ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
«Наша среда» начинает публикацию исторического романа Роберта Цатуряна «Не стучитесь в открытую дверь»
ПРЕДИСЛОВИЕ
Я уже не помню, когда и при каких обстоятельствах у меня возникла идея написать книгу, но знаю, что это было очень давно. Сначала я воспринимал это как некий долг. Перед собой, родными, своим народом. Затем это стало очень важной частью меня. С тех пор мое мировоззрение значительно поменялось. И в этом жизненном промежутке я по-разному смотрел на одни и те же проблемы. Но я не отступил от той линии, которую изначально наметил. Я старался передать то, что меня волновало в детстве, затем в более зрелом возрасте, сейчас и будет волновать в будущем. Я уверен, что те ценности, которые сформировались во мне благодаря богатой истории моего народа, переданные мне через моих предков, являются фундаментальными. А окружение, обстоятельства, добавляя свои незначительные штрихи, либо шлифуют их, либо готовят почву для формирования ценностей для будущих поколений. Ибо человеческая жизнь слишком коротка, чтобы выполнять данную функцию.
Я, наверное, слукавлю, если скажу, что писал данную книгу только для самоудовлетворения. Я хотел, чтобы ее прочитало как можно больше людей. Особенно те, кто вдохновлял меня на этот труд. Одним из этих людей был мой дедушка. Долгие беседы с ним наполняли ее новыми страницами. Я, вероятнее всего, завершил бы книгу в любом случае, но, не будь этих бесед, она была бы другой. В ней не было бы души. К сожалению, я не успел ее завершить при его жизни. И я посвящаю свое произведение его светлой памяти.
Были люди, которые вдохновляли меня, не подозревая об этом. Частичка их души тоже живет на страницах этой книги.
Я писал ее в разных городах: в Бресте, Москве, Ереване, Минске, Майами. Моими помощниками выступали современные технологии, так как желание продолжить работу над книгой посещало меня в разных местах, и благодаря различным гаджетам, которые были всегда под рукой, я имел возможность фиксировать свои мысли. Иногда я писал как сумасшедший, не мог даже уснуть от непрекращающегося потока мыслей. Но были периоды, когда я не мог писать. Тогда я заставлял себя это делать, постепенно обретая работоспособность и, как ни странно это звучит, таким способом генерировал вдохновение.
Изначально я задумывал осветить в своей книге одну глобальную проблему отдельно взятого народа. Но в последствии я понял, что создаю не мононациональное произведение.
Эта книга не о страданиях представителей одного народа. Она о торжестве духа, о надежде на возрождение, о великой силе любви. Это призыв ко всему человечеству о восстановлении справедливости и сохранении высокой морали. И напоминание о том, что высшей ценностью являются не власть и деньги, а человеческая жизнь.
Некоторым читателям описываемые события, мысли, высказанные мной, покажутся неоднозначными. Но читатель не обязан соглашаться с автором. Он должен спорить с ним.
В период работы над книгой, я намеренно старался свести к минимуму изучение материалов, связанных с главной проблемой, затрагиваемой в произведении. Я хотел изложить свое видение, а не сделать аналитическую работу. Во многих описываемых мной местах я никогда не бывал. Я доверял своей интуиции. И каково было мое удивление, когда позднее я находил документальные описания этих мест и они совпадали с моими, сделанными по наитию.
Я часто задаюсь вопросом, где находится грань между добром и злом. И будь у каждого из нас возможность изменить прошлое, убив, например, Гитлера, кто бы смог это сделать? Я бы не смог.
И вряд ли Согомон Тейлерян смог бы убить законченного злодея Талаата, будь у него возможность вернуться в прошлое. Ему нужно было пройти все круги ада, чтобы заставить себя убить. Чтобы «забрать боль» каждого из нас. Он при обычных обстоятельствах даже не посмел бы думать, что сможет убить. И его фраза, сказанная во время судебного заседания в Берлине: «Я убил человека, но я не убийца», – это не попытка избежать наказания. Это попытка не потерять чистоту своей души, не отождествлять себя с убийцами наподобие Талаата.
Как ни прискорбно констатировать, но трагичные времена порождают истинных героев. Таких как Андраник или Согомон Тейлерян. В мирное время они, скорее всего, были бы обычными гражданами, ничем не выделявшимися среди остальных.
Наверное, нужно быть армянином, чтобы понять некоторые, казалось бы, немыслимые вещи. Например, почему мать во время Геноцида не могла отказаться от своей веры, чтобы спасти жизнь себе и своим детям. Это было гораздо сильнее нее.
Как говорится, история не терпит сослагательного наклонения. Но если проанализировать все аспекты, то все могло быть диаметрально противоположно. Очень тонкая грань разделяла армянский народ от того, чтобы из жертвы превратиться в хозяина положения. И словно монетка, подкинутая сильными мира сего и повисшая в воздухе, долго не решалась падать на ту или иную сторону. В итоге доводы тех, кто утверждал, что управлять своенравными, амбициозными, грамотными людьми (армянами) будет гораздо сложнее, чем кочевниками, возобладали над доводами приверженцев гуманизма. Возможно, именно тогда был разработан этот алгоритм, бесперебойно действующий и по сей день.
