ПОТЕРЯННАЯ РОДИНА
«Наша Среда online» — … Я проснулся на рассвете в карсской гостинице “Темел” и словно очутился в мире второго сна и удивительных грез. Неужели я и впрямь ночевал в Карсе¸ в одной из гостиниц так далеко оставшегося Карса – по прихоти родной и близкой¸ но в то же время жестокой судьбы с такой легкостью отчужденного от армянства…
Накануне¸ переходя границу Грузии с Турцией на переходном пункте Посов¸ мы совсем не чувствовали¸ как это ни удивительно¸ что прибыли в другую страну. Наша группа¸ состоявшая из армян диаспоры напополам с жителями Армении¸ по единодушному мнению¸ ехала на родину¸ в родной дом — хоть и плененный-отчужденный¸ но все-таки родной очаг.
При пересечении границы в Ардагане неожиданно хлынул дождь¸ и вдруг во весь горизонт вспыхнула роскошная радуга. До Карсской губернии машина мчалась по бесконечным извилистым поворотам покрытого кое-где лесами исторического Тайка. На первой же остановке¸ где уже сильно чувствовалась близость Карса¸ я набрал горсть шиповника с растущих вдоль обочин кустов – карсского шиповника кораллового цвета.
На закате наш близкий и далекий престольный град принял нас как некогда пропавших и вернувшихся родных. Повсюду разворачивалось строительство – с неприкрытым стремлением изменить¸ сокрыть старое. Шагая по вымощенным плитняком¸ обшарпанным улицам города¸ наши взгляды искали и порой находили армянские дома¸ очень похожие на старые дома в Гюмри¸ вырезанные на них даты¸ а бывало — и армянские надписи…
… И неужели я и вправду встречаю сейчас рассвет в Карсе¸ в этой маленькой гостинице с чужезвучным именем¸ капитальные стены которой некогда¸ без сомнения¸ были сложены армянскими мастерами.
Заунывный утренний зов муэдзина отрезвляет меня. Сейчас здесь Рамадан¸ и¸ по всей вероятности¸ каждый день нашей недельной поездки нам суждено просыпаться именно от этой душераздирающей песни-вопля¸ навязываемой громкоговорителями всем и каждому¸ которая к тому же периодически напоминает нам о горькой действительности — пребывании в “чужом владении”.
После завтрака бродим по старым кварталам Карса. Повсюду¸ действительно¸ бурное строительство¸ которое¸ видимо¸ обрело размах в последние годы. Видимо¸ с целью изменить состав курдского населения города здесь рас-селяют иммигрировавших азеров. А очень похожие друг на друга кварталы новостроек поглощают последние образцы выстроенных армянами домов¸ и без того скудеющих день ото дня…
Вот знаменитая несокрушимая крепость Карса ( над ней флаг Ататюрка)¸ с нее открывается знакомая по старым фотографиям начала прошлого века такая родная панорама города¸ старая мэрия¸ мост Вартана¸ церковь Аракелоц¸ которая внутри уже превращена в мечеть¸ а сейчас уже и снаружи исламизируется – вся в строительных лесах… Интересно¸ что сделают со статуями двенадцати апостолов¸ изваянных вокруг купола?…
Для кого из армян Ани не является мечтой и грезой¸ тоской и раной?.. Единственный раз я видел развалины Ани почти двадцать пять лет назад — с советской границы. Это был незабываемый весенний день¸ когда¸ пробравшись с помощью советских офицеров на нейтральную зону¸ я прямо-таки обомлел¸ увидев чудо — нашу тысячелетнюю столицу. Тогда гораздо больше было целых¸ сохранившихся церквей¸ и картина была неописуемо потрясающей…
Сегодня я впервые ступаю на заветную землю прославленной столицы. Вот через дверь Аваг (Старшую дверь) входим внутрь полуразрушенных-полувосстановленных могучих стен постройки аж смбатовских времен: мы словно в средневековом европейском городе… Символический миг… Напротив нас граница сегодняшней Армении – противоположный берег Ахуряна¸ где ясно видны с грохотом работающие в каменоломне машины¸ даже вьющийся из них дым… Сотовые телефоны работают здесь точно так¸ как в Армении. Мне хочется позвонить сестре¸ сказать¸ что мы только что вошли в Ани¸ но страшное волнение просто не дает говорить… И поговорить удается лишь то ли с шестой¸ то ли седьмой попытки … И на этот раз волнуется сестра…
Опередив группу¸ я дохожу до церкви Тиграна Оненца на краю ущелья; турки называют этот разукрашенный фресками храм Нахшлы килиса (“Узорная церковь”). В полном одиночестве восхищаюсь чудесным строением¸ немного поблекшими красками оставшихся снаружи фресок¸ и вдруг слышу за стенами турецкий говор. “Наверняка внутри группа азеров”¸ — думаю я¸ вспомнив¸ что недавно точно такая же машина¸ как наша газель¸ но с азербайджанским флагом¸ остановилась у ворот… Я вхожу¸ и выясняется¸ что там находятся турецкие архитекторы¸ включенные в группу реставраторов этой церкви. Они вежливо отвечают на мое приветствие по-турецки¸ равнодушно оглядывают мою сорочку с надписью “Армения”¸ приобретенную в Ереване специально для этого путешествия¸ и продолжают свою работу…
Самым впечатляющим¸ однако¸ является Кафедральный собор. Это святилище¸ которому более тысячи лет¸ как будто вчера выстроено. Просто изумляешься¸ каким образом в такие далекие от современных строительных технологий времена нашим “златоруким” мастерам удавалось строить такие “тысячу лет подающие голос” прочные соборы. В таинственной тишине зажигаем свечи¸ привезенные из церкви Ахалкалака¸ потом я пытаюсь вспомнить “Вардананц шаракан” Шнорали¸ а Астхик подпевает мне.
