ЛИТЕРАТУРА
«Наша среда online» — Продолжаем публикацию книги Надежды Никитенко «От Царьграда до Киева. Анна порфирородная. Мудрый или Окаянный?». Благодарим автора за разрешение на публикацию!
АННА ПОРФИРОРОДНАЯ
- Рожденная в Порфире
- Феофано делает выбор
- Никифор Фока — василевс ромеев
- Страсть василевса
- Посольство Оттона
Заговор любовников
В трактате «Об управлении империей» Константин Порфирородный называет попытки иностранцев породниться с византийскими василевсами неумными и бессмысленными домогательствами. «Тот, кто осмелится осуществить такое, — пишет император, — должен предаваться анафеме». Однако через четыре года после неудачного сватовства к Анне Оттон II все же получил руку византийской принцессы. Правда, не порфирородной. Это была племянница нового василевса Иоанна Цимисхия, которая имела то же имя, что и мать Анны — Феофано. А в 968 г., при Никифоре Фоке, посольство немецкого императора не имело успеха. Ощутив на себе весь груз царской немилости, Лиутпранд с большими трудностями вырвался из Константинополя и, преодолевая многочисленные препятствия, лишь 10 января 969 г. прибыл в Италию. Так Никифор продемонстрировал всему миру неизмеримое превосходство «боговенчанного повелителя ромеев над самозванцем Оттоном».
Однако всемогущий василевс был не властен над сердцем своей молодой жены. Сказалась разница в возрасте и нравах царской супружеской четы. Молчаливый и хмурый, глубоко религиозный Никифор хотел уединения, изнурял себя постами, спал на твердом, на власянице, оставленной ему дядей-монахом. Постоянно окруженный черноризцами, муж-аскет, пожилой и некрасивый, к тому же с грубыми повадками солдата, раздражал изнеженную и капризную светскую красавицу Феофано, которая никоим образом не хотела тратить жизнь на постылого ей Никифора.
Императрицей завладела новая страсть. На сей раз ее избранником стал блестящий Иоанн Цимисхий. Прославленный вождь царских войск происходил из благородного армянского рода Куркуасов. За свой малый рост он получил прозвище «Цимисхий» — «башмачок». Невзирая на низкорослость, Цимисхий был очень хорош собой. Ему было едва за сорок, и он, несмотря на то, что уже успел овдоветь, имел внешность и нрав юноши. Белокурый и рыжебородый, с голубыми глазами, со светлым свежим лицом с тонкими чертами, он был преисполнен привлекательности и молодецкой удали. Если Никифор был скрягой, то Иоанн, как говорили о нем, «всех превзошел щедростью и богатством подарков: кто просил у него чего-либо, никогда не уходил обманутым в своих надеждах. Он был человечным и ко всем обращался с открытым сердцем и лаской». Отменно статный, он при своем малом росте отличался огромной силой и редкой отвагой. Говорили, что «он один без страха нападал на целый отряд и, убив много врагов, со скоростью птицы возвращался к своему войску целым и невредимым». Рассказывали, как он ставил в ряд четырех скакунов и, птицей мелькнув над тремя из них, садился на последнего. Это не была болтовня льстецов. С юных лет Иоанн проводил жизнь в походах, в бесконечных учебах и упражнениях военных лагерей, где закалялись его врожденная смелость и ловкость. Даже недостатки Цимисхия — он имел привычку напиваться на пирах и любил телесные наслаждения — делали его еще более привлекательным для Феофано.
А влюбилась царица в красавца-воина без памяти. Между ними вспыхнула безумная страсть. Пылкий, смелый и склонный к дерзким приключениям, Иоанн попадал в покои любовницы через заблаговременно подготовленные ею потайные входы. Опытная в таких похождениях, Феофано на этот раз потеряла рассудок, и только верность ее служанок и евнухов позволяли любовникам, рискуя жизнью, предаваться любовным утехам. В неприступном для посторонних гинекее ловкие любовники насмехались над «мерзким старикашкой», который напрасно ожидал в царской опочивальне молодую жену.