Замечу, что, как бы я ни твердил, что мое произведение носит мультинациональный характер, перефразируя Мартироса Сарьяна, я могу утверждать: «Что бы я ни писал, получается Армения». Где бы я ни жил, о чем бы в будущем ни писал – когда буду описывать дома, в моем сознании они будут построены из розового туфа, в церквях любых конфессий будет звучать «патараг», а герои будут обладать скрытыми армянскими чертами, будь то шведы, англичане или корейцы.
Возможно, кто-то из читателей найдет в своем характере нечто схожее с героями моего романа. Вполне вероятно, что некоторые персонажи обладают качествами, которые присущи мне. Но кто и какими именно, поверьте, сложно ответить. Так как намеренно я не наделял их этими чертами. Но могу с уверенностью сказать: все эти годы, что я работал над книгой, ее персонажи жили во мне. Они занимали мои мысли. Я переживал и радовался с каждым из них.
Я не смею называть себя писателем. И по сути, это моя первая серьезная попытка обратиться к читателю. И я безмерно благодарен человеку, который направлял и наставлял меня. Этим человеком является кери Мосес. Его мудрость безгранична, а его советы бесценны. Он, подобно знаменитому промышленнику и меценату Александру Манташеву, может смело заявлять о ценности своего совета: «…так это не нефть из-под земли, это значительно выше».
Я прекрасно понимаю, что, как бы каждый из нас ни призывал извлекать уроки из прошлого, нам не избежать новых войн и трагедий. К сожалению, так устроен мир. Человек – существо ненасытное. Но, несмотря на все это, я глубоко убежден, что мировая система ценностей кардинально поменяется. В ближайшем будущем моральные ценности возобладают над материальными.
Глава I. Рассвет
Оказавшись здесь впервые, невольно ловишь себя на мысли, что если и есть рай на Земле, то ты сейчас находишься именно там. Здесь теряется чувство времени и ты полностью поддаешься магии местной природы.
Особенно хорош Арцах в эти майские дни. Воздух пронизан непередаваемыми ароматами и красками, навеянными цветущими деревьями, несчетным количеством пряных трав. И словно песнь затягивает горная речка, журча, устремляясь вниз и ударяясь о камни, обдавая холодными брызгами распустившиеся по берегам цветы.
В маленьких деревушках, переходящих одна в другую, меняются лишь названия, а дома кажутся одинаковыми. Они настолько органично вписались в здешний пейзаж, будто являются частью природы, и кажутся не рукотворными, а выросшими, подобно диким растениям, которые покрывают местное нагорье.
Каждое время года здесь имеет свои непередаваемые запахи. И если лето или зиму проводишь вдали от этих мест, то непременно скучаешь по их ароматам.
Семью Гароян знали и уважали все односельчане. Они жили в небольшой деревушке Дзорагет, недалеко от Шуши. Глава семейства Аведик Гароян, сельский нахарар[1], слыл человеком мудрым и справедливым. Село считалось самым процветающим в округе, и немалая заслуга в этом была Аведика Гарояна. Седовласый мужчина с пышными усами обладал статной осанкой, несмотря на свои восемьдесят девять лет. Он не расставался с изящной палочкой, подаренной ему сельским мастером, так как прихрамывал на левую ногу. Хотя он мог вполне комфортно передвигаться и без палочки, она стала частью его образа.
Неуемной энергии Аведика могли позавидовать многие молодые люди. За советом и за разрешением споров к нему приходили сельчане не только из родного села, но и из соседних деревень. И не было случая, чтобы кто-то уходил разочарованным.
Под стать Аведику была его жена Тамар. Она была на семь лет моложе его и обладала не меньшей мудростью и авторитетом, чем ее муж. Тамар ни минуты не сидела без дела, помогала всем нуждающимся жителям села, одаривая их едой, одеждой, а нередко и деньгами. За ее доброту и щедрость сельчане от мала до велика относились к ней с особой теплотой и трепетом. Несмотря на преклонный возраст, в ее внешности нельзя было не заметить утонченные аристократические черты. Она каждое утро причесывала свои длинные седые волосы. Затем собирала их и завязывала платок из дорогой материи так, чтобы он прикрывал ей и рот. В особых случаях она надевала на голову диадему, украшенную золотыми и серебряными монетами. Дорогие наряды Тамар не отдаляли ее от простого народа. Наоборот, люди относились к ней с еще большим уважением за то, что она всегда сохраняла свое высокое достоинство. Род ее был знаменит, она получила хорошее образование и владела иностранными языками. Главы многих семей мечтали видеть красавицу Тамар своей невесткой. Однако ее выбор пал на Аведика. И хотя ее родители категорически были против их брака, потому что семья Гароян была не их круга, в конце концов им пришлось смириться – Тамар обладала невероятно сильным характером и всегда добивалась своего. И даже Аведик, человек с жестким нравом, не всегда мог устоять перед напором своей жены. Но она никогда не манипулировала своим мужем и была ему надежной опорой во всем. Она была счастлива рядом с ним и ни разу не пожалела о своем выборе.