Астхик по профессии физик. Ровно 21 год назад с группой туристов мы ездили в Нахичеван¸ а сегодня по удивительной случайности вместе оказались в Западной Армении. Астхик узнала меня во время первого завтрака в гостинице “Берлин” в Гюмри. Вначале я удивился – где мы познакомились с этой женщиной¸ так похожей на армянку из диаспоры¸ но тут же выяснилось¸ что родилась она в Аштараке¸ по отцу – ванка¸ и едет посмотреть именно Ван-Васпуракан…
Всю дорогу по возвращении из Ани и в последующие дни и месяцы меня не покидали сжимающие сердце образы разрушенного и полуразрушенного Ани – покосившийся храм Гагикашен¸ рассеченная надвое церковь Спасителя¸ пока еще целая церковь Святого Григора Абугамренц… А в душераздирающий момент выезда из старого города я пошлю моей коллеге¸ вместе с которой мы поем¸ когда собираемся компанией¸ знаменитую песню на слова Ованеса Шираза “Увидеть Ани¸ потом умереть…”¸ телефонное сообщение: “Увидел Ани¸ могу умереть…”
Еще не опомнившись после Ани¸ мчимся в Игдир. Вот прочно прилепившийся к границе Армении Кохбасар¸ поселение Кохб¸ на территории которого виден один из двух знаменитых солерудников древней Армении – с расположенными на косом склоне серо-зеленоватыми скважинами¸ а плодородное поле Сурмалу словно близнец Араратской долины…
Обеду в Игдире снова мешает Рамадан. Руководителю нашей группы Ашоту Согомоняну не советуют останавливаться в этих краях¸ и мы¸ совсем не увидев Цолокерт¸ некогда бывший армянским¸ едем в Баязет. К востоку от города воскресает на горе знаменитый Баязет – историческая крепость Даройнк¸ немного ниже нее – прославленный дворец Исхак паши¸ в котором явно воплощены традиции армянской архитектуры…
Когда солнце клонится к закату¸ добираемся в чудесное место – к водопаду Беркри. Это неописуемо таинственное место¸ где красноватые лучи солнца подчеркивают великолепие увиденного и восхитившего нас… По извилистому склону живописного ущелья низвергается великолепный многоструйный водопад¸ который однозначно можно назвать маленькой армянской Ниагарой. После восхищения водопадом идем по проходящему совсем рядом деревянному качающемуся мосту в открытый ресторан на берегу ущелья. Исфаганке по рождению¸ а ныне проживающей в Лос-Анджелесе Цахкуш-Элене пройти по мосту я помогаю вместе с одним из работников ресторана. Выуженная вблизи водопада и зажаренная речная форель дополняет бурные впечатления дня¸ хотя самое впечатляющее еще впереди…
В Беркри¸ который турки называют Мурадие¸ чувствуется близость Вана¸ и ощущение скорой встречи уже приятно сжимает наши сердца…
Первая встреча с Ванским озером – на закате¸ у острова Лим. И именно в этот момент из кабины водителя вдруг громко слышится песня “Поеду в мою Киликию”- исполненная так задушевно¸ с такой жгучей тоской… Девушки плачут навзрыд… А я думаю — есть ли в этом мире другие народы¸ столько пере-жившие?…
В гаснущих лучах заката озеро наряжается в самые разные сиреневые и фиолетовые тона¸ напротив Сипан – одна из наших легендарных гор¸ весь доверху укутанный абрикосовыми лучами ванского солнца… Неужели это не сказка¸ неужели это не Рай?.. Райская страна Армения…
Немного погодя мы действительно оказались в городе Ване¸ некогда нашей самой древней и самой славной столице. Боже мой¸ каким родным кажется мне этот город¸ где я впервые в жизни… Так и хочется весь вечер бродить по улицам… С моими младшими друзьями¸ горше всех плакавшими по Вану¸ шагаем по улицам вечернего Вана и не можем насытиться. Нуне — из Гориса¸ Ануш – из Алаверди¸ обе учительницы истории. Они приехали¸ чтобы своими глазами увидеть безмолвных свидетелей нашей истории и рассказать все своим питомцам – с помощью фотографий и собственных воспоминаний очевидца. Нуне замечает в Ване некое необычное явление¸ которое мы до этого не видели¸ да и не увидели бы во время нашего путешествия – по улицам города ходят под руку¸ почти в обнимку… множество парней.
Оказывается¸ в современном Ване есть полмиллиона курдов и около двадцати тысяч “скрытого” омусульманенного армянского населения… Ах¸ эти ставшие чужими ассимилированные армяне… Мы замечаем их почти на каждом шагу¸ вблизи или издалека¸ у торговых лотков¸ в кафе и гостиницах… При виде их у меня возникает непонятное¸ необъяснимое¸ двойственного характера чувство… Никогда не подумал бы¸ что у встреченных на улице говорящих по-курдски или по-турецки людей я замечу в глазах какое-то непонятное близкое родство… Их родители и деды увидели единственную надежду на спасение в принятии мусульманства¸ отказу от самобытности. Но удалось ли врагу победить их¸ уничтожить стремление к свободе и самостоятельности? Ответы на эти вопросы я частично найду через два дня — в старом квартале Муша… А в этот момент я покупаю для моих родных серебряные украшения в киоске на Хачпохане — главной улице Вана ¸ очкастый рыжий хозяин которого — омусульманенный армянский ремесленник.
Ван был для меня особенной мечтой. Может быть¸ потому¸ что самые мощные страницы истории нашего народа берут начало именно отсюда – из Тушпы-Тоспа¸ столицы царства Биайна-Вана… Может¸ по той причине¸ что прадед моей бабки с отцовской стороны переехал из Вана в село Хачик Вайоц дзора¸ и я почти на четыре процента ванский… А может¸ по рассказам моих любимых учителей Маро и Айрика Мурадянов Ван стал для меня таким родным и заветным…
Если бы мы приехали сюда весной¸ я поинтересовался бы произрастающими на этом пространстве растениями¸ деревьями и цветами¸ но сейчас осень¸ и по дороге я думал иногда о созревающих в эти дни местных фруктах. Увидим ли мы виноград или персики Вана?.. Я был занят этими мыслями¸ когда встретил в холле гостиницы руководителя группы – доцента кафедры туркологии факультета востоковедения Ереванского Государственного университета Ашота Согомоняна¸ который просил у работника гостиницы карточку “Турксела” для зарядки мобильного телефона.
— У нас только “Курдсел”¸ — торжественно шутит сотрудник¸ курд по национальности с почти армянским именем Разми.
