СОЦИУМ

Факт – это король Истории. Однако зачастую он бывает голым, подобно манекену на витрине. Все рассказанные здесь истории основаны на точных и достоверных фактах. Я лишь старался придать им литературную форму и облачить в одежды обнажённые манекены.

Хачатур Дадаян

Портал «Наша среда» продолжает публикацию «Истории о торговцах и купцах» Хачатура Дадаяна

1. Сын Гюлум и её супруг
2. Ответ Кромвелю
3. Сын Рамаза Констант и Америка
4. Дар

5. Сати

В этот летний день 1675 года Александрийский базар ювелиров словно вымер. Палящее солнце, жара, духота, смрад, исходящий от узких, напоминающих иссохшие кровеносные сосуды, замусоренных переходов, – всё сошлось воедино и умертвило всё жи­вое. Однако это было обманчивое впечатление. Базар был похож на морскую губку, ко­торая, сидя на подвод­ном рифе, пребывает в ленивом ожидании. Но это опасное, пло­тоядное ожидание хищника: как только наивная, неопытная рыбёшка неосмотрительно при­близится, губка разинет свою беззубую пасть и проглотит её в мгновение ока.

Англичанину Эдуарду Брауну это было хорошо известно: он – человек весьма много­опыт­ный, способен увернуться от атаки свирепого спрута. Около десяти лет он регулярно наезжал в Персию, Турцию и Египет, владел языками местного населения, был знаком с его нравами и привычками и вдобавок был сведущ во всём, что касалось тонкостей торговли вос­точ­ных людей. Путешествия, порой опасные для жизни европейца, он пред­принимал с одной лишь целью: приобретения драгоценных камней, ковров, старинных рукописей, по воз­мож­ности – по самой низкой цене, и перепродажи их в Лондоне. Благодаря удачному бизнесу Браун уже купил дворец в Сассексе с обширными земельными угодьями и лесом. В Лондоне он не только обрёл славу богатого дельца, но и был признан одним из лучших знатоков Востока, с чьим мнением считались высшие слои столичной знати.

В данный момент он медленно прохаживался между лавками ювелирного базара. Браун не пренебрёг мерами предосторожности: одет он был в армянскую капу[1], подпоясанную ши­рокой шёлковой лентой, на голове – египетская чалма, шагал неспешно, не производя рез­ких движений, а нос и рот были прикрыты белым платком, будто бы для спасения от зноя и зловония, а на самом деле – чтобы скрыть от чужих взглядов европейские черты ­его лица. Однако целиком отказаться от своей принадлежности к Англии он не мог, да и не хотел: в руке он держал изящную, коротенькую трость, из-под капы виднелись корич­невые брид­жи, заправленные в кожаные сапоги. Браун понимал, что это может его выдать, по­скольку никто из местных не носит таких брюк и обуви, однако он не думал, что привлечёт чьё-либо внимание.

Время от времени он заходил в полутёмные лавки, где изнывающие от жары хозяева, рас­тя­нувшись на коврах, лениво покуривали опий или попивали кофе, и продавцы бежали ему на­встречу и предлагали различные товары – в основном кольца с дорогими камнями, браслеты, ожерелья или просто слитки золота и золотые монеты. Но Брауна всё это не интересовало, он искал чего-то необычного: какой-нибудь образец подлинного искусства или предметы, пред­став­ляющие историческую ценность, которые бы дорого ценились на его родине.

Англичанин устал и проголодался, у него ныли ноги, и он уже собрался уходить, как вдруг поднялся переполох. Будто кто-то нарушил размеренный сон базара, пробудил его от дремоты: поднялся шум и гвалт, хозяева лавок повыскакивали из своих нор и замерли в ожидании.

Это Брауна обеспокоило, но и одновременно заинтересовало: морская губка разинула пасть, и ему хотелось увидеть, кого же она заглотит.

То, чему англичанин стал свидетелем, заставило его застыть подобно статуе и, не мигая, следить за событиями.

По проходу между лавками дефилировала необычная толпа, от продвижения которой, казалось, стали шире узкие проходы базара. Процессию возглавлял невероятно тучный, толстопузый и краснощёкий человек с чёрными усами и бородой и чёрными же глазами, у которого улыбка не сходила с лица. По его наряду невозможно было угадать, какой он национальности: все элементы его одеяния отличались друг от друга. Трудно было по внешнему виду определить и его возраст, однако черты лица и цвет кожи наводили на мысль, что он представляет собой помесь европейской и азиатской крови, так сказать евразиец. Ещё более странной казалась его свита. В ней были представители самых разных национальностей: испанец, француз, грек, еврей, араб, индус, китаец и даже соплеменник Брауна – светловолосый британец. А один из черно­кожих слуг держал над головой толстяка настоящий французский кружевной зонтик.

Браун рассмеялся бы при виде подобной картины, если бы всё не выглядело так серьёзно. Дело в том, что продавцы лавок все как один выстроились по краям прохода и выставили на обозрение подносы, на которых громоздились горы золотых изделий, драгоценных камней, украшений. Толстяк на миг останавливался, не переставая улыбаться, обводил всё это богатство беглым взглядом, тыкал пальцем, и один из членов его свиты платил за выбранную вещь и забирал покупку.