Тамар вырастила семерых детей: трех сыновей и четырех дочерей. Все они обзавелись семьями. Двое сыновей жили вместе с родителями в их большом доме. А младший, Саак, уже давно поселился в Шуши. Он владел несколькими лавками, в которых торговал коврами, тканями, специями и множеством других товаров. Он часто сам ездил в Тифлис, Венецию, Исфаган, Дамаск, Мадрас, Константинополь и другие города, привозя оттуда отборный товар. Дела его шли весьма успешно. Ему было 54 года, и он давно обзавелся широкими связями среди местной знати. Частым посетителем его лавок был сам губернатор и его супруга. Саак выглядел отменно, носил костюмы из дорогой материи, многие из которых были сшиты в именитых европейских ателье, и обладал изысканными манерами и вкусом. В кармане своего жилета он носил швейцарские часы «Бреге» на золотой цепочке и имел привычку время от времени поглядывать на них. Из всех детей Аведика и Тамар в нем в наибольшей степени был заметен аристократический дух, унаследованный от матери.
Жена Саака Татевик не любила светских приемов, на которые часто приглашали ее мужа, и с неохотой сопровождала его. Несмотря на свою скромность, когда она появлялась на публике, то затмевала своим тонким вкусом и мудростью почти всех местных дам, многие из которых не упускали случая похвастаться тем, что жили и обучались за границей. Но ей больше была по душе роль верной любящей жены и заботливой матери.
Тамар выделяла Саака среди всех своих детей. Может, потому, что остальные сыновья жили с ней рядом. А может, за то, что у Саака был ее характер. И когда любимый сын приезжал навестить отчий дом, для Тамар этот день превращался в праздник. Она надевала свой лучший наряд, готовила всевозможные кушанья; обязательно гату и традиционные лепешки с зеленью, которые Саак обожал. По его мнению, никто не умел готовить их так, как его мать. На праздничном столе обязательно присутствовало вино, которое Тамар с Аведиком делали сами. Оно хранилось в огромных глиняных сосудах – карасах, которые были закопаны в земле таким образом, что на поверхности оставалась лишь горловина. Молодое вино наливали в карасы, затем плотно закупоривали горловину специальной пробкой, изготовленной из овечьей шерсти и смолы, и засыпали сосуды землей, чтобы никакие внешние факторы не могли повлиять на вкус вина. По мере созревания напитка они откупоривали его и через горловину, которая была довольно-таки широкой, специальной кружечкой черпали из сосуда вино. Аведик часто вспоминал историю, как соседская свинья, забравшись к ним в огород, откопала один из сосудов, невообразимым образом откупорила карас и вдоволь напилась вина. Затем, опьянев, свалилась наземь и так целый день пролежала не шелохнувшись. И хотя Саак был безразличен к крепким напиткам, он выпивал два-три бокала родительского вина за ужином и часто забирал с собой бутылку-другую. Он любил угощать им своих гостей, среди которых были люди из высшего общества. И все они отмечали необычайно приятный вкус и богатый аромат вина. И когда интересовались происхождением напитка, Саак с гордостью говорил, что вино сделали родители.
У Саака и его жены Татевик было двое детей – сын и дочь. Их сын Арсен после обучения в кадетском корпусе в Тифлисе за блестящие успехи в учебе был рекомендован в Павловское военное училище в Петербурге. Он с детства отличался большой сообразительностью и исключительной храбростью. И даже генерал-майор Антонов, чей гарнизон располагался в Шуши, друг Саака и частый гость в доме Гароянов, прочил ему блестящее военное будущее. Во многом благодаря его наставлению Арсен выбрал для себя этот путь. Родители гордились успехами своего сына, однако сильно скучали, так как не видели его несколько лет. Особенно тяжело переживала расставание Татевик. Как и любая армянская мать, она сильно беспокоилась за своего ребенка, даже несмотря на то, что Арсен постоянно писал письма, в которых подробно рассказывал о своей жизни, учебе и новых впечатлениях.
В последнее время Саак приезжал в деревню к родителям с женой и дочерью Зарвард, которая, как и все, сильно скучала по Арсену, ведь с детства они были неразлучны. Зарвард шел девятнадцатый год, и в каждый приезд Тамар говорила, что пора выдать ее красавицу внучку замуж. Зарвард действительно была красавицей. Ее черные, как смола, волосы подчеркивали белизну лица. Выразительные большие глаза никого не могли оставить равнодушным. Тонкую талию, казалось, можно было обхватить пальцами рук, а походка выделялась такой легкостью, что создавалось впечатление, будто она не ходит, а порхает. Глядя на нее, Тамар вспоминала себя молодой. Она любила беседовать с внучкой, посвящала ее в семейные тайны. И все время пыталась подобрать для нее достойных женихов, перечисляя знатные фамилии, хотя многие из них уже не обладали былым авторитетом в обществе. Зарвард не любила разговоров о замужестве, но никогда не выказывала недовольства бабушке и с особым вниманием выслушивала ее наставления.
Затем Тамар отводила Зарвард в маленькую комнату на втором этаже, где в углу стоял огромный коричневый сундук, который был украшен традиционным армянским орнаментом. Зарвард, конечно, знала, что находится внутри сундука, так как не раз бывала в этой комнате, однако ей всякий раз было интересно снова заглянуть внутрь и услышать историю о каждой хранившейся там реликвии.