Потом Ашот¸ ничего не объясняя¸ стремительно направляется к расположенному через улицу универмагу¸ увлекая меня за собой. Громадный зал на первом этаже битком набит самыми различными фруктами и овощами. Оказывается¸ сегодня день рождения Элен¸ и группа решила преподнести ей сюрприз к честь юбилея — роскошный десертный стол из фруктов и сластей Вана. И вскоре мы отмечаем на верхнем этаже гостиницы день рождения нашей юбилярши самыми красивыми фруктами в мире — ванским виноградом¸ ванскими яблоками¸ инжиром¸ персиком¸ айвой¸ черносливом¸ печеным Вана и привезенным с собой армянским коньяком. Самым потрясающим из ванских фруктов был золотисто-желтый сладкий виноград сорта назели — когда мы слегка приподнимали гроздь¸ тучные ягодки обрывались и сыпались…
На этот раз я проснулся утром в отеле Вана “Шагин” и снова удивился — просыпаешься утром и видишь¸ что в Ване – это ли не чудо?.. И тут мне пришло в голову пошутить — при входе в буфет обратиться ко всем на ванском диалекте: “Пари лус¸ ванецинер¸ техин кяни и?” (“Доброе утро¸ ванцы¸ техин сегодня за сколько?”) “Техином” (желтый) ванцы называют золотой¸ каждое утро спрашивая друг у друга¸ каков курс валюты.
Воодушевленный возможно бурным откликом на задуманную мною шутку¸ сажусь в лифт. На следующем этаже входит 30-35-летний молодой турок¸ не здоровается¸ даже смотрит на меня с подчеркнуто недружелюбным выражением лица и поднимается со мной на самый верхний этаж. “Явно азербайджанец”¸ — убежден я. Потом мы одновременно входим в просторный зал буфета. Здесь на удивление пусто. Я просто забыл¸ что Ашот и Астхик рано утром уехали на нашей машине в находящееся неподалеку от города село Гомс – родину отца Астхик¸ которое сегодня носит не особенно блистающее благозвучием название Оджаклы. А остальные¸ видимо¸ запаздывают…
Мнимый азербайджанец берет себе завтрак в порядке самообслуживания¸ краем глаза следит за мной и часто косится на дверь – видимо¸ он тоже ждет своих. Я сажусь за один из свободных столиков и от нечего делать записываю в блокнот мои вчерашние впечатления. Наконец приходит его товарищ. Они¸ действительно¸ приветствуют друг друга на хорошо знакомом мне с детства азербайджанском языке и начинают завтракать… Еще несколько минут я продолжаю свои записи¸ потом снова спускаюсь в номер¸ и запоздалую шутку про ванцев и золото удается осуществить только на следующий день.
Сразу после завтрака наша машина берет курс на Варагаванк. Гора Вараг¸ которая похожа на двухпролетную арку¸ находится прямо напротив города Вана¸ на ее склоне издали виден зеленый островок – село Шушанц (сегодня – Едикилиса¸ “Семь церквей”)¸ где некогда вздымались ввысь семь храмов Варага.
Еще утро¸ и дорога проходит через вспаханные поля. Вспоминаю песню Айрика Мурадяна “Вани гутанерг” (“Песня ванского пахаря”)¸ которую когда-то сочинили земледельцы Варагаванка:
Вышла звезда доброго утра¸
Отворились молельни двери¸
Молитвенный свет добра отворился¸
Пойду волов в плуг запрягу…
Когда мы поднимались по склону горы¸ перед нами раскрывалась панорама осенних сжатых полей¸ древнего города¸ крепости и колышущегося вдали озера…
Лемех под землею протащится¸
Борозды проведет длинные-предлинные¸
Добро мира — на плуге моем¸
Не будь плуга¸ что этот мир?..
Из семи церквей Варагаванка сегодня частично целы только Сурб Геворк и Сурб Аствацацин… Эти спасенные памятники-реликвии по прихоти судьбы появились вблизи дома Махмада — одного из жителей курдонаселенного села¸ и хозяева с особой заботой хранят и берегут святыни своих бывших соседей.
— Я решил на будущий год отреставрировать купол¸ — говорит Махмад.
Его жена¸ которая продает в притворе церкви связанные и сплетенные ею сувениры¸ скромно стоит рядом.
Мы решили организовать небольшой сбор пожертвований¸ чтобы посодействовать охране и ремонту памятника. В этот момент я снова вспоминаю светлой памяти Айрика и Маро и переживаю свое второе волнение за это путешествие.
— Махмад¸ ты знаешь¸ что армяне и курды братья? — говорю ему на прощанье¸ произнося слово “брат” по-курдски — “брай”.
— Братья¸ я знаю¸ — отвечает он и протягивает мне руку.
Крепко пожимаю руку нынешнего хранителя Варагаванка¸ потом машинально протягиваю руку стоявшей рядом с ним жене¸ слегка взволнованной нашей песней “Аравот лусо”. Курдянка¸ словно пораженная молнией¸ так по-спешно отступает назад на несколько шагов¸ что я¸ мягко говоря¸ оказываюсь в очень неудобном положении. Как это я забыл¸ ведь это же восток…
Члены группы раздают конфеты собравшимся детям¸ число которых мгновенно удваивается. И тут я замечаю¸ что глаза их имеют какой-то интерес-ный оттенок¸ то ли серо-сине-зеленоватый¸ то ли яркий болотный¸ а маленькие девчушки и мальчики так миловидны и стройны… Интересно¸ к какому курдскому племени принадлежали их предки¸ и сливались ли с ними некогда армяне?..
