ИНТЕРВЬЮ

«Наша Среда online» — Зулумян Арутюн Георгиевич – искусствовед, киновед, литератор, журналист, художник современного искусства. Член творческого союза художников России. Член союза литераторов России. Член международной федерации журналистов IFJ. Член союза журналистов Армении. Член союза художников России (ЮНЕСКО). Член ассоциации петербургских искусствоведов и арт-критиков. Участник и куратор многочисленных выставок и кинофестивалей, в Санкт-Петербурге, Москве, Армении, Арцахе, Грузии, Германии, Франции. Автор многочисленных статей для каталогов, киножурналов, журналов по искусству, и проектов международного значения. В 2000 г. вышла книга «Сказки о грустном», Москва; «Готика». Преподавал историю мирового кино в ереванском институте кино и театра, преподавал современное искусство и журналистику в армяно-славянском университете РАУ. Жил в Ереване, Москве, Тбилиси, Марселе. С 2017 года живет в Санкт-Петербурге. Член АИС – Ассоциация петербургских искусствоведов и арт-критиков. Пишет статьи в «Петербургских искусствоведческих  тетрадях» союза художников Санкт- Петербурга. В 2020, в Ереване, в Политехническом институте открылся музей культурных деятелей, среди которых числится и Арутюн Зулумян…

— Арутюн, серия интервью с армянскими художниками подходит к концу после долгих лет работы. Беседы с армянскими художниками-авангардистами были опубликованы частями в журнале и на сайте «Наша Среда». Формат этих платформ диктовал форму интервью, длительность беседы или еще какую-либо другую установку?

— Нет. Ответы художников очень пространные, не имеют определенных границ. Эти беседы первоначально были рассчитаны для журнала «Петербургские искусствоведческие тетради», где их заказывали.

— Вашим соавтором является искусствовед Зинаида Берандр. Кто – либо  из представленных авторов стал ли для  неё открытием? Стала ли Армения ближе как культурный кластер?

— Она с удовольствием приняла участие в этом проекте и всегда очень внимательно наблюдает за событиями, происходящими в Армении, даже может быть порой внимательнее, чем я. Зинаида — одна из самых образованных женщин, концертмейстер, культуролог, преподаватель фортепиано, педагог по вокалу. Интересуется историей мирового искусства и историей зарубежной и русской музыки. Родилась и выросла в интеллигентной семье коренных петербужцев. Познакомились мы с ней и поженились в Петербурге и вот уже 6 лет живем вместе. Серию интервью с армянскими авангардистами тоже подготовили мы вместе.

— Время, которое необходимо было, чтобы создать серию этих интервью- это огромный отрезок времени… У всех ли художников удалось взять интервью?

— К сожалению, нет. Не получилось взять интервью у Тени Варданян, по причине ее болезни, у Армена Геворкянца, по причине болезни матери, у Вартана Азатяна, по причине болезни матери. У Ануш Аракелян, по причине моей уже болезни…

К сожалению, не получилось взять интервью и у Гамлета Овсепяна из Ашнака. В России, он был очень популярным художником и начинал авангард раньше многих армянских художников. Время от времени я записывал для него фильмы Жан Люка Годара, мы встречались в основном на выставках. Своей необычной внешностью он напоминал мне прекрасного французского актера Бурвиля очень нестандартной внешности. Не получилась беседа с Мартином Петросяном, Вааном Румеляном, Сааком Погосяном и Рубеном Аревшатяном, Арменом Ходжояном, Артуром Арояном, Хачиком Мартиросяном, Мушегом Мхитаряном. По разным причинам, одним сказать было нечего, другие не удосужились дать интервью. С Моко Хачатрян интервью было, но она не удосужилась отправить работы и интервью не было напечатано, а со временем утратилось… Артур Ошаканци дал интервью, но в итоге с такими дифирамбами в свой адрес, что многие сведения, вызывающие сомнения, невозможно было подвергнуть уточнению.

— Мне очень понравилось, что среди бесед много художниц, имеющие индивидуальный подход к творчеству и свое мироощущение.

— Да, меня очень радует их активное участие в художественной жизни страны. Среди них много талантливых художниц, и я абсолютно согласен с мнением моего талантливого приятеля, писателя Руслана Сагабаляна, который утверждает, что мир все больше и больше обретает женские черты.

— Лично я почерпнул очень много интересного. Поменялось ли у тебя самого отношение к серии бесед в течении работы?

— Да, конечно, это исследование, целью которого является обрисовать реальную картину, произошедших в Армении изменений, в сфере искусства после распада СССР.    

— Как ты определяешь понятие «авангард»?