Браун понял, что толстяк – богатей, понимающий толк в драгоценностях, но странным казалось то, что он вовсе не торговался.

Поражённый невероятной картиной, англичанин не почувствовал, как процессия вдруг остановилась. Толстяк смерил Брауна взглядом с головы до ног, затем обернулся к своим и что-то сказал. Из его свиты тотчас вышел вперёд высокий блондин с усами, доходившими до ушей, и по-английски обратился к Брауну:

– Вы англичанин, сэр?

Браун понял, что его разоблачили.

– Да.

– Значит, мой господин не ошибся. Он приглашает вас к себе в гости. Если вы располагаете временем, присоединяйтесь к нам.

– Кто он, ваш господин?

– Его зовут Сати, он купец. Ответы на остальные вопросы получите от него, – ответил блондин и добавил, – уверяю вас, сэр, его приглашение – большая честь.

И Браун, ведомый необъяснимой силой, присоединился к свите.

Добрались до гавани. Залив был безмятежен, солнце клонилось к закату. Браун сразу заметил двухмачтовый парусник и мог бы поспорить, что он построен в Англии. По борту судна золотыми буквами было написано по-латыни: «Arca Noë«[2].

Толпа, нагруженная продовольствием, запасами воды и тюками с товаром, поднялась по трапу на палубу, и Браун снова был готов держать пари, что все матросы – пред­ста­вители разных национальностей.

Блондин проводил Брауна в комнату для гостей и удалился.

Это была просторная, большая каюта. На стенах висели картины в золочёных рамах, в основном с морскими пейзажами. На полу были расстелены дорогие персидские и ар­мян­ские ковры. За стёклами шкафов виднелись украшенные драгоценными камнями кубки, бокалы… и книги, пергаменты, папирусы. У Брауна перехватило дыхание. Завороженный всем этим, он сел на тяжёлый стул из дубового дерева, развязал платок, прикрывавший его лицо, опёрся локтями о стол, и на него навалилась усталость, смешанная с печалью.

Некоторое время спустя дверь каюты отворилась, и в сопровождении слуги, одетого в белое, вошёл Сати с неизменной улыбкой на лице. он погрузил своё необъятное тело, колышущееся в такт поступи, в стоявшее во главе стола кресло, похожее на трон, и, ещё шире расплывшись в улыбке, обратился к гостю на английском – с сильным акцентом:

– Я сразу догадался, что вы англичанин. Видите ли, мне интересен каждый оригинальный человек, и потому я пригласил вас к себе. Скажите, господин, кто вы?

Слуга стал накрывать на стол.

Браун представился и вкратце рассказал о своём занятии.

Слуга расставил на столе китайские фарфоровые тарелки, венецианские ножи и вилки из чистого золота, разных размеров кубки на позолоченных ножках.

Появились удивительные закуски – мясо: баранина, говядина и свинина – варёное, жа­ре­ное и запечённое, разные сорта рыбы, горы фруктов, спиртные напитки – вино, ром, и да­же английский эль. Браун глядел на всё это как зачарованный, он проголодался и очень устал.

Затем слуга поставил перед хозяином и гостем маленькие фаянсовые блюдечки, на каждом из которых было по два яйца.

Сати сказал:

– Господин Браун, в Персии, около города Исфаган, есть армянский городок – Новая Джу­га, – англичанин кивнул головой, давая понять, что он бывал в этом городе. – Ново­джу­гинцы разработали целую теорию относительно застолий, я научился этому у них и хочу, чтобы и вы попробовали. До начала пиршества они съедали два сырых яйца, и зна­е­те почему? Чтобы пить и не пьянеть. А поскольку и мы будем много пить, много есть и мно­го говорить, советую начать именно с яиц, – сказал он и зычно засмеялся, тряся телесами.

Сати разбил яйца золотым ножом, запрокинул голову и проглотил содержимое. Таким же образом поступил и Браун. Затем воцарилось молчание, поскольку сотра­пез­ники принялись за еду. Сати поглощал еду самозабвенно, сосредоточенно, будто это было работой, делом, кропотливым трудом, а бокалы опорожнял без произнесения тостов. Слуга еле успевал сменять приборы и наполнять бокалы.

очень скоро Браун насытился, а вино его слегка опьянило.

Сати вытер платком губы и руки, допил свой бокал, набил трубку табаком и опиумом и закурил.