Из Варагаванка несемся… к Ахтамару! Нет¸ это не сон¸ это явь! Почти вся дорога проходит по берегам озера Ван. Краски озера… Сменяющие друг друга темно-синяя¸ светлая сине-зеленая¸ жгуче-яркая бирюзовая¸ искрящаяся морская зелень¸ чистейшая голубая¸ а местами прозрачно-молочная… Игра этих цветов сопровождает нас всю дорогу и без конца твердит¸ что Ван – совсем не Севан или Капутан¸ что Ван – наше боготворимое священное озеро¸ что здесь купалась Цовинар – мать богатырей¸ и пила воду¸ лившуюся в озеро из пресного родника¸ что здесь останавливалась на ночлег Нар — наша богиня вод и дождей¸ а может¸ именно здесь родилась из белоснежной пены морской богиня любви Астхик…
Уже показался остров Ахтамар¸ который похож на плавающую черепаху (Лим и Ктуц мы уже видели издали¸ а Артер – немного в глубине). Вдали уже обрисовывается монастырь Ахтамар¸ недавно восстановленный на средства турецкого правительства. Мы все свободно умещаемся в моторной лодке¸ поначалу почему-то показавшейся нам очень маленькой¸ и плывем к острову. На противоположной стороне высится великолепный Артос – одна из знаменитых вершин Шатахских гор¸ а Арнос не виден¸ он в глубине:
На горе Арнос посеян ячмень¸ ле-ле¸ ле-ле¸ ле-ле¸ джан¸
На горе Артос посеян ячмень¸ ле-ле¸ ле-ле¸ ле-ле¸ джан¸
Ячмень отдам за яблоко¸ ле-ле¸ ле-ле¸ ле-ле¸ джан¸
Яблоко пошлю моей любимой¸ ле-ле¸ ле-ле¸ ле-ле¸ джан…
Артос такой симметричный и красивый – очень похож на трехугольную призму¸ положенную горизонтально. Элен снимает меня на фоне моей горы-тезки и просит спеть песню про Ахтамар¸ чтобы записать для живущих в Америке родных. Сразу вспоминаю песню паломников-шатахцев “Еду в Ахтамар”¸ Элен в самозабвении снимает Артос на видеокамеру¸ а я взволнованно пою…
Сижу в лодке¸ плыву в Ахтамар¸
Принесу жертву в твою честь¸
Уй¸ уй¸ уй-уй-уй¸ плыву в Ахтамар¸
Принесу жертву в твою честь…
Монастырь Ахтамар¸ который находится у шеи “плавающей черепахи”¸ уже перед глазами. Когда я вышел из лодки¸ мне показалось¸ что я нашел давно потерянного родного человека… И сам не понимая как¸ склоняюсь перед окаймляющей остров оградой из речного камня и¸ совсем забыв¸ где нахожусь¸ целую камни ограды… Охваченный сладкой истомой¸ поднимаюсь к монастырю.
На всем острове растут только бесчисленные миндальные деревья¸ плоды которых большей частью довольно горьки¸ но они так красивы¸ а миндалинки их так разнообразны — продолговатые и округлые¸ пышновато выпуклые и почти гладкие…
Восстановленный монастырь вблизи неописуем: я вижу собственными глазами знакомый по картинам и альбомам родной купол¸ колокольню¸ несметное множество барельефов и пока еще сохранившиеся фрески… Повсюду удивительная чистота¸ и так заметна забота¸ а в ризнице есть надпись на армянском и английском языках – “Для зажигания свеч”…
Зажигая свечу, Астхик говорит: “Спой все ванские песни¸ какие знаешь…” Я¸ конечно¸ не отказываюсь¸ пою “Дле яман” и “Роза раскрылась”¸ “Отец¸ отец” и “Ах¸ Васпуракан”… С потолка собора на молящихся словно нисходит какая-то светлая печаль…
Потом происходит невероятное… Я никогда в жизни не ездил на море и вообще не умею плавать (и на Севане никогда не удавалось научиться плавать)¸ очень даже хорошо плаваю в Ванском озере — в припасенном специально для сегодняшнего дня купальном костюме… Ко мне присоединяются девочки и водитель Норайр¸ у которого уже есть большой опыт плавания в Ване. Правда¸ при заходе в воду я основательно грохнулся на скользких камнях¸ но соленая вода родного озера проявила заботу¸ приостановила падение¸ и я даже царапины¸ как это ни удивительно¸ не получил…
На острове мы знакомимся с Невин Ришан — обаятельной художницей¸ приехавшей из Стамбула¸ курдянкой по национальности¸ но армянкой по бабушке. Невин говорит¸ что она приехала сюда только из-за Ахтамара. Я внимательно слушаю ее беседу с Ашотом по-турецки и понимаю¸ что она из людей¸ близких к светлой памяти Гранту Динку. Невин хочет и со мной побеседовать¸ но мое знание турецкого явно недостаточно для разговора.
На обратном пути¸ дружески помахав приветствовавшим нас французским туристам¸ проплывавшим мимо на лодке¸ добираемся до ближайшей к порту закусочной. У ее хозяина Ибрагима явно армянские корни¸ а трое сыновей выглядят словно родившиеся в центре Еревана парни: старший — смуглый¸ средний — полусмуглый- полусветлый¸ а младший — почти блондин. В кабачке Абрама (с его согласия я так и называю его) и сбывается одно из наших желаний¸ без которого путешествие было бы чуточку ущербным: здесь мы угощаемся знаменитыми ванскими печеными тарехом и жажиком. Рыба эта живет в полусоленых частях озера и¸ кстати¸ не имеет специфически острого рыбного вкуса¸ а обладает каким-то мягким и пресным вкусом.
Наша следующая остановка – дверь Мгера. Это Агравакар возле предместья Вана. В вырытой на этих священных утесах двери клинописью Ванского царства запечатлены для вручения векам имена наших старых богов¸ количество регламентированных обязательных жертвоприношений… Здесь заперт Мгер Младший¸ разочарованный несправедливостью мира¸ который каждый год¸ в ночь Вознесения и Вардавара¸ когда целуются земля и небо¸ выезжает из пещеры на своем огненном скакуне¸ кружит в небе и¸ убедившись¸ что мир еще не изменился к лучшему¸ в отчаянии возвращается в свое жилище. Ванцы¸ кстати¸ назвали эту пещеру пустырь Зимзима¸ явственно напоминающем название пещеры Симсим¸ хорошо знакомой по восточным сказкам…
Молодежному составу группы и Астхик удается добраться до “Двери желаний” – она на очень труднодоступной высоте. Ладонью правой руки они по очереди ударяют о камень у входа — для исполнения своих заветных желаний и на удивление глазеющему снизу курдскому “обществу”…
Закат уже близок¸ наконец добираемся до Ванской крепости. Вся крепость пронизана абрикосово-оранжевыми отблесками заходящего солнца. Через полуразрушенные ворота по извилистым тропкам взбираемся наверх и здесь же глубоко убеждаемся в том¸ насколько правы ванцы¸ когда говорят¸ что рай – это именно Ван…
Багровеющее солнце Вана заходит за склоны Сипана¸ и вместе с ним се-ребристая луна поднимается над склоном горы Вараг… Увидеть подобную картину можно было только мечтать… В низине крепости – разрушенный Айгестан¸ а немного поодаль протянулся Хачпохан — со своими многоэтажками и уже горящими огнями…
Пожилые участники группы вместе с Ашотом остались внизу¸ а тем¸ кто поднимается в крепость¸ Ашот подрядил сопровождать двух парней-курдов. Они переговариваются с нами на английском языке¸ смешанном с турецким¸ с большой готовностью помогают нашим девушкам при подъеме и спуске. С воодушевлением рассказывают о могилах по соседству с крепостью¸ где покоятся останки могущественнейших царей Ванского царства…
Ануш расспрашивает курдских парней по-английски:
— Вы проходите в школе курдский язык?