Тамар открывала сундук и поочередно доставала оттуда изысканные платья, куски тончайшей материи и много красивейших вещей, большинство из которых нынче молодые особы уже не носили. Это был ожит[2] Тамар. Многие из этих вещей она ни разу не надевала. Затем доставала серебряную шкатулку и показывала Зарвард фамильные драгоценности. Некоторые из них перешли к ней от бабушек и даже прабабушек. Тамар каждый раз говорила своей внучке, что это все она передаст ей, как только та выйдет замуж. И Зарвард было очень приятно, что она будет беречь у себя частичку бабушки, которую очень любит, и станет хранительницей семейных традиций.
Зарвард с удовольствием приезжала в Дзорагет. Несмотря на то что она была современной городской девушкой, ей нравился тот колорит, который царил здесь. Тут не было той суеты, к которой она привыкла. Она любила этих людей, эту природу, этот дом. Любила наблюдать, как ее дедушка Аведик бережно ухаживает за виноградом, как бабушка Тамар печет ароматный хлеб в тонире, как деревенские детишки босиком бегают по камням.
Двухэтажный каменный дом Гароянов внешне отличался от типичных здешних строений и скорее напоминал современный европейский особняк. С лицевой стороны второго этажа были встроены три балкона, которые опирались на массивные столбы. Сбоку была лестница, ведущая на второй этаж. Еще одна лестница находилась внутри дома. На первом этаже располагалась длинная терраса, где в свободное время любили отдыхать Аведик и Тамар, греясь на солнце и мило беседуя. Несмотря на внешнее великолепие, внутри дом не отличался от множества других. Мебели в нем было не много. В гостиной стоял большой обеденный стол, стулья. У стенки – широкая тахта, накрытая ковром. Еще одна тахта, которая была еще больше, располагалась в специальном углублении в стене, за шторкой. На ней были сложены разноцветные матрацы, использовавшиеся во время сна. Деревянные полки, на которых хранилось вино и кухонная утварь, также размещались в углублении в стене и закрывались деревянными дверцами с резьбой. В углу стоял казан и несколько глиняных сосудов разной емкости.
В комнатах второго этажа жили двое сыновей Тамар и Аведика со своими семьями. Там же была комната, в которой долгое время жил Саак со своей семьей. И когда они приезжали, то, естественно, останавливались в ней. Она была обставлена на современный манер, и ее интерьер разительно отличался от остальных комнат. Там стояла большая деревянная кровать, а также тахта. У окна находился покрытый зеленым сукном письменный стол с множеством книг, возле стенки – черный лакированный комод. На стене висел необычайной красоты ковер.
Хотя эта комната чем-то напоминала комнаты в городском доме, Зарвард не находила в них никакого сходства. Она любила подниматься сюда, когда все были чем-то заняты, и наслаждаться одиночеством. Она сидела возле окна и читала книгу либо выходила на балкон и, опершись о перила, наслаждалась восхитительным видом. Эта красота казалась ей сказочной: бесчисленное множество гор, покрытых буйной растительностью. Разнообразие красок радовало глаз, и она не могла от них оторваться. А ее слух услаждал шум реки, которая текла неподалеку. Вода то и дело билась о камни, и струи взмывали вверх, казалось, негодуя, что кто-то посмел встать на их пути. Она закрывала глаза и мысленно возвращалась в свое беззаботное детство. Зарвард представляла, как вместе с Арсеном и местной ребятней бегает по изумрудной траве. И эти воспоминания грели ей душу.
Возвратившись из очередной поездки, Саак, помимо прочего, привез важную новость и спешил поделиться ею с Татевик.
– Ты помнишь Петроса? – спросил он у жены.
– Петроса? – переспросила Татевик.
– Мой друг из Карса. Они с женой Рипсиме гостили у нас лет семь назад.
– Вспомнила, прекрасные люди, – с улыбкой произнесла Татевик.
– Так вот, на обратном пути я решил остановиться у него, – продолжал Саак.
– И как они живут?
– У них все хорошо. Всеми делами Петроса теперь заведует его сын Арам. И, надо признать, справляется он прекрасно. Мне удалось поговорить с ним, и я остался очень высокого мнения о нем. Мне кажется, его ждет прекрасное будущее.
– Но какое это отношение имеет к нам? – спросила Татевик, не понимая, к чему клонит ее муж.
– Самое прямое. Я думаю, Арам станет хорошей кандидатурой для Зарвард.
– О чем ты говоришь? Нашей дочери еще рано думать о замужестве, – пыталась сопротивляться Татевик.
– Ты сама прекрасно знаешь, что ей пора выходить замуж. К тому же я уже говорил с Петросом о том, чтобы мы породнились. Я знаю их семью только с положительной стороны. Все уже решено, – со свойственным ему спокойствием сказал Саак.
– Но я не хочу, чтобы наша дочь переезжала в Карс, – пыталась привести последний довод Татевик, и на глазах ее заблестели слезы.
– Им не обязательно жить в Карсе. Я предоставлю им все условия здесь, и Петрос обещал, что не будет препятствовать, если они решат обосноваться в Шуши. Хотя Карс прекрасный город, и нет ничего плохого в том, если наша дочь будет жить там.
После этих слов Татевик и вовсе заплакала. Саак подошел к ней и, взяв за руку, начал успокаивать.