— Армянский авангард не являлся некой новостью в мире, и также как абстракционизм и сюрреализм носит вторичный характер, заимствованный на Западе, но для самой Армении эти перемены все же были важны. Армянский авангард выражается тем, что отходит от привычных мотивов, укоренившихся в армянском искусстве.

— В одном из интервью твой собеседник приходит к выводу, что армяне скорее романтики, чем прагматики. А какой собирательный образ армянского художника сложился у тебя после серии интервью: аскета, романтика, трикстера или какой-то другой?

— Художники, все они очень разные люди, сильно отличающиеся друг от друга, Мне бы не хотелось приклеивать к ним какие- либо ярлыки, обойдемся без них.

—  А как ты ограничиваешь понятие «армянский»?

— По национальному признаку художника

— Серия интервью начинается художниками из Еревана, которые давно живут в США. Гомогенный ли художественный ландшафт Армении, или взаимоотношения Республика-диаспора находятся в диссонансе?

— Армянский человек, как далеко или близко он не проживал, всегда остается армянином, впрочем многие выставки, организуемые в Ереване это очень ярко доказывают,  поскольку у армян имеются испокон веков еще неразрешенные задачи.

— Видишь ли в творчестве художников диаспоры собственные тенденции?

— Конечно, и чем дальше и дольше проживает армянин за пределами своей страны, тем выразительнее его «армянскость» проявляется.

— Брали ли вы интервью у художников диаспоры, не живших никогда в Армении? Был ли ты в Париже? Ты же родственник известного французского художника Гарзу. Беседовал ли ты с ним?

— Поскольку, кроме Еревана, я неоднократно проживал в разных городах, в Москве, в Тбилиси, Дилижане, Марселе, Санкт – Петербурге, мне приходилось общаться с армянами разных городов, и несмотря на то, что встречались армяне, которые ни разу не были в Армении, в них эта «армянскость» твердо укоренилась, что несомненно является доказательством того, что армяне очень древняя, устоявшаяся нация.  Карзу, как его называют во Франции, очень известный во Франции художник,  погиб до того, как я побывал во Франции,  но я побывал в его фонде в Маноске и спросил, смогу ли я сделать выставку на основании того, что являюсь его родственником. Они ответили «Да».

— Ты сам занимался визуальным творчеством. Ты расспрашиваешь художников с позиции коллеги? Насколько мне известно, ты поздно пришел к искусству. Расскажи немного о себе, о своих основах.

— С ранних лет, еще обучаясь в 5 классе, я начал писать сценарии и много лепить из пластилина. Уже в те годы мы с приятелем носили наши сценарии в редакцию киностудии. Там работал редактором Таврос Даштенц, который часами возился с нами, и несмотря на то, что мы были всего лишь школьниками, обсуждал наши сценарии, учил писать.  Спустя много лет, в кафе я как-то подсел к столику, где сидел Карен Джанибекян и стал обсуждать написанную о нем статью. В это время рядом с Кареном сидел Таврос Даштенц, который спросил у меня, о чем идет речь? Когда Таврос узнал, что я журналист, который пишет почти в каждом номере газеты «Эфир», в которой пишет он сам, сказал: «Так я же всегда с большим удовольствием читаю Ваши статьи». Я говорю ему: «А Вы в курсе, что я один из тех школьников, который в детстве приносил Вам читать свои сценарии? Вы нам очень помогали». Он встал, обнял меня и говорит: «Ой как это здорово! Это значит, что я не зря тратил время на Вас». После этого мы сильно подружились с ним.    Поступая на режиссерский факультет Педагогического института, я сдал все проф-предметы, но срезался на Истории и это было понятно, т.к. на режиссуру в Армении было сложнее поступить чем во ВГИК. 500 абитуриентов на 5 мест. Тогда мой приятель предложил мне позаниматься и поступить в Политехнический институт. Эта затея мне понравилась и я поступил на Энергетический факультет Политехнического Института… За свою жизнь я сменил  множество профессий: выращивал огурцы и квадратные арбузы в Институте сельского хозяйства, работал механиком в Институте техоснастки, редактором газет «Анонс» и «Блеф», (вместе с Арменом Ватьяном мы издавали газету, тираж которой распродавался за 2 дня), делал свой очень успешный бизнес бижутерии в Москве, в Многонациональной школе писал устав школы и преподавал керамику, делал куклы, которые хорошо продавались, в Москве даже нашелся их коллекционер.  