— Нет¸ — с подчеркнутым недовольством отвечают они¸ — только турецкий и английский…
— Ничего¸ — успокаивает их Ануш¸ — придет время¸ когда вы все будете проходить и курдский…
Я интересуюсь¸ кого из курдских певцов чаще всего слушают нынешние ванцы.
— Швана Парвара¸ — в голос отвечают ребята. – Вы не слышыли о Шване Парваре? Он и в Ереване давал концерты…
Оба тут же включают свои сотовые телефоны¸ и мы слышим составленные ими букеты из песен певца¸ а погруженная было в таинственную темноту крепость наполняется неописуемым шумом и гамом…
В расположенной у подножья крепости чайной встречаем живую эмблему Вана – ванскую кошку. Один глаз у нее бирюзовый¸ а другой – медовый… Вдруг хозяйская кошка бегом бросается ко мне и прижимается к ногам с ласковым мурлыканьем…
— И как она догадалась¸ что я родился в Год кота и еще немного ванец? — шучу я…
Интересно¸ что в Турции ванскую кошку вовсе не называют “кошкой” (на тюркских языках – “пиши”). Возможно¸ потому что умеет плавать¸ да и за другие качества ее отличили от обыкновенных кошек и назвали “ван кедиси”¸ явно сохранив армянское слово “кату”.
Уезжая из Вана¸ я испытывал несказанную боль¸ словно покидал родной дом… Было раннее утро¸ мы в последний раз сфотографировались на Площади ванской кошки¸ расположенной в южной части города¸ рядом с бело-мраморными кошкой и котенком с разноцветными глазенками¸ и помчались вдоль южных районов озера. Слева были вершины Рштуника и Шатаха¸ Артос¸ ставший нам таким родным¸ провожал нас горестным взглядом…
В полдень мы уже были в Битлисе (армянском Багеше). Очень своеобразный город Битлис: на самом верху крутого ущелья — старинная городская крепость¸ а у подножья ограды громоздятся друг на друга дома¸ построенные жившими когда-то в Битлисе армянами…
Ашот заранее предупредил¸ что здешние жители очень темпераментны и непредсказуемы¸ но все же разрешил “минут десять” походить по магазинам.
Я решил на этот раз в одиночку немного побродить по этому знакомому-незнакомому городу¸ населенному курдами¸ заодно проверить свое знание смешанного с азербайджанским турецкого языка. Услышав звучавшую в одном из ближайших киосков курдскую песню¸ очень похожую на этнографические песни нашего Тарона¸ сразу направился к киоску. Я часто слушаю этническую музыку разных народов¸ и решил обогатить свою коллекцию кассетами из Битлиса.
В набитом кассетами магазинчике — молодая женщина в платке и усатый мужчина¸ видимо¸ супружеская пара. Увидев меня¸ женщина сразу же встала¸ как это принято в европейских торговых залах. Получив ответ на мое беглое приветствие по-турецки¸ я¸ мягко говоря¸ уже не очень бегло спрашиваю¸ есть ли у них курдская народная музыка. Женщина¸ блеснув синеватыми глазами¸ спрашивает:
— Хотите турецкую музыку?
“Вот тебе раз¸ — думаю я¸ — курды уже свою музыку путают с турецкой”.
— Курд мюзик¸ — снова повторяю я.
Повторив три или четыре раза¸ курдянка наконец соображает:
— Ах¸ кюрд мюзик истийорсунуз…
Я понял¸ что допустил грубую ошибку в произношении: слово “курд” должно звучать с нёбным “у” – “кюрд”. После исправления ошибки на прилавке появляется целый ряд лазерных дисков — все¸ однако¸ в исполнении певцов-мужчин. Выбрав два диска¸ спрашиваю напрямик:
— Девушек-певиц нет?
Курдянка снова заставляет повторить вопрос и с недоумением смотрит на мужа¸ недоумение передается также и ему.
Я сразу понимаю¸ что слово “певица” на азербайджанском языке они явно не поняли¸ и может быть… совсем по-иному восприняли сказанное мной…
— Вот¸ этих дайте¸ — ткнув в разложенные на витрине диски с курдскими певицами в национальной и европейской одежде¸ говорю я. Чтобы выйти из неудобного положения¸ поспешно выбираю два диска и снова спускаюсь к маленькой прибазарной площади¸ уместившейся в воронкообразном секторе на пересечении косых улиц.
Среди снующих на рынке людей и машин я не нахожу нашей белой газе-ли. Ищу взглядом второй¸ третий раз… И снова нет. Да как же это¸ неужели из всей группы никто не вспомнил обо мне перед отъездом… Почти десять минут тревожными шагами я меряю узенькие улочки старого Битлиса. “Другого выхода нет¸ обращусь к полицейскому. Скажу¸ что “Бен турист ам¸ Эрменистандан гелиорум бура… и т.д…”¸ потом¸ наверное¸ попрошу отправить меня на такси в Муш… Да нет¸ что я говорю¸ ведь все наши паспорта у Ашота…”
Погруженный в эти тревожные мысли¸ я вдруг замечаю в толпе одну из пар нашей группы — Манука и Мануш¸ армян из Австралии¸ и в этот момент чувствую себя словно вышедший из турецкой тюрьмы арестант… Оказывается¸ машина всего лишь поменяла место своей дислокации¸ свернув налево на сравнительно свободную улицу.
