СОЦИУМ
Продолжаем публикацию глав из книги Эдуарда Авакяна «Мозаика Еревана». Благодарим переводчика книги на русский язык Светлану Авакян-Добровольскую за разрешение на публикацию.
- Певец Еревана
- Первый — Ван, последний Ереван
- Старая крепость Еревана и дворец сардара
- Три похода или взятие Ереванской крепости
- О чем рассказывают названия старых кварталов Еревана
- О чем рассказывают улицы и дома старого Еревана
Когда из центра Еревана с Шахаба по улице Царской (ныне Арами) поднимались на Конд, достигнув самой высокой точки, называемой Дари Глух, улица раздваивалась. Слева начиналась кривая и ухабистая Тапабаш, потом ее переименовали в Руставели. Другая шла к церкви Св. Ованеса и называлась Карот куча (Каменистая), нынче — улица Фрика. Направо от Дари Глуха начиналась Старая Тифлисская, потом ее назвали в честь Саят-Новы. Так, в самом центре возвышенности Конда, на Дари Глух, перекрещались улицы трех великих поэтов Средневековья, превратив высоту нашего Конда в ереванский Парнас…
На Дари Глух стоял дом одного из богачей Конда, где в 1837 году останавливался Николай I. После его отъезда улицу, спускающуюся в город, так и назвали — Царской.
Улица Саят-Нова была короткой, но с добротными домами. Здесь жили многие известные семьи: Азизянов, Абазовых, Ахназаровых… Особо выделялся дом Баклачянов — трехэтажное большое здание, которое построил настоятель церкви Св. Ованеса Тер-Амбарцум Баклачян, образованный и деятельный церковник. Из рода Баклачянов членом Государственной думы был Левон Баклачян, который на короткое время избирался и градоначальником. В 1895 году ереванский богач взял в аренду Английский сад, благоустроил его, сделал любимым местом отдыха и прогулок горожан.
Дом Баклачянов со стороны улицы казался скромным -цельный монолит, и только третий этаж украшал большой балкон, а рядом, по обеим сторонам, два окна, смотрящие на раскинувшийся внизу город. Вход был через широкие ворота в довольно узкий и темный далан (1), оставлявший впечатление небольшого туннеля. Далан выходил в большой двор, с нижнего этажа широкая каменная лестница вела на второй, а со второго уже деревянная лестница приводила на балкон, который напоминал палубу огромного корабля, куда, как из кают, выходили двери многочисленных комнат. В большом саду, называемом Бахча, какие только деревья не росли — яблони, шелковицы, персик, миндаль, орех, красная кирпичная дорожка вела через розарий…
_________________________
(1) Далан — подворотня, арка, ведущая во двор.
_________________________
Прямо под воротами, выкрашенными в красный цвет, выходил канал, по преданию, построенный в 1031-1041 годах князем Апиратом, хотя некоторые ученые утверждают, что канал существовал еще в ранний урартский период, а князь Апират просто обновил его и назвал именем своей жены Мамри. Свое начало канал брал в ущелье Зангу, через довольно широкий туннель, проходил сквозь лоно Конда и уходил дальше — орошать сады и огороды Еревана. Годы спустя народ стал называть его не Мамри, а Мамур из-за покрытых мхом стен, а в той части, где Мамур спускался к городу, — Палас. Летом и осенью жители Конда мыли здесь ковры и паласы…
После смерти Тер-Амбарцума дом достался его сыновьям -Симону и Айку. Симон стремился к большим делам. Бросил родной дом, уехал в Ростов, создал семью, стал совладельцем известкового завода, открыл в городе несколько мануфактурных магазинов, разбогател. Младший, Айк, остался единственным хозяином дома на Конде. К учебе у него не было никакой тяги, и долгие годы он работал поваром в Эчмиадзинской церкви. Он любил возиться с землей, сажал деревья и цветы, и Бахча стала еще краше.
Все изменилось в начале 30-х, когда в Ереване появился бежавший из Ростова от большевиков Симон. Его приезд вызвал необычный переполох. Ему удалось привезти из Ростова не только свою семью — жену тикин Анну и четырех детей… Скоро Бахча со своим «Райским садом» превратилась в пустырь…
В 30-е годы в этом доме жил известный армянский языковед Гурген Севак со своим другом Седраком, последний стал жертвой сталинских репрессий. Здесь же жил и рано ушедший из жизни поэт и историк Рафаэль Флорин. Со своим другом Роланом Лисицяном он создал первую студенческую организацию «Национальный союз», целью которой была независимость Армении. Оба друга стали жертвами жестокой тирании.
Три десятилетия назад дом Баклачянов был снесен, и сейчас на его месте стоит обычная панельная пятиэтажка.