Однако слухи о связи царицы с бравым доместиком императорских войск дошли до Никифора. Отношения между супружеской четой испортились. Никифор стал грубым, а однажды в пылу гнева пригрозил жене, что прикажет оскопить ее сыновей. Пошли разговоры, что василевс надумал оставить трон брату Льву и его сыновьям. Это уже было слишком для Феофано. Напуганная такой перспективой, царица постоянно перебирала в уме варианты выхода, а они снова и снова вели ее к Цимисхию. Только он, который так пылко любит ее, самый влиятельный и самый отважный среди всех, сможет защитить молодых василевсов и их мать. Кто теперь поддержит опостылевшего всем Никифора? Кто осмелится противостоять любимцу армии Иоанну? Славный доместик, как когда-то и его предшественник, снова у ее ног! В этот раз Феофано решала не умом, а сердцем.
Светский лев, хорошо владевший искусством любовной интриги, не столько был захвачен тридцатилетней красавицей, сколько честолюбивыми мечтами о царском троне. Неоднократно осмеянный им вместе с Феофано Никифор потерял для него ореол величественности и все больше и больше представлялся ему жалким ничтожеством. Как может править империей человек, который не в состоянии справиться с собственной женой?
Тем временем военные успехи василевса были несомненными. Покорив Киликию и большую часть Сирии, он весной 969 г. начал новую кампанию, вознамериваясь захватить Антиохию — жемчужину Востока. Окруженный ореолом раннего христианства патриарший город свыше трехсот лет находился под мусульманским господством. Казалось, что Антиохия навсегда утрачена для империи. Все надежды ромеи возлагали на военный гений василевса.
Никифор уже стоял под стенами Антиохии, когда получил тревожное известие о враждебных намерениях киевского князя Святослава. Вынужденный быстро вернуться в столицу, он поручил осаду Антиохии магистру Михаилу Вурце, однако запретил ему прибегать к активным действиям. Но тот — талантливый полководец — бредил золотым венцом триумфатора. Пренебрегши приказом Никифора, Михаил Вурца после яростной атаки в ночь на 28 октября 969 г. завладел Антиохией.
Однако ни почета, ни ласки у василевса он не заслужил. Разъяренный Никифор предал его опале, поскольку не простил попытку похитить у него славу освободителя великого града Божьего, как называли Антиохию. К тому же, император знал страшное для него предсказание: как только ромеи возьмут Антиохию, он будет убит.
Никифором все больше овладевала безысходная печаль. 8 ноября, в день архангела Михаила, к нему во время богослужения незаметно приблизился неизвестный монах-анахорет и, подав императору небольшой свиток, мигом исчез. Развернув его, Никифор прочитал: «Провидение открыло мне, ничтожному червю, что ты, государь, уйдешь из этой жизни в третий месяц после окончания сентября». Монах предрекал ему смерть в декабре 969 года. По приказу василевса были осуществлены розыски неизвестного, но тот словно растаял. Никифору стало жутко. Он решил, что это его умерший дядя Михаил Малеин, который за подвиги аскета был признан святым, предупреждает племянника об опасности в день своего ангела. С тех пор Никифор спал не на царском ложе, а в углу опочивальни на шкуре барса. Укрываясь вместо одеяла плащом Михаила Малеина, Никифор считал, что мантия святого спасет его от гибели.
В те же дни умер любимый отец царя 90-летний Варда. Император тяжко переживал смерть старого и мудрого советчика, искренне преданного своему обездоленному в личной жизни сыну. Кому еще мог доверять одинокий Никифор? Даже друг и боевой побратим двоюродный брат Иоанн изменил ему, соблазнив беспутную Феофано.