В город Муш мы добрались после полудня. Все утро мы мчались по бескрайней Мушской долине… Я опять прослезился тайком¸ вспомнив строки Мшо Горани:
Там¸ в Мушской долине¸ пятьсот сел¸ говорят¸
Вода Меграгета исцеляет всех больных¸
Яре-ха¸ яре-ло¸ ярим Герани¸
Яре-ха¸ яре-ло¸ ярим Горани.
Там¸ в Мушской долине¸ тысяча студеных родников¸ говорят¸
Вкусней их воды нет воды нигде…
Яре-ха¸ яре-ло¸ ярим Горани¸
Яре-ха¸ яре-ло¸ ярим Горани.
Муш раскинулся на невообразимо красивом склоне у подножья горы Сим. Воздух тих¸ чист и приятен. Символ города – тюльпан¸ как в Ване – Ванский кот. Гостиница — самая уютная из всех гостиниц за время путешествия¸ носит название “Гексер” (“Небесная”).
На улицах Муша так много белокожих светловолосых людей¸ похожих на армян¸ что мы от удивления просто каменеем. По неофициальным данным¸ почти половина населения этого некогда армянского города с армянским духом – омусульманенные армяне или курды армянского происхождения… Есть и считающие себя армянами “подпольные” христиане – их три тысячи. Говорят¸ долина Тарона так плотно была заселена армянами¸ что некоторой их части иногда удавалось избежать выселения и погромов и уцелеть. Ценой их спасения было принятие ислама¸ а потом — прикидывание курдами…
Более того¸ известно¸ что с местными курдами заза¸ которые держатся обособленно от курдской общины и имеют собственный язык и традиции¸ сливались многочисленные армяне княжеского и царского рода¸ и не только в далеком прошлом. В дни всенародного бедствия в начале двадцатого века у них прятались десятки тысяч армянских соотечественников. Спустя несколько месяцев я увижу в доме моего друга в Ереване видеозапись¸ на которой вместе с Национальным симфоническим оркестром Австрии выступает композитор¸ музыкант и певец Микаел Аслан — армянин¸ родившийся в предместье Озат Дерсима¸ выросший среди заза¸ и вспомню берлинские концерты Комитаса…
Ближе к закату мы отправились в старый квартал Муша¸ где армянские дома сохранились почти такими же¸ какими были сто лет назад. С первого же момента¸ как машина притормозила у церкви Богоматери¸ почти полностью разрушенной¸ собралась целая толпа детей и взрослых. Кое у кого из детей в руках были кресты¸ изготовленные из коротких и длинных веток ивы. Я подошел к одному из них и¸ указывая на крест¸ спросил по-турецки:
— Что это?
— Хач (крест)… — ответил он.
Вот это да¸ значит¸ и после принятия мусульманства армяне сохранили в быту культ креста…
Двигаясь из армянского квартала в сторону ручья¸ доходим до того места¸ где некогда стояла Церковь Сурб Марине. Немного поодаль — маленькое здание школы¸ где когда-то учились многие из наших легендарных гайдуков¸ и среди них герой эпопеи Хачика Даштенца “Зов пахарей” Махлуто (Зоравар Смбат)… На противоположном склоне горы — следы старого кладбища Муша¸ где еще видны сдвинутые могильные камни… Господи¸ сохранилась ли среди этих могильных памятников надгробная плита Геворка Чауша? Едва ли…
Я был занят этими печальными мыслями¸ когда к нам подошла пожилая женщина в белом головном платке. На зеленоватых глазах были слезы. Она словно хотела уместить всех нас в своем печальном¸ подавленном взгляде. Она была из рода тех омусульманенных армян Муша¸ которые непостижимым образом хотят общаться со своими соотечественниками¸ не зная ни слова по-армянски… Ее звали Парихан.
Чуть погодя к нам подошел и внук Парихан – такой похожий на армянского мальчика юноша¸ мы сфотографировались с ними…
Когда мы добрались до Сулухского моста¸ находящегося неподалеку от Евфрата-Муша¸ уже темнело. В полутьме¸ прямо на мосту¸ вместе с Шаке и Ованесом¸ супругами из Австралии¸ вспомнили скорбную песню Геворка Чауша:
В тысяча девятьсот седьмом году¸
Чудесного мая двадцать седьмого¸
День памяти гибели Геворка неутомимого¸
Отважного льва-храбреца фидаев…
Чуть поодаль видны тростники. Может быть¸ именно там — какое совпадение! – ровно сто лет тому назад смертельно раненый Геворк попросил това-рищей уйти и продолжать борьбу во имя родины:
Последний привет мой — народу армянскому¸
Последний поцелуй мой – храбрецу Андранику¸
Положите меня здесь¸ укройте травой¸
Идите¸ друзья¸ идите с миром…
Под светом луны Евфрат блистает как темный серпантин. Мы продолжаем вспоминать народно-патриотические песни¸ собираем на память мяту и мелкую речную гальку на берегу¸ но… свирепые комары Евфрата встречают нас такими чудовищными укусами¸ что ностальгия бывает вынуждена немного “отступить”…
Ужин был организован в одним из самых респектабельных ресторанов Муша¸ а в соседнем зале обедал не кто иной¸ как сам мэр Муша со своей свитой.
— Кстати¸ многие ключевые должности здесь занимают лица армянского происхождения¸ а этот бесподобный хлеб испечен в пекарне местного армянина¸ — объявил Ашот.
Действительно¸ впечатление от мушского хлеба превзошло все наши прежние представления о хлебе. Аромат и вкус свежеиспеченного хлеба¸ внешне напоминавшего нечто среднее между армянским матнакашем и грузинским пури¸ был неописуем. Вот вам и хлеб¸ испеченный в городе Муше из пшеницы Мушской долины рукой армянина…
После ужина меня ждал сюрприз. К Ашоту подошел усатый человек с характерной для сасунца внешностью¸ поговорил с Ашотом¸ потом¸ глядя на меня¸ подошел и¸ как старый друг¸ обнял и назвал свое имя – Гайк. Я понял¸ что именно он – тот самый знаменитый мушский пекарь. О нем мне рассказывал в Ереване один из моих друзей¸ сасунец по происхождению. Гайк-Гайраттин — фактически омусульманенный новоявленный родственник моего друга. У его спутника¸ тоже родственника¸ были медовые глаза и довольно смуглое лицо¸ а звали его – Сероб-Гайраттин.