Выше дома Баклачянов, рядом с красивым кирпичным зданием Ала-парсецоц, стояли особняки, неприглядные снаружи, но во дворах с красивыми и широкими балконами и плодовыми садами. Больше всего было здесь шелковиц, и в конце весны, когда созревала тута, над садами летали стаи красивых птиц, которых называли «тутовые птички». Из дворов часто слышались выстрелы — это хозяева садов распугивали птичек. Когда кончались дома, по дороге, ведущей к Козерну, за железной решетчатой дверцей открывалось зеленое пространство (ныне Пушкинский сад). Там находился известный в свое время, как говорили в те годы, показательный детский сад АДЖО «Арев, джур, од», что означало: «Солнце, вода, воздух». Здесь занимались спартанским воспитанием детей. Коммунизму нужны были крепкие люди… Недалеко от детского сада улица Саят-Нова сворачивала и упиралась в известное кладбище Еревана — Козерн. На этом кладбище был похоронен известный ученый XI века астроном Ованес Козерн (псевдоним ученого на грабаре означает — сын верблюда). Когда-то на могиле Козерна стояла часовня из туфа. Позднее тут были похоронены очень известные армяне: вардапет Меликсет Вжанеци (Меликсет Ереванци) и католикос Мовсес Г. Сюнеци. Во время большого землетрясения 1679 года часовня Ованеса Козерна была разрушена. В 1830 году ее восстановил Саак Мелик-Агамалян, и часовня стала их родовой усыпательницей…
Титул «мелик» утвердился в Армении во времена Шах-Абасса. При слове «мелик» мы сразу вспоминаем меликов Хамсы (Карабах) или Лори, забывая о Ереване.
В годы персидского владычества Ереван был разделен на девять кварталов — магалов, и главы их назывались «меликами». Самыми известными и почитаемыми были Мелик-Агамаляны. В начале XVIII века на полях одного Евангелия упоминаются два представителя этого рода: Мелик Цатур и его сын Мелик Агамал. Последний своими известными делами, умом и преданностью снискал уважение у персов и стал основателем этого знатного рода. Мелик-Агамаляны жили на Конде. Двухэтажный кирпичный дом на Тапабаше со двора был выложен тесаным туфом, окружен большим садом с плодовыми деревьями: миндалем, яблонями, вишнями, шелковицей. Церковь Св. Ованеса на Конде была молельней рода Мелик-Агамалянов. Есть упоминание, что пострадавшая от землетрясения в 1679 году церковь восстановлена на их средства. Надпись на восточной наружной стене свидетельствует: «По воле Божьей эту церковь построил Мелик Агамал для себя и родителей — Мелика Цатура, Ханабек, сыновей -Мелик Назара, Цатура, Саака, Агавела». Мелик-Агамалянам принадлежала часть селения Элар, деревни Арзаканд, Далар, Сариванк и Алапарс в Цахкадзоре. Они имели право входить во дворец сардара, что запрещалось другим меликам. Есть памятная запись, что во время персидско-турецкой войны 1724 года ереванский сардар разрешил укрыться в крепости только нескольким знатным армянским князьям, в том числе сыну Мелик-Агамаляна Мелику Сааку и его брату Агавелу. Известный путешественник ученый Гакстгаузен в своем двухтомнике «Закавказский край» писал: «Мелик Саак — высокий, стройный мужчина. Садясь на коня, набрасывал на плечо порфиру, подобно знатным персам, появлялся на площади, окруженный слугами. Он был известен своими делами сардару и любим шахом, потому власть его была огромна повсюду. Армянский мелик пользовался большим уважением и властью не только среди армян, но и у персов… По всем важным, особенно судебным делам, обращались к нему. Он имел право арестовать, содержать в тюрьме, наказывать, но без осуждения на смерть».
После освобождения в 1827 году Еревана и всей Восточной Армении представители рода Мелик-Агамалянов специальным указом русского царя были восстановлены в своем княжеском звании, их деревни и владения закреплены как собственность. Многие представители этого рода стали депутатами городской думы, адвокатами. В 1898-1903 годах Исаак Мелик-Агамалян был градоначальником Еревана. В те годы началось строительство водовода от источников Кирх-Булаха. До этого ереванцы пользовались водой для питья из арыков или реки Зангу, что приводило к многочисленным эпидемиям. Специальным письмом Исаак Мелик-Агамалян обратился к наместнику Кавказа, объяснив причины, угрожающие здоровью населения города. «Все те данные, — писал он в своей докладной, — уже давно привели население к убеждению, что водовод должен быть построен из этих источников». Будучи человеком деятельным, Исаак Мелик-Агамалян начал работы раньше назначенного срока: вырыли траншеи, заказали трубы. После положительного ответа глиняные трубы немедленно были уложены в траншеи и засыпаны землей.