Василевс мог рассчитывать теперь лишь на своего брата — куропалата Льва, люто ненавидевшего Цимисхия. Лев убедил Никифора отправить любовника Феофано в его азиатское имение с запретом выезда оттуда. Стало известно, что Лев уговаривает Никифора оскопить сыновей Феофано, чтобы обеспечить трон своим потомкам. Вот откуда веял ветер! Значит, угрозы Никифора неверной жене не были пустым звуком. В отчаянии императрица ринулась к супругу и «с большой силой убеждения неотступно просила, заклинала и слезно молила» простить Цимисхия. Пустив в ход лесть, она сказала мужу, что все считают своего царя воплощениям справедливости, потому он не может обижать такого славного воина, к тому же своего двоюродного брата, представителя столь славного рода. Здесь Феофано применила весьма тонкий ход, дабы усыпить ревность мужа. Как бы мимоходом она сказала, что Иоанн, который потерял жену, преждевременно умершую от страшной болезни, предпочитает вступить в новый брак с девицей благородного рода. Слова Феофано «не допускай, чтобы дерзкие языки насмехались и издевались над мужем, происходящим из твоего рода и возвеличенным всеми благодаря своим подвигам», конечно же, касались самого Никифора.
Как всегда, ум и красота Феофано взяли верх. Не в состоянии устоять перед неодолимой силой чар любимой жены, василевс поверил ей и вернул Цимисхия в столицу, правда, без разрешения появляться во дворце. А тщеславный доместик, забыв о собственных грехах, посчитал себя оскорбленным из-за унизительного положения чуть ли не узника.
И снова любовники возобновили встречи. Страсть Феофано вспыхнула с новой силой, она уже и дня не могла прожить без Иоанна. Теперь их роман приобрел зловещий оттенок, оба горели желанием как можно быстрее избавиться от обезумевшего в своей ревности Никифора. Любовники задумали убийство, план которого вызревал изо дня в день. В покоях Феофано начали появляться не только ее любовник, но и его сообщники. Заговор становился неотвратимой реальностью.
Наступило 10 декабря. С Босфора веял зимним холодом пронзительный ветер, кружила метель. Быстро смеркалось, и василевс отправился на вечернюю службу к дворцовому храму. Во время молитвы к нему приблизился один из придворных клириков и подал записку: «Да будет тебе известно, государь, что этой ночью тебя ожидает лютая смерть. А чтобы убедиться в этом, прикажи осмотреть женские покои: там спрятаны вооруженные люди, намеревающиеся тебя убить». Встревоженный император приказал начальнику евнухов Михаилу обойти покои императрицы, что тот сразу и сделал. Однако в темную каморку рядом со спальней Феофано он почему-то не заглянул. Там затаилась стая убийц.
Когда Никифору доложили о безрезультатности поиска, он успокоился и решил, что это была чья-то мистификация. По-видимому, кто-то, вспомнив пророчество загадочного монаха, решил напугать василевса. И Никифор направился в царскую опочивальню. Как всегда, к нему пришла Феофано. Она завязала разговор о маленьких болгарских принцессах, только что прибывших в Константинополь. Сыновья Феофано уже подросли: Василию исполнилось 13, Константину 10 лет, время было подумать об их будущем бракосочетании.
Незадолго перед тем Никифор, убедившись в том, что Святослав не собирается уступать ему Болгарию, отправил посольство к болгарам, чтобы договориться с ними о мире и дружбе. Это был единственный способ остановить воинственного русского князя, которого Никифор неосмотрительно вызвал из Киева подчинять Болгарию. Новый болгаро-византийский союз должны были скрепить брачные узы, которые связали бы оба правящих двора. Хотя византийцы считали унизительными для себя подобные династические браки, в этот раз необходимо было поступиться имперской спесью. Не исключено, что это был ловкий дипломатический маневр Никифора, который стремился примирить мятежную Болгарию, прибегнув к хитрости: якобы он хочет породниться с ее правителями и признать болгар равными себе.