Много занимался журналистикой, писал для журнала «Ереван», преподавал в институте Кино «Историю мирового кинематографа» и современное искусство в  Славяно-армянском университете, рассказывая студентам о художниках современного искусства и о режиссерах современного кино. Как-то главный цензор Армении, киновед Сурен Асмикян, мне говорит: «Я знаю, что Вы студентам рассказываете не только о кино и режиссерах, но и о художниках и направлениях в искусстве, какое у вас образование: художественное или киноведческое?». Я ему отвечаю: «Господин Асмикян, вообще-то образование у меня энергетическое». Все, кто сидел на кафедре, со смеху упали со стульев. Искусством я начал заниматься в Москве, когда мы с художницей Наринэ Золян сформировали творческую группу «ZXZ». Мы сделали много успешных выставок.   

В Москве наши с художницей Наринэ Золян выставки, группы «ZXZ», пользовались большим успехом, мы успели сделать много выставок. В Армении я был членом жюри по присуждению молодым художникам до 25 лет государственной премии. Позже я перебрался в Санкт–Петербург. В Петербурге мне предложили стать искусствоведом, членом ассоциации искусствоведов, где мы вместе с женой Зинаидой Берандр приступили к серии интервью с армянскими, грузинскими и российскими художниками.

— Я отлично помню тебя в Москве, в 2001-2003, вы с Нарине Золян пригласили меня на участие в проекте «Детские Страхи». Вы не только творили, но и курировали выставки, верно?

— Мы с Наринэ Золян организовали фестиваль «Закрытый город», в котором принимали участие московские и армянские художники. В проекте принимало участие 38 армянских и 8 московских художников. Эта выставка была первой выставкой на грант. Потом мной в Москве была организована выставка „Осторожно, религия!“. На Севане была организована выставка «Арт-а-ниш», в которой принимали участие армянские, грузинские, российские, иранские художники и мы организовали гюмрийское биеннале «От моря до моря» 2007 года.

— Как тебе пришла идея организовать выставку «Осторожно, религия!»?

— Когда отдельных художников, сделавших работы на религиозную тему, Авдея тер Оганяна, Олега Мавромати стали преследовать, я подумал, а что будет, если на религиозную тему выступит весь московский бомонд? Выставка не была антихристианской, в ней принимали участие и кубинский художник Олег Годинес и японская художница Куми Сасаки, и магометанин Вадим Кажлаев т. е. были затронуты многие конфессии. Был представитель иудаизма Яша Каждан, который делает работы сугубо иудаистского толка…

Выставка была разгромлена христианскими фанатами. К сожалению, мы не возбудили дела против них, что было неверно. А они возбудили против художников дело и выиграли 100 тысяч рублей. С тех пор Юрий Самодуров, не имевший даже представления какие работы имеются на выставке, и закрывший ее на четвертый день, решил объявить, что куратором этой выставки является он и об этом неоднократно объявлял по телевидению. (Так уж все в мире перевернулось, что человек, закрывший выставку, объявляет себя ее открывателем).   Мое имя всячески стараются умалчивать, поскольку я не являюсь российским гражданином. Выходит, что одну из их основных российских выставок организовал гражданин другой страны.

Были написаны Александром Рыклиным несколько книг о выставке. К сожалению, одна из обвиняемых Анна Ковальчук погибла при невыясненных обстоятельствах. Также погиб художник Мамышев-Монро. Теперь нет в живых ни Гарика Виноградова, тщательно готовящего все материалы выставки, ни Марии Пожарицкой, написавшей одну из концепций выставки. Выставка заимела более громкое звучание, чем бульдозерная выставка времен Хрущева, поскольку, если тогда ограничились тремя выступлениями Хрущева, то теперь было возбуждено уголовное дело… Но выставка нашумела: Владимир Сорокин поместил заметку о выставке в своем романе «День опричника», на двух языках: русском и немецком, вышла книга Рыклина, где упоминается выставка и атака на неё, она называется „Крест, свастика, звезда“. Затем я трижды помог международному фестивалю «Артистериум» организовать участию художников, дважды армянских, и один раз —  петербургских художников.     

— Есть ли у тебя на примете новый проект? Мы все ограничены ресурсами, но есть ли мечта, которую хотелось бы воплотить в жизнь?

— Есть прекрасный проект, который мы не успели осуществить, называется «Праздник кофейных гаданий», где на большом экране представляются чашечки с кофейными гущами, чем-то напоминающие пятна Роршаха и профессиональные гадалки, которые ведут свои гадания с микрофоном. Я даже хотел на государственном уровне ввести этот праздник в жизнь, чтобы праздновать его каждый год, когда люди только тем и заняты в этот день, что встречаются и гадают друг другу.

Вопросы задавал художник и куратор Арчи Галенц