ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Я ехал во Владикавказ, совершая путешествие в прошлое, чтобы посетить дом, где родился один из величайших реформаторов театра ХХ века. Это был единственный известный мне адрес в этом городе…
Ту новогоднюю ночь 24-летний студент юридического факультета Московского университета Евгений Вахтангов встречал без своей молодой и горячо любимой жены, Нади Байбуровой. Супруга была на сносях, вот-вот ждали первенца. 1 января 1907 года на свет появился мальчик, которого назвали Сергеем. В честь дедушки Вахтангова.
Вообще-то дедушку звали Саркисом. Был он родом из славного города Тифлиса, откуда после внезапной кончины жены перебрался во Владикавказ вместе с детьми – Багратом, Катаринэ и Домной.
Саркис Абрамович остался безнадежно в прошлом. Он видел, как его сын Баграт успешно делал карьеру у богатого купца Лебедева. Он видел, как сын с головой ушел в работу, стал преданным своему делу, а не семье. Баграт всячески выслуживался перед хозяином и отдалялся от родни. Красивый и исполнительный юноша, к тому же смышленный, с деловой хваткой, он пришелся по душе Лебедеву. За него фабрикант отдал свою единственную дочь Ольгу. Ему завещал свое прибыльное табачное производство.
Старый Саркис посчитал, что своего сына потерял окончательно. А что ждать от человека, который сам поменял свое древнее царское имя! Вместо Баграта стал именоваться Богратионом (именно так, через букву «о»). И отца своего требовал от домочадцев называть не Саркисом, а Сергеем. Совсем обрусел его сын, совсем! И в жены взял не свою, а русскую, чужую.
Нет, Саркис Абрамович ничего против русских не имел. Люди как люди. Но вот гордым был старик, упрямым. И он прекрасно видел, как «туземцы» Кавказа превращаются во второсортный люд. Что в его родном Тифлисе, что здесь, в бывшем осетинском ауле, а ныне центре Терской области. Если бы он, Саркис Вахтангов, был таким знатным и богатым, как, к примеру, Арамянц, Манташев или Лианозов, ему бы тоже русские чиновники кланялись в ноги и дорогу уступали. А что он? Он всю жизнь был маляром, заборы красил, стены домов… Империя на таких инородцах тоже держалась, но и держала их в строгости.
А что армяне? Они охотно принимали правила игры. Битый народ, старый, осторожный, разумный… И в Тифлисе, и в Баку, и в других городах империи, где проживали армяне, они, как и Баграт Вахтангов, приветствовали зарождавшийся капитализм. Предприимчивыми оказались людьми. Быстро разбогатели многие, на ноги поднялись. Все старались детям дать образование, выучить их, чтобы не только кистью могли махать… Соплеменники деда Саркиса старались одеваться в европейские наряды – шляпа, тросточка, костюм-тройка… Тьфу! Противно старику было смотреть на них. Он — из принципа! – даже в жару не снимал баранью шапку, чересчур большую для его головы. Нелепо он в ней смотрелся, но не снимал.
Маленький Женя тянулся к дедушке, которого называл по-армянски – папи. Старик всегда ласково смотрел на внука, молча гладил его по головке и так же молча протягивал мальчику конфетку, которую извлекал из бездонных карманов своих штанов.
На вид суровый папи на самом деле был добрым и несчастным человеком. Не вписывался в новую, далеко не патриархальную жизнь, оттого и казался чересчур угрюмым. Женя любил деда и не понимал, почему отец так резок с ним. Да и тетки, к которым время от времени приводили Женю, не отличались мягким нравом. Особенно жесткой и властной была Катаринэ, тоже ставшая, по примеру брата, «почти русской» — Екатериной Сергеевной. Она успела родить 16 детей! На редкость энергичная, за детьми смотрела и мужу успевала помогать в питейной лавке.
Мальчику было тепло рядом с папи и иногда с другой тетей – Домной. Такая же неразговорчивая, как дед, она жила в бедности. Разбогатевший деспотичный отец любил поиздеваться над тетей Домной. И даже в присутствии Жени. И откуда в нем столько злости?!
Казалось, кроме фабричных дел отца не интересовало больше ничего. Ни жена, ни дети. А «выживший из ума» дед только все больше раздражал. Глава семейства попрекал его куском хлеба, всячески издевался над стариком. Ни одного ласкового слова не сказал своему родному отцу! Новоявленному фабриканту старик казался слишком неотесанным. В один прекрасный день Богратион Сергеевич приказал кухарке накрывать деду отдельно, в темной коморке.
Он как бы вычеркнул старика из состава семьи и довел до самоубийства дедушку Саркиса. Саркис Абрамович зарезал сам себя ножиком…
Вахтанговы жили зажиточно, но семьи как таковой и не сложилось. Деда схоронили, мать и дети ушли в себя. С хозяином дома почему-то никому не хотелось общаться. Даже за обеденным столом они садились с книжкой в руках. А обед был единственным временем, когда Богратиона Сергеевича, вечно пропадавшего на фабрике, можно было увидеть. Он хмуро смотрел на уткнувшихся в книжки и лениво жующих домочадцев и молча поглощал пищу…
Вся обстановка в доме, особенно после смерти папи, тяготила Женю. Как только он закончил гимназию, сразу же покинул Владикавказ, отчий дом, где так и не изведал счастья.
…На пересечении улиц Армянской и Гаппо Баева стоит дом, где родился и вырос великий театральный режиссер. Неподалеку армянская церковь, главным попечителем которой был его отец-фабрикант. Памятник Вахтангову во Владикавказе поставили, а вот дома-музея до сих пор нет. В том доме, где он жил, сегодня много квартир, и живут там другие люди. Поговаривают, что для создания вахтанговского музея потеснят местное армянское культурное общество «Эребуни».
Владикавказ,
1994