– Я знаю, что это тяжелый момент, особенно для матери, но нашей дочери пора создать семью. Она достойна быть счастливой, и я уверен, что с Арамом она будет счастлива. Я поговорю с Зарвард.
Татевик немного успокоилась, вытерла слезы и продолжила заниматься домашними делами. А Саак вышел на задний двор, уселся на скамейку и стал наблюдать за Зарвард, которая наводила порядок в саду. Он с восхищением следил за каждым умелым движением своей дочери. Вдруг Зарвард оглянулась. Увидев отца, она несказанно обрадовалась и побежала к нему. Она кинулась ему на шею, потому что успела сильно соскучиться, ведь была очень привязана к отцу.
Из каждой поездки Саак привозил для дочери подарки. На сей раз он подарил ей изысканное зеркало в серебряном обрамлении, на которое был нанесен причудливый орнамент. Но главным подарком для Зарвард всегда был сам приезд ее любимого отца.
Саак усадил рядом дочь и поведал ей о том, о чем только что говорил с Татевик. Зарвард, конечно, ждала, что рано или поздно подобный разговор состоится. И все же он оказался для нее таким неожиданным, что она изменилась в лице, побледнела. Увидев это, Саак обнял дочь и начал гладить ее по голове. Из огромных карих глаз Зарвард ручьем полились слезы. Но это ни в коем случае не было протестом против решения отца. Она доверяла его выбору и готова была с достоинством принять его. Зарвард просто еще полностью не осознавала себя взрослой и самостоятельной.
***
Семья Гароян готовилась к свадьбе. Хотя прошло два месяца со дня объявления Сааком своего решения дочери, Зарвард до сих пор не видела будущего мужа. Знакомство должно было состояться за несколько дней до свадьбы, когда Арам Симонян со своими родственниками должны были приехать из Карса в Шуши. По договоренности между Петросом и Сааком свадьбу было решено сыграть на родине невесты, в имении родителей Саака. Затем молодожены должны были перебраться в Карс. И хотя Саак предлагал Араму всяческую помощь, если тот решит обосноваться в Шуши, Арам не мог оставить дела, так как был единственным сыном в семье.
Мысль о скором переезде терзала Зарвард намного сильнее, чем то обстоятельство, что она вовсе не знала своего жениха. Она не могла представить себя вне родного очага, вдалеке от родных людей. Но она не решалась перечить своей судьбе и вынуждена была смириться с решением отца.
Приближался день приезда Арама. Зарвард сильно волновалась и, хотя получила подробные наставления от матери, как должна вести себя при первой встрече, которая по обыкновению длилась несколько минут, боялась что-то сделать не так. По обычаю она должна была выйти к гостям и подать жениху стакан воды. И каждый взгляд, каждое движение, каждый жест имел значение.
Саак как гостеприимный хозяин принимал свою будущую родню в просторной гостиной. Столы были богато уставлены угощениями. В комнате мужчины бурно беседовали на разные темы. И лишь молодой человек в элегантном сером костюме, высокий, худощавый, с очень проникновенными глазами, сидел на тахте и молчаливо наблюдал за всеми. Он время от времени нервно поглаживал свои усы и платком вытирал со лба проступавшие капельки пота. Арам, обычно очень общительный, хоть и отличался крепостью духа, но на этот раз не мог совладать с волнением.
И вот наступил тот момент, когда в комнату своей воздушной походкой вошла Зарвард. Она, держа в руке стакан, слегка опустив голову, направилась к своему жениху. Арам засмущался, однако, взглянув на Зарвард, не смог скрыть своей улыбки. Он был восхищен ее красотой и грациозностью. Зарвард подала ему стакан и, стоя перед ним с опущенной головой, ждала, когда он медленно опустошит его. По традиции жених, выпивая стакан воды, должен был снизу доверху рассмотреть и оценить невесту. Арам тоже понравился Зарвард, и ее сердце перестало учащенно биться. В ее душе появилась некая умиротворенность, и она неожиданно для самой себя прониклась симпатией к своему жениху.
Близился день свадьбы. Семья Гароян готовилась к этому событию с размахом. В их имении раскинулись три огромных шатра, в которых должны были проходить празднования. Свадьба должна была состояться в соответствии с традиционным армянским укладом. Под строгим руководством Тамар искусные рукодельницы шили для Зарвард платье. На белоснежном платье из тончайшей материи золотом расшивались армянские орнаменты. В них были и узоры, которые использовались только в их семье. Такие же когда-то были на свадебном платье Тамар, а также ее бабушек и прабабушек. Тамар хлопотала над каждой деталью, ведь все должно было быть идеально в наряде ее любимой внучки.
Было решено, что на свадьбу наравне с именитыми гостями будут приглашены соседи – жители ближайших домов. В этот день семья Гароян хотела поделиться своей радостью со всеми.
Помимо шатров собирали специальные конструкции, которые соединялись канатом, располагавшимся на приличной высоте от земли. На канате должны были показать свое мастерство пахлеваны[3], щекоча нервы публике и в конце концов приводя ее в восторг. В то время как пахлеваны без страховки, вооружившись лишь длинным шестом для равновесия, танцевали бы на высоте и выделывали бы всякие немыслимые трюки, напряжение в толпе должны были снимать своими проделками кинто[4].