– Господин Браун, я понимаю, вы видели окружающих меня людей, мой корабль, и у вас есть множество вопросов ко мне, но английская сдержанность заставляет вас молчать. Я це­ню это, и в некоторой степени удовлетворю вашу любознательность. Итак, я человек, не име­ю­щий национальности, родины и веры. По мне, это самые смешные понятия в мире. И без того материальные и умственные ресурсы человечества очень скудны, а национальность, ро­ди­на и вера ещё сильнее дробят их и сводят на нет. Мир нуждается в единении. К примеру, наз­вание моего корабля «Ноев ковчег», и это не случайно: я набрал в команду по паре че­ло­век каждой национальности, однако самых лучших. Мой капитан – португалец, поскольку самые лучшие капитаны – португальцы. Корабельные снасти ремонтируют голландцы – в этом деле их никто не превзойдет. В навигации лучше всех разбираются арабы. Еврей ведёт мои финансовые дела. Самые смелые в бою – испанцы. Китайцы хитры по натуре, они полезны в торговле. Греки прекрасно танцуют и поют. Индусы ленивы, но если стегануть их плетью, отлично отдраят палубу. Шотландцы высокомерны и спесивы, что нередко может при­годиться. Продолжить?.. Вы образованный, просвещённый человек, и думаю, понимаете, что я хочу сказать. Какой смысл учить индуса мореплаванию, эфиопа – бухгалтерии, еврея – ма­хать саблей? Надо быть провидцем и распознать назначение каждого. Вот посмотрите, здесь у каждого свой язык и своя вера: христианство, магометанство, буддизм и много чего другого. Всё это лишь разъединяет людей. Для чего мне или им учить другие языки для общения друг с другом, зачем мне или им считаться с вероисповеданием каждого? Я на своём корабле ликвидировал все эти преграды. На свете есть только две реальные сущности: мир и человек. Человек должен жить в этом мире, стремиться жить так, как ему хочется. Для этого людям надо прежде всего отбросить в сторону все мешающие факторы и объе­ди­ниться. Именно поэтому я отрицаю понятия «религия» и «отчизна», более того, я создал новый язык и скоро начну обучать ему всех находящихся на корабле, а они обучат других. Это – наднациональный язык, который станет залогом будущего единения человечества…

Браун был поражён. Он налил себе вина, осушил бокал. Идеи Сати были невероятно ин­те­ресны, это была революционная философия, и у англичанина возникло множество вопросов.

– Господин Браун, – прервал его размышления Сати, – приступим к настоящему пиршеству.

Он что-то по-арабски сказал слуге, тот вышел и через некоторое время вернулся с греками-музыкантами. Последние принялись играть и танцевать.

Вино текло рекой, музыка проникала глубоко в душу, золотая посуда и обилие еды радовали глаз, а идеи Сати подобно пчелиному рою жужжали в голове Брауна.

…Англичанин потерял ощущение времени. С ним творилось что-то неимоверное. В его голове царил полный разброд, мысли хаотически блуждали, и обычная, общепринятая система представлений о мире разваливалась.

Неожиданно до него донёсся голос Сати:

– Сейчас поедим риса. новоджугинцы считают, что после сытной трапезы наилучший про­дукт для пищеварения – рис. Это прекрасный рис, индийский. Между прочим, я завтра отправ­ля­юсь в Индию, не хотите ли присоединиться? Для англичанина найдётся место на моём кораб­ле.

Слуга поставил перед гостем огромную тарелку красного риса с зёрнами невероятно крупного размера.

Браун вдруг решил, что отправится вместе с Сати. Плевать на всё – на Лондон, на торговлю каменьями, рукописями… У него уйма вопросов, ответы на которые наверняка известны этому уродливому толстяку.

Браун глянул в чёрные глаза Сати и сказал:

– Я отправляюсь с вами. Но скажите, пожалуйста, к какой нации принадлежите вы и где ваш дом?

Сати, тряся животом, раскатисто рассмеялся и сказал:

– Вы так ничего и не поняли, господин? У меня нет национальности, моя националь­ность – человечество, и дóма у меня нет, мой дом – весь мир. Сегодня ложитесь спать, отдохните, зав­тра нам собираться в путь, нужно быть бодрым. У нас ещё будет время побесе­до­вать.

Затем наказал слуге проводить Брауна в каюту.

…Усыпанное звёздами небо повисло над заливом, дул прохладный ветер, и парусник слегка покачивало.

От свежего воздуха у Брауна закружилась голова, он зашатался, но слуга Сати под­хва­тил его под руку. Браун взглянул на слугу и попытался определить его национальность. Словно угадав желание Брауна, слуга по-арабски сказал:

– Я армянин, господин. Зовут меня Погос.

Браун смерил его взглядом с головы до ног и спросил:

– Скажи мне, армянин Погос, какой всё-таки национальности твой хозяин?

Слуга посмотрел Брауну в глаза, слегка поколебался, потом сказал:

– Епрем Сати тоже армянин…

Англичанин удивился:

– А он говорит, что у него нет отчизны.

– Да, у него нет отчизны, потому что он не хочет её иметь. Его родина – вселенная, язык и религия – богатство, – сказал Погос, затем с грустью добавил, – э-эх, господин, у вас-то есть родина, зачем же вы собираетесь с ним в Индию?

…Ранним утром «Ноев ковчег» расправил паруса и медленно взял курс из Александрийской бухты в открытое море.

Что оставлял этот корабль на берегу и что хотел найти на новых берегах?..

_______________________________

[1] Капа – подрясник, армянская национальная одежда.

[2] Arca Noë – «Ноян Тапан» (в переводе на армянский), «Ноев ковчег» (в переводе на русский).

Продолжение