Разумеется, согласия мальчиков-василевсов на брак с болгарскими царевнами никто не спрашивал, все решали Никифор и Феофано. Царица всячески опекала будущих невесток, которые должны были получить соответствующее воспитание. Вот и теперь она сказала мужу: «Я пойду позабочусь о них, а потом приду к тебе. Пусть спальня будет открыта, не надо запирать двери на засов: когда я вернусь, то сама их замкну». После ухода жены Никифор долго молился, читал Святое Письмо, а затем, побежденный усталостью, пристроился спать на полу в углу спальни под образами, где была разостлана шкура барса.
В это время заговорщики нетерпеливо ожидали своего вожака, напряженно всматриваясь в разбушевавшееся море с верхней террасы дворца. Наступила глубокая ночь, а Иоанна все не было. Вдруг сквозь грохот морских волн они услышали свист — это был знак, поданный Цимисхием своим сообщникам. На длинной бечевке был опущен вниз короб, и одного за другим убийц подняли на террасу. Последним подняли Иоанна, и тот, не мешкая, ринулся к опочивальне василевса, увлекая всех за собой. Путь показывала сама Феофано.
Ворвавшись в спальню, они с ужасом увидели, что ложе василевса пусто. Мелькнула мысль: их предали! Заговорщики решили бежать, броситься в море, найти в его холодных волнах спасение от неминуемой гибели. И тут один из евнухов указал на спящего в углу императора. Словно лютые звери набросились убийцы на Никифора, разбудив его пинками ног. Никифор не успел опомниться, как один из заговорщиков — патрикий Лев Валент — нанес императору страшный удар мечом, рассекший ему лоб. Заливаясь кровью, Никифор прохрипел: «Богородица, помоги мне!».
Иоанн уже чувствовал себя хозяином положения. Сев на царское ложе, он приказал подтянуть к себе Никифора и поставить его на колени. Несчастный так ослаб от ужасной раны, что не мог держаться. Свалившись на пол, он едва слышно продолжал просить заступничества у Богородицы. А Цимисхий осыпал его бранью: «Ну-ка, скажи, безрассудный и злобный тиран, не я ли возвел тебя на ромейский престол? Как же это ты, охваченный завистью и безумием, лишил меня верховного командования войском?». В припадке неистовой ярости он кромсал бороду императора, крича ему в лицо: «Как ты мог сослать меня в село, меня, победоносного воина, который храбрее тебя! Передо мной трепещут враги, и тебя теперь никто не спасет!». Заговорщики свирепо забивали беспомощного царя, разбили ему челюсть и рукоятками мечей выбили зубы. Никифор лежал, почти бездыханный, в луже крови. Намериваясь добить императора, Иоанн пинком ноги перевернул его, замахнулся мечом и рассек Никифору пополам чело. И все же император был еще жив. Тогда один из убийц длинным выгнутым ножом пронзил его насквозь, и этот удар был смертельным. Так умер Никифор II Фока, гроза врагов и слава Ромейской империи. В момент гибели ему было 57 лет. Процарствовал он шесть лет, наполненных блеском побед и триумфов. Их византийцы не забудут никогда.
Иоанн Цимисхий не содрогнулся от ужаса совершенного. Он без промедлений направился в Хрисотриклиний — роскошный зал дворца и, обув пурпурные сапожки, воссел на троне василевсов. Здесь Цимисхия провозгласили императором его сообщники: «Многая лета самодержцу Иоанну! Многая лета нашим государям Василию и Константину»! Мальчики-василевсы получили нового соправителя, фактически — господина, а их мать думала, что приобрела себе нового мужа.
Чтобы подавить сопротивление сторонников Никифора, Иоанн Цимисхий велел показать голову погибшего страже. Часовые, услышав шум в покоях императора, пытались ворваться туда через закрытые железные двери, стуча в них мечами. Вдруг двери приоткрылись, и охранники Никифора, варяги-иноземцы, увидели жуткую картину: перед ними появилась надетая на копья окровавленная голова их повелителя. Опустив мечи, они присоединились к сторонникам Иоанна, славословя нового василевса.