Почти все жители деревни, от мала до велика, были задействованы в подготовке свадьбы, разделив между собой обязанности. Мужчины резали овец и мулов, расставляли столы, женщины пекли хлеб, готовили всевозможные кушанья. Девочки помогали женщинам, а мальчики выполняли поручения отцов. Старики наставляли молодых, и те внимательно слушали их мудрые изречения. Подобные события, к которым готовились «всем миром», помогали передавать опыт от старшего поколения к младшему. И все это делалось не по принуждению. Все хотели быть причастны к торжеству и считали своим долгом помочь соседу в столь ответственный момент.
Казалось, все будничные дела отошли на второй план и все население деревни сосредоточилось на предстоящем празднике. Такого ажиотажа здесь прежде не наблюдалось. Позабыв про личные дела, местные жители прилагали максимум усилий для содействия семье Гароян в столь важный для них момент.
Откровенно говоря, Зарвард, как и ее мать, не любила шумных торжеств. Тем более что на этот раз ей предстояло стать одной из главных действующих лиц. Но она понимала, что традиции ее предков священны и она должна им следовать. Ведь свадьба была одним из тех больших событий, которое демонстрировало приверженность к стародавним устоям. К тому же для Саака как для человека, имевшего немалый вес в обществе, было делом чести организовать достойный праздник для своей дочери.
Теплый майский день не оставлял никого равнодушным. Солнце играло в прятки, время от времени озаряя своими лучами людей, занятых приятными заботами. Растительность на холмах красочно переливалась цветами. Повсюду пахло пряными травами, дурманящими жителей непередаваемым сочетанием ароматов.
Преодолевая крутые подъемы и лихо мчась по не менее крутым спускам, к деревне приближался фаэтон, который вез необычного гостя. Он остановился неподалеку от поместья, и из него вышел невысокого роста молодой человек. Он был одет в форму российского солдата, в правой руке держал фуражку. Форма ему очень шла. Она придавала его изысканным чертам лица еще большую утонченность. Молодой человек мужественным взглядом оглядел все вокруг, глубоко вздохнул и уверенной походкой направился к дому.
Арсен был чрезвычайно рад вновь оказаться в родных краях. За время своего отсутствия он часто вспоминал эту природу, эти запахи. Но больше всего он мечтал о встрече с родными. Предвкушая встречу, он ускорил шаг. Вокруг резвились дети, как когда-то и он, старики сидели на лавках и бурно спорили, то и дело размахивая руками. Женщины носились с посудой, едой, бельем – везде царило оживление, и это не удивляло Арсена, ведь завтра должна была состояться свадьба его сестры Зарвард.
Из-за суеты появление молодого человека осталось практически незамеченным. Лишь одна шустренькая девочка с криком «Приехал!» бросилась к дому Тамар.
– Что случилось, Анушик? – ничего не понимая, спросила Тамар.
– Приехал! – неустанно повторяла девочка.
– Да не томи, говори, кто приехал? – произнесла Тамар и, предчувствуя хорошую весть и дабы наконец унять девчонку, опустила руку в карман фартука и протянула ей горстку сухофруктов.
– Арсен приехал, – улыбаясь во весь рот, ответила Анушик.
Тамар от радости схватилась за голову, до конца еще не веря этой новости. Она поцеловала девочку в лоб и дала ей серебряную монету, хотя та вполне была довольна и предыдущим поощрением.
Тамар выбежала на улицу и помчалась навстречу внуку. Арсен бросился в объятия бабушки, и несколько минут они простояли обнявшись.
– Молодец, что приехал, – сказала Тамар.
– Как же я мог не приехать на свадьбу своей любимой сестренки, к тому же я очень соскучился по вам. Как сестра?
– Она готовится. Арам достойный человек, ей очень повезло.
– Я думаю, им обоим повезло, – улыбнулся Арсен.
– Пойдем, она будет очень рада тебя увидеть, – сказала бабушка.
По дороге домой Арсен справлялся обо всех родственниках, выслушивая подробные рассказы бабушки. Из ее слов он узнавал, что некоторых не стало, кто-то женился, у кого-то родились дети, кто-то покинул родные края. Но волновало его и другое. Он хотел спросить об Арпине, соседской девушке, с которой он с детства дружил. В юношеские годы дружба постепенно переросла в любовь, но он не осмеливался ей признаться в этом. Он и сейчас испытывал к ней очень нежные чувства и, видимо, был полон решимости наконец раскрыть ей свою душу. Он никак не мог найти момент, чтобы спросить о ней у бабушки. Но все же сумел перебороть свою природную застенчивость:
– А как поживает Арпине?
– Ах, бедная Нуник, за что ей столько страданий… Ее ненаглядную Арпине выкрал некий турок по имени Ялчин. Он приезжал в богатые деревни торговать. Его хромой Оган даже приютил на несколько дней. Твой дед, чувствуя неладное, созвал совет и настаивал, чтобы того выгнали из деревни. Но сельчане посчитали, что они не должны пренебрегать законами гостеприимства. И поплатились за это. Бедная Нуник долго не могла утешиться, такую красавицу увели. Недавно узнали, что она в Эрзруме. Написала письмо матери, что с ней все в порядке и что муж не разрешает ей писать. А письмо это отправила втайне от него, через священника. Бедная девочка, за что ей столько страданий?
