены¸ и старик в глубине души признался¸ что стал чувствовать себя одиноким. И вот как-то побрился¸ нарядился в единственный костюм¸ получил на почте пенсию¸ купил в сельмаге чёрный платок в мелкий розовый цветочек и направился к дому Айкануш¸ что в квартале Поси.
Айкануш была вдовой¸ в ранней молодости потеряла на войне мужа¸ сама вырастила детей¸ выдала дочь замуж – за городского парня¸ потом привела в дом невестку¸ стала бабушкой.
Выслушав явившегося со сватовством дряхлого жениха¸ Айкануш невообразимо разъярилась: “Ах¸ чтоб ты провалился! Столько лет я хранила свою честь¸ чтобы отдать такому старому хрычу¸ как ты?” “Убирайся¸ бесстыжий пёс¸ такие¸ как ты¸ поди¸ давно уже подохли”¸ — присоединилась к ней подоспевшая на подмогу соседка¸ швырнула платок в лицо старику и выгнала из дома…
Много месяцев подряд всё село судачило об этом. И восьмидесятилетний старик приспособился к своему печальному образу жизни: день¸ если позволяла погода¸ проводил на сложенных в центре села брёвнах¸ беседуя с односельчанами¸ а с закатом солнца уходил в свой одинокий домик…
Аршак чувствовал уколы совести. Однажды даже¸ подвыпив¸ попытался уговорить отца вернуться домой¸ но ничего не вышло…
“Что¸ и ты уже надеешься на свою печку?” – вдруг с сарказмом произнес призрак отца. По телу Аршака пробежал озноб¸ хотя он ждал этого вопроса. Он невольно закрыл глаза¸ но тогда ему явилось самое ужасающее и самое постыдное видение его жизни – маленькое¸ съежившееся тело собственного отца с неразлучной палкой на земляном полу мерзлого дома¸ возле керосиновой печки¸ и вылетавшие из печки хлопья сажи¸ разлетевшиеся по всему домику¸ словно чёрные снежинки…
… Удивительно — чем больше раскалялась печка от беспрерывно подкладываемых дров¸ тем больше мёрз Аршак¸ и вдруг тело пронизала какая-то невыразимая дрожь. “Отец¸ да что я для тебя-то сделал¸ чтобы другим помочь? Или что мои дети для меня сделали?… Мой сын ровно двадцать семь лет меня не видел…” – снова пробормотал он¸ хотя призрак отца давно исчез.
Смутно припомнил¸ что хотел поставить чайник¸ но¸ когда он встал¸ его мутный взгляд вдруг застыл-сосредоточился на печке… Ему показалось¸ что здесь¸ в построенном после беженства одноэтажном доме¸ пылает отцовская печка. “Очнись¸ Аршак¸ то была керосиновая¸ а эта – дровяная печка… Чего ты?..” Но тем не менее в следующий миг печка¸ так похожая на отцовскую керосиновую¸ с такой силой притянула к себе Аршака¸ что он покачнулся… В следующий момент ему показалось нечто ещё более ужасное — будто печка с какой-то страшной силой сорвалась с места и мощной пощечиной со всего размаху грохнула его по лицу… И тогда время словно на миг остановилось¸ и он – не то вспомнил¸ не то ощутил всей кожей тот постепенно усиливавшийся кошмарный угар¸ который учуял годы назад в домике несчастного отца…
…Утром соседи¸ услышав грустное мычанье забытых в хлеву коров¸ заподозрили неладное и побежали к дому Аршака. Ворота были заперты¸ девятилетний соседский мальчик¸ перескочив через ограду¸ пролез в окно и закричал: “Дядя Аршак!… Дядя Аршак!… Упал на печку¸ сгорел…”
Соседи вместе с подоспевшими врачами скорой помощи с трудом отодрали обуглившееся лицо Аршака от печки… А прибежавшая вечером с плачем и воплем Баласан окаменела на пороге: “Господи Боже мой¸ ведь печка этого старика в деревне осталась¸ как она сюда попала…”
АРТАК ВАРДАНЯН
2004¸ май
Перевод с армянского – Анаит Хармандарян