Город спал. Спала и Анна, не подозревая, что уже новый хозяин Священного дворца будет манипулировать ее судьбой. Проснувшись, она увидела в гинекее необычное возбуждение и суматоху. Дворовые люди шепотом говорили о ночных событиях и украдкой выглядывали в окна.
Когда девочка тоже посмотрела в дворцовый сад, то побледнела от ужаса: на снегу валялось выброшенное из окна обезглавленное тело в кровавом тряпье. Это было все, что осталось от победителя сарацин. Тело пролежало в саду в течение всего субботнего дня 11 декабря, и только поздно вечером новый император приказал убрать его. Останки Никифора положили в наскоро сбитый ящик и в полночь тайком отнесли в храм св. Апостолов, где они были похоронены в одной из порфировых царских гробниц. Позже на
гробнице вырезали эпитафию, при чтении которой у Анны сжималось сердце: «Ты, кто раньше был сильнее мужей и меча, сделался легкой добычей женщины и меча. И мертвый ты непобедим ни для кого, кроме женщины». Женщина, которую вспоминала эпитафия, — это ее мать, Феофано.
Всю следующую неделю после переворота царь-узурпатор с помощью щедрых подарков и всевозможных раздач укреплял свою власть. Всесильный паракимомен Василий Ноф поддержал узурпатора. Никто из окружения Никифора не осмеливался протестовать. Безмолствовал и народ.
Все высшие должности в империи заняли соратники Цимисхия. Брат Никифора, куропалат Лев, вместе с сыном, патрикием Никифором был отправлен в ссылку на остров Лесбос. Второй сын куропалата, Варда, имевший чин дуки, то есть обладавший высшей военной и гражданской властью в одной из фем Малой Азии, был сослан в родовое имение Фок в Армении. Этому Варде суждено было вскоре сыграть фатальную роль в истории империи. Но на тотальные репрессии против могучего рода Фок Цимисхий не решился.
Теперь Цимисхию надо было решить судьбу Феофано и своих соратников в убийстве Никифора. События ускорил патриарх Полиевкт. Со свойственной ему резкостью старик выдвинул категорическое требование немедленно выгнать из дворца прелюбодейку Феофано и наказать убийц, кем бы они ни были. Если Иоанн откажется сделать это, патриарх не пустит его в св. Софию. И Цимисхий пожертвовал любовницей и сообщниками. При всем народе в церкви Цимисхий поклялся, что не убивал василевса, это сделали его друзья — и он назвал заговорщиков по именам. А затем добавил, что убийство Никифора организовала августа Феофано.
В итоге Феофано вынуждена была отправиться на Принцевы острова, где в тесной келье монастыря-тюрьмы должна была доживать свои дни. Силой вывели из дворца плачущую и выкрикивающую проклятия императрицу, посадили в лодку и отправили в изгнание. Остается лишь догадываться, что при этом чувствовали ее горемычные дети. По-видимому, тяжелее всех было маленькой Анне, которой только и осталось, что надеяться на милость будущей обладательницы гинекея. Не придет уже к ней вечером родная мать, не услышит девочка ее ласкового слова. Из любимой дочери блестящей императрицы Анна сразу превратилась в загнанного в задние покои гинекея беззащитного ребенка обесславленной изгнанницы.
Судьба Феофано не вызвала сочувствия народа. До наших дней сохранилась у греков простонародная песня, преисполненная издевательств в адрес Феофано: «Иль испытала ты усладу в убийстве мужа своего? Жалей о юдоли печальной, что в поцелуях обрела».
Ссылка ожидала и других участников убийства. Лев Валент, на кого Цимисхий указал как на убийцу Никифора (сам Иоанн якобы не поднимал руку на василевса), был казнен. Так начал свое царствование Иоанн Цимисхий.