Арсен пытался не показывать своего волнения, но его лицо побледнело. Беспокойство о судьбе Арпине еще больше усиливалось от того, что он знал о той напряженной обстановке, которая складывалась в Османской империи по отношению к армянам. Об этом говорили в офицерских кругах, в которые он был вхож.
– Что с тобой, Арсен? – спросила Тамар, увидев резко изменившееся лицо внука.
– Наверное, в дороге утомился, – стараясь не выдать бабушке свою крайнюю обеспокоенность судьбой девушки, ответил Арсен.
– Пойдем, я тебе постелю в верхней комнате, полежишь, отдохнешь хорошенько.
Пока они шли к дому, каждый встречный останавливался и непременно говорил: «Ачкт луйс[5], Тамар». Затем они расспрашивали о всякой всячине Арсена. Некоторые даже пытались разузнать о судьбе своих родственников в разных уголках мира. И когда Арсен, говорил, что проходит службу совершенно в другом городе и даже в другой стране и не может знать о них ничего, то соседи даже обижались, считая, что он просто не хочет им ничего рассказывать.
Многочисленные родственники и друзья были рады приезду Арсена. Даже на некоторое время позабыли о намечающемся событии и все свое внимание направили на столь желанного гостя.
Арсен очень хотел увидеть сестру, которая еще не знала о его приезде. И, разумеется, родителей, находящихся в этот момент в Шуши и занятых официальным приглашением почетных гостей. Родители должны были вернуться вечером.
Проведя некоторое время в кругу собравшихся в гостиной родственников, Арсен направился к комнате, где Зарвард примеряла подвенечное платье. Дверь была слегка приоткрыта, и Арсен застыл перед ней. Он с восхищением смотрел на сестру. В последний раз, когда он ее видел, Зарвард была совсем юной девушкой. А теперь его взору предстала красивая молодая женщина, за которую он был счастлив и горд.
Арсен постучался в дверь и вошел. Зарвард замерла на месте. Затем с криком бросилась в его объятия, не обращая внимания на то, что мастерицы расшивали некоторые детали на ее платье. Он закружил сестру по комнате, и ее счастью в этот момент не было предела. Зарвард даже не надеялась, что ее брату удастся приехать. Она крепко вцепилась в его шею, боясь отпустить, чтобы тот ненароком не исчез.
Поговорив несколько минут с сестрой, Арсен оставил ее, чтобы рукодельницы довели до совершенства свадебный наряд. Он поднялся на второй этаж, где бабушка с особой старательностью приготовила ему постель. В комнате было свежо, и из окна падали лучи весеннего солнца. Арсен прилег на кушетку, но, хотя сильно утомился в дороге, не мог заснуть. Ему по-прежнему не давали покоя мысли об Арпине. Минут сорок пролежал он, ворочаясь с одного бока на другой, и так и не смог сомкнуть глаз. Дабы не отвлекать родственников, которые были заняты важным делом, он незаметно спустился вниз по лестнице, вышел во двор через заднюю дверь и решил пройтись по знакомым с детства местам.
Арсену было тяжеловато дышать – свежий горный ветер уже стал ему немного непривычен. Его легкие пытались вновь привыкнуть к кристальной чистоте местного воздуха. Он наблюдал, как близкие ему люди неустанно трудятся, и поймал себя на мысли, что именно самозабвенный труд во многом помогал выжить его народу в трудные для него времена. Даже тяжелую работу местные жители выполняли непринужденно, с небывалой легкостью, и могло сложиться впечатление, что они не прилагали к этому особых усилий. Арсена удивляло, как они успевают в то же время еще и столько разговаривать. Тем более что в этих местах происходит не так много событий, чтобы часами напролет что-то обсуждать.
Арсен со стороны наблюдал привычную с детства картину, и в его сознании возникали разные мысли. Вдруг вдалеке он заметил одиноко сидящую женщину. Она, опустив голову, что-то нарезала в разложенные перед ней большие емкости. У нее был отстраненный вид, и это заинтересовало Арсена. Подойдя ближе, он узнал знакомые черты. Это была Нуник, мать Арпине. Арсен ждал этой встречи и, конечно же, не мог упустить возможность поговорить с ней. Он с трудом узнал Нуник, так как она очень изменилась. Ее тело словно сжалось и превратилось в комок, на лице появились ярко выраженные морщины. С ног до головы она была облачена в черные одеяния, и это придавало ее внешности еще более скорбный вид. Нуник нарезала разнообразную зелень, готовя начинку для традиционных арцахских лепешек.
– Здравствуйте, Нуник айя, – произнес Арсен.
– Здравствуй, сынок, – ответила Нуник, не поднимая головы.
– Я внук Аведика Гарояна, – решил уточнить молодой человек.
– Я знаю, баровес екел[6], – почти шепотом, произнесла женщина.
– О, как я соскучился по этим чудесным лепешкам, – попытался завязать разговор Арсен.
– Я скоро начну печь и первую же лепешку дам тебе попробовать.