Благодаря Исааку Мелик-Агамаляну развивалась торговля с русскими городами. Не забывал он и близких соседей — персов. И в 1900 году градоначальник Исаак Мелик-Агамалян за свои труды специальным указом был удостоен ордена «Солнца и Льва».
Из этого известного рода Иван (Ованес) Мелик-Агамалян с 1904 по 1910 год был избран, ас 1912 по 1915 год вновь переизбран градоначальником. В годы его правления был разработан план города, проложены новые улицы, построены двухэтажные дома из туфа. Уделял он большое внимание и культурной жизни. Открылась первая городская библиотека. Английский сад был очищен от болотных вод — рассадника малярии, разбиты новые аллеи, из Польши и Кременчуга привезены и посажены декоративные деревья.
Когда началась Первая мировая война, градоначальник незамедлительно стал оказывать помощь. В 1914 году в Ереване создали «Всеармянское общество помощи добровольческим отрядам». По распоряжению градоначальника в доме Барсега Егиазаряна была открыта больница для раненых, где главным врачом был известный хирург Ованес Ованесян.
Последний могикан рода Мелик-Агамалянов — Саша (Алек-сандр), которого все звали Сашах. Он получил высшее образование в Санкт-Петербурге. Из России привез более десяти серебристых елей и посадил их в большом дворе своего дома, вызвав восхищение в округе. Сашах очень любил животных. На месте сегодняшней гостиницы «Двин» у него был целый зоологический сад. Под платанами стояли клетки с волком и лисицей. Он разводил голубей, собак и кошек разных пород. Но самым любимым занятием оставалось разведение лошадей. В просторной конюшне стояли его скакуны, известные и за пределами Армении. В две кареты хозяина впрягались попеременно вороные, на которых он отправлялся по делам, а по вечерам, на прогулку — белые кони. Рано поутру, в восемь часов, открывались большие ворота, выезжала карета. Из маленьких ворот появлялся сам Сашах. Усаживался в карету и уезжал. Люди смотрели ему вслед и говорили: «Сашах уехал, восемь часов!» Вечером возвращался: «Сашах вернулся, — говорили соседи, — шесть часов!» Казалось, так будет всегда…
Но Октябрьская революция перевернула все вверх дном. Перевернулся, разрушился и мир Сашаха. Его выгнали из дедовского родового дома, разрешили поселиться в сыром и темном подвале. Отобрали все имущество. Исчезли превосходные кони, которыми так гордился Сашах. Увели, распродали породистых собак, кошек, разлетелись белоснежные голуби. Остался любимый им старый попугай, знавший только одну фразу по-русски: «Дай хлеб, Саша!» Он выходил из сырого подвала в истертой бухарской папахе, английском френче цвета кофе с четырьмя накладными карманами, брюках галифе, заправленных в желтые кожаные гетры, и спускался в город, продавал остатки фамильных ценностей, чтобы прокормиться. Продал за бесценок Музею истории города Еревана и самую дорогую реликвию своего рода — золотые часы, которые в 1834 году царь Николай I подарил градоначальнику Еревана — Мелику Сааку за большие заслуги их рода перед отечеством во время русско-персидской войны…
…Влево от Козерна в дальнейшем проложили новую дорогу, которая заканчивалась железными воротами. По ту сторону ворот был тенистый сад и особняк из туфа — дача Агаси Ханджяна. Начиная с 30-х годов улицу Саят-Нова часто называли именем Ханджяна — любимого народом государственного деятеля. Утром и вечером детишки выбегали из домов, когда на Дари Глух появлялся огромный «Линкольн» Ханджяна…
1936 год, жаркий летний день. Разнеслась страшная весть -в Тифлисе Берия убил Ханджяна. Дари Глух перекрыта конной милицией в белоснежных касках, френчах и перчатках. Казалось, белый цвет сменил траурный черный. Милиционеры не пускали народ: «Назад! Нельзя!» Но кто их слушал?! Все хотели увидеть его в последний раз. Убийство?! Нет, весть пытались опровергнуть — самоубийство… Ханджяна похоронили на самом дальнем краю Козерна, там, где сейчас здание Академии наук на проспекте Баграмяна.
Ширилось строительство, сравнялись с землей вековые могилы, был нарушен их вечный покой… Разрушена и часовня Ованеса Козерна. Прах Агаси Ханджяна был перенесен в Пантеон городского кладбища у озера Тохмах. Разрушены дома и на старой улице Саят-Нова, воды Мамура «заперты» в большие трубы. На Конде поднялись бетонные, облицованные туфом дома, и исторический отрезок города предался забвению…