“Деду нашему было лет пять или шесть¸ когда курды спасли его от резни…¸ — расскажет потом Сероб. – Деда звали Сепо¸ бабушку – Нубар…” От отуреченных армян я потом узнал¸ что в Муше до сих пор хранят личный пистолет Ахпюр Сероба¸ и хозяева желают передать его Музею истории Армении.
Возвращаясь в гостиницу¸ мы обошли косые улицы вечернего Муша. Все перечувствованное в Муше очень похоже на пережитое мною в Ване: то же обилие лиц¸ похожих на армянские¸ то же душераздирающее родство¸ те же смешанные друг с другом гордость и обида¸ радость и грусть…
В Муше¸ конечно¸ не было парней¸ гуляющих под руку¸ но зато здесь на каждом шагу можно было встретить юнцов¸ обнимавших весы или принадлежности для чистки обуви.
В Муше я приобрел еще несколько лазерных дисков с курдской музыкой¸ нашел наконец и песни Швана Парвара¸ в том числе и знаменитый народный роман “Замбилфрош” — о любви продавца корзин и княгини¸ варианты которого когда-то были известны и среди армян Тарона.
Вечером в уютном номере мушской гостиницы собираюсь наконец посмотреть телевизор (уже пятый день¸ как не имею связи с каким-либо средством информации)¸ но выясняется¸ что несколько десятков местных каналов вещают исключительно на турецком языке. Вынужден смотреть информацию на турецком¸ потом канал турецкой музыки.
В вестях демонстрируются кадры вчерашнего теракта курдов в Битлисе и похороны жертв¸ а на музыкальном канале мое внимание привлекает имя и фамилия молодого певца в одном из видеоклипов – Бердан Мардини. Бердан поет лирическую песню о любимой девушке и их будущем малыше. У него далеко не турецкая внешность — курдские корни этого смуглого певца с зеленоватыми глазами очевидны. Более того¸ его фамилия¸ которая буквально означает “мардинец” (Мардин – один их городов исторической Армении¸ неподалеку от Тигранакерта)¸ подсказывает¸ что¸ возможно¸ он принадлежит племени курдов заза (из более чем четырех миллионов заза многие считают себя потомками армян¸ в их языке есть множество армянских слов). Это подозрение потом так однозначно будет подтверждено в Интернете¸ что я стану подозревать¸ не является ли имя певца явно измененной формой армяно-иранского имени Вардан…
В первое же раннее утро пробуждения в Муше после легкого завтрака спешим на юг — в монастырь Мшо Аракелоц или Таргманчац¸ легендарную святую обитель¸ которую основал сам Григорий Просветитель и которая в средние века стала одним из самых значительных центров армянской культуры и письменности. Здесь вожди армянской национально-освободительной борьбы Геворк Чауш и Андраник Зоравар со своим малочисленным отрядом патриотов почти целый месяц сражались¸ осажденные¸ против регулярной османской армии…
Из Мушской долины поднимаемся в село Араг¸ с которым соседствует знаменитый Бердак¸ а по ту сторону противоположных гор должны находиться знаменитые Шеник¸ Семал¸ Гелиегузан. Машина с “пожилым составом группы” ждет у подножья высоты¸ возле табачного поля¸ а мы поднимаемся по склону к монастырю. Нас любезно сопровождает наш омусульманенный¸ но явно снова тяготеющий к армянским корням соотечественник Сероб- Гайраттин.
При подъеме вдруг вспоминаю¸ что монастырь Аракелоц назывался также монастырь Тиринкатар. Вот тебе раз¸ значит¸ мы поднимаемся по склону горы Тиринкатар или Цирнкатар… Снова сон наяву… Значит¸ немного погодя мы увидим Маратук¸ а напротив Сасунские горы…
На территории монастыря¸ увы¸ многое не сохранилось… Уцелела лишь маленькая колокольня да алтарь главной церкви… От девяти ажурных хачкаров¸ сохранявшихся до половины прошлого века¸ не осталось и следа… Я заметил лишь обломок белого хачкара¸ вонзившийся в бордюр одного из двух студеных родников… Эта деталь долгие месяцы будет будоражить мою память¸ особенно когда мой друг историк напомнит¸ что на территории монастыря некогда покоились останки отца истории Мовсеса Хоренаци¸ Павстоса Бюзанда¸ Давида Анахта и многих других великих представителей нашей культуры и письменности… В миг тяжелых переживаний у монастырского родника я вспомнил моего старшего товарища по этнографическому ансамблю “Акунк” – сасунца Саркиса Багдасаряна¸ его бесподобный голос и проникнутые ностальгией песни… Я набрал бутылку студеной воды у монастыря Аракелоц для Саркиса и в этот момент заметил вершину Маратука¸ нашей горы¸ где¸ по преданию¸ обитали боги¸ которая царила над вершинами рвущихся к небу гор Сасуна… Под обшарпанными стенами полуразрушенного монастыря¸ защи-щенные от ветра¸ мы зажгли свечу и воскурили ладан — в память наших гайдуков¸ погибших за свободу родины¸ спели несколько духовных песен и гимн Армении…
Спускаясь¸ мы набрали на склоне Цирнкатара боярышника¸ причем двух цветов — обыкновенного¸ оранжеватого¸ и желто-зеленого — цвета айвы… А наверху¸ на берегу ручья¸ образовавшегося от слияния двух монастырских родников¸ мы сфотографировались в обнимку с громадными черепахами¸ которые были намного крупнее обычных. И еще всю дорогу мы собирали золотистые и серебристые камни с благородным блеском¸ которые для наших соотечественников с мушскими и сасунскими корнями были самыми заветными памятными дарами.
Следующий день навсегда останется в моей памяти как день Святого Карапета. По дороге в Эрзрум (армянский Карин) проезжаем остальную часть Мушской долины¸ и перед нами является во всем величии знаменитая гора Карке¸ на которой высится знакомый по множеству песен и легенд и такой родной монастырь Сурб Карапет.
Святой Карапет – высоко-высоко¸
И дороги к нему круты и извилисты¸
Много паломников идет к нему¸
Всех он наделяет счастьем¸
Султан Муша – Святой Карапет…
Поднимаясь по серпантину лесистых склонов Карке¸ по правую руку видим обильно струящийся родник. Сразу “узнаю” — родник Сероба¸ здесь часто ночевал и отдыхал после боев великий вождь гайдуков…
Святой Карапет – всемогущий монастырь¸
Крест золотой¸ камень зеленый¸
Найдется ли тот¸ кто не знал бы его¸
Девятиокий Сурб Карапет¸
Султан Муша – Святой Карапет…
Расположение Карке таково¸ что с удивительной властной величавостью господствует он над Мушской долиной и над всей страной Тарон. Добираемся до верхних склонов горы¸ и мы на подступах к населенному курдами селу. Но что это… Кладка стен некоторых домов местами из чисто тесаного камня¸ на стенах кое-где хачкары¸ а кое-где вставлены части хачкаров¸ иногда в горизонтальном положении¸ а иногда — вниз головой… От некогда великолепного храма остались лишь жалкие крохи¸ которые¸ увы¸ напоминают лишь груды каменных обломков… От алтаря уцелел лишь один фрагмент…
Почти все село собралось вокруг нас. У руин бывшего могучего собора подавленно и немного смущенно читаем “Отче наш”¸ зажигаем последние свечки¸ пьем воду из родника Сурб Карапета… Находящийся возле монастыря родник носил имя Просветителя¸ когда-то его построил армянский царь Трдат Великий. В его каменном бассейне крещено великое множество армян. Сурб Карапет¸ который назывался также Глакаванк или Девятиокий монастырь¸ был одним из знаменитых центров армянской письменности¸ считался одним из самых могучих святых мест — исцелял болезни¸ исполнял самые заветные желания паломников¸ наделял талантом и другими дарами…
Босоногий¸ со свечами в руках¸
Я дошел до вод реки Мурад
Исполни мечту мою¸ тогда я вернусь¸
Исполняющий мечты Сурб Карапет¸
Султан Муша – Святой Карапет…
Возвращаемся в молчании¸ лишь тикин Шаке тихонько¸ почти про себя¸ напевает:
Возле монастыря Святого Карапета
Был чудный родник¸
Кто испил бы глоток воды¸
Остудил бы свое сердечко…
Все мы¸ конечно¸ испили священной воды¸ но сердца наши едва ли могли остудиться после всего увиденного нами…
Я очнулся от тяжелых дум¸ когда мы были на подступах к провинции Высокий Айк исторической Армении¸ или страны Карин… Мысленно перенесся в те кошмарные дни весны 1915 года¸ когда на этих бескрайних просторах нашей родины происходило самое гнусное злодеяние века… Здесь¸ в своей колыбели¸ уничтожался или депортировался тысячелетиями живший на своей земле древний народ¸ который имел старозаветные диалекты и национальные костюмы¸ старинные традиции¸ письменность и школы¸ ремесла и искусства… Как же было организовано и осуществлено на таком огромном пространстве это единственное в своем роде ужасающее злодеяние?..
В городе Карине армянского духа¸ к сожалению¸ совсем не чувствовалось. Полностью ставший чужим¸ восточный сумбурный город¸ хаос в котором вдобавок усугублялся закрытыми в дневные часы из-за Рамазана магазинами (так и не удалось приобрести никаких изделий серебряных дел мастеров Карина) и еще более исступленными причитаниями и воплями муэдзинов. Население в равной степени состояло из курдов и турок¸ и это чувствовалось даже на улицах… В древней части города мы зашли лишь в Каринскую крепость¸ где на церкви¸ построенной в духе нашей национальной архитектуры¸ увидели весьма несуразную надпись — “Мечеть-церковь”…
Встреча с Карином фактически носила мимолетный характер¸ и вскоре мы¸ проезжая по таким родным горам и плоскогорьям¸ по полям и ущельям Высокого Айка¸ снова возвращались в Карс. Самое достопримечательным был семипролетный Пастуший мост на Басенском поле¸ сооруженный в месте слияния рек Аракс и Мурц. У Басенского моста я сразу вспомнил мою преподавательницу журналистики и лучшего друга Марго Гукасян: ее родители были из этих краев. В Ереване я подарю ей подобранный на берегу Аракса речной камешек и фотографию Пастушьего моста крупным планом…
Добравшись вечером в наш старый знакомый Карс¸ на этот раз останавливаемся в доме для гостей Кавказского университета – в одном из новых предместий города. После ужина Ашот знакомит меня с одним из азербайджанских преподавателей университета¸ сказав¸ что я его соотечественник.
— Ашот¸ с каких это пор ты считаешь Нахичеван Азербайджаном? – шучу я.
Изет родом из Закаталы¸ командирован из Бакинского университета и преподает здесь русский язык. Пока он выражал недовольство созданным между двумя народами водоразделом из-за того¸ что интеллигенция не предпринимает двусторонних шагов¸ к нам присоединился еще один азербайджанский преподаватель русской литературы¸ который¸ в отличие от коллеги¸ имел на удивление русую внешность и был родом из Амасии.
— Фактически в Карсе встретились два человека с общей судьбой¸ лишенные родного края¸ — комментирует ситуацию Хуршуд Исаев.
Потом интересуется районом¸ где он родился¸ говорит¸ что когда-то у него был очень близкий друг в ереванском квартале Ачапняк. Узнав¸ что я родом из нахичеванского села Азнаберд¸ говорит¸ что два раза был там¸ видел в центре села церковь¸ но это было давно¸ в начале 1990-х годов…
Уже во второй раз просыпаясь в Карсе ранним утром¸ чувствую вдруг¸ что в городе¸ известном своим суровым климатом¸ уже почти зима. Действительно¸ чуть позже мы замечаем¸ что стекла нашей машины заиндевели¸ хотя еще 30-е сентября.
Это морозное утро будет самым тяжелым за все время путешествия: бесконечно грустно будет прощаться с родным¸ которого¸ возможно¸ больше никогда и не увидишь¸ который всего неделю был рядом с тобой¸ но веками и тысячелетиями был твоим и все равно будет твоим…
Сентябрь 2007 – февраль 2008¸
Карс – Ереван
Перевод с армянского – Анаит Хармандарян