– Спасибо, Нуник айя, я не откажусь от этой чести. Я слышал об Арпине… – робко продолжал Арсен.
Из глаз женщины градом покатились слезы.
– Не плачьте, прошу вас, – виновато произнес Арсен и нежно обнял ее.
Почувствовав теплоту и искренность Арсена, она немного успокоилась и сказала:
– Прости меня, Арсен.
– Это вы меня простите. Я не должен был…
– С тех пор как увезли мою Арпине, я места себе не нахожу. Не могу глядеть людям в глаза.
– Вы не виноваты.
– Виновата только я, не смогла уберечь свое дитя. Зачем я только живу на этом свете? Единственное, что заставляет меня жить, – это надежда вновь увидеть ее. Хосров сверху смотрит и не находит себе места. Арсен, каким ты красавцем стал. После того как ты уехал, в ее глазах поселилась грусть. Она очень скучала по тебе, хотя и не признавалась никому, но сердце матери не могло не почувствовать этого.
В горле Арсена образовался ком, и ему, наверное, впервые в жизни захотелось зарыдать. Он замер на месте и не мог ничего произнести. Но все же пересилил себя и спросил:
– Письмо… бабушка говорила о письме.
– Да, я получила от нее письмо, и это сейчас самое дорогое, к чему я могу прикоснуться. Она написала его тайком, с помощью местного священника Тер-Аведиса его доставили мне.
– Прошу, покажите его мне, – умоляющим тоном произнес Арсен.
Женщина повела молодого человека в дом. Арсен бывал здесь раньше, и с тех пор абсолютно ничего не изменилось. Они зашли в небольшую комнату, где в укромном месте стоял небольшой сундучок. Нуник достала из кармана ключи, которым отперла замок. В нем хранилось лишь два предмета – золотой крестик на цепочке и письмо. Оба эти предмета были чрезвычайно дороги Нуник, так как имели отношение к Арпине.
Женщина бережно достала письмо и подала Арсену. Арсен достал из потрепанного конверта содержимое и взглянул на выведенные нежной рукой армянские буквы. Он представлял, сколько теплоты, нежности вкладывала в эти слова и сколько надежд связывала с этим письмом Арпине. Как сжималось ее сердце, когда она выводила эти древние буквы, которые напоминали ей о Родине.
Арсен начал читать письмо. В нем говорилось, что ее муж Хасан очень строг с ней. Он не позволяет ей ни с кем общаться. Единственным человеком в доме, кто испытывает к ней хоть какую-то жалость и сочувствие, является служанка Хамида. Муж силой пытался заставить ее принять ислам, но она отчаянно противиться этому, вследствие чего вынуждена терпеть постоянные побои. Но все же физическое страдание для нее терпимо по сравнению с мыслю о переходе в магометанскую веру. Ей иногда удается тайком посещать местную армянскую церковь, в которую приходит много женщин с похожей судьбой. Настоятель церкви Тер-Аведис всячески поддерживает их моральный дух и пытается найти возможность как-то облегчить их жизнь. Благодаря содействию влиятельных людей Тер-Аведису удается передавать некоторые послания. Вот и это письмо было доставлено усилиями этого человека. Однако с каждым днем ситуация ухудшается и положение всех местных армян становится угрожающим. В конце Арпине писала о своем единственном желании, хотя бы еще раз увидеть родные края. В письме также был указан точный адрес, где проживает Арпине.
Арсен, прочитав письмо, передал его Нуник. Он запомнил каждое слово. Узнав о муках, которые вынуждена была переносить эта хрупкая девушка, Арсен невероятно разволновался. И вдруг осознал всю ту боль, которую каждое мгновение испытывало сердце матери из-за страданий своей дочери.
– Я найду ее, обещаю вам… – Арсен прильнул своими губами к морщинистым, теплым, столько всего повидавшим на своем веку материнским рукам.
И впервые за долгое время в глазах Нуник мелькнула надежда. Слова Арсена были очень искренними, и она поверила, что ему удастся совершить чудо и она сможет вновь обнять свою Арпине.
Распрощавшись с Нуник, Арсен стал думать о том, как вызволить любимую девушку. Но ни один из пришедших на ум планов не подходил. Он злился на себя, но не сдавался и искал новые варианты. Арсен понимал, что в ближайшее время ему, курсанту, не удастся попасть в Эрзрум, да и в одиночку, без помощи ему не справиться со столь трудным делом. Слишком высок был риск. Но он был хорошо осведомлен о политической обстановке в Турции, о притеснениях армян и понимал, что рано или поздно российские войска должны вмешаться, дабы не позволить туркам учинить расправу над братским христианским народом. И он, естественно, будет в первых рядах этих доблестных воинов. И тогда у него появится возможность спасти Арпине.
С этими тяжелыми мыслями молодой человек долго бродил в одиночестве, и только могущественный орел гордо парил над ним в небе. Арсен не заметил, как солнце потихоньку начало скрываться за высокими горами и подул холодный, пронизывающий ветер. В печальном раздумье Арсен направился домой. Когда он подходил к деревне, уже темнело. Вдалеке возвышался их дом. По мере приближения молодой человек начал различать на террасе очертания женской фигуры. В сумерках сложно было разглядеть женщину, однако Арсен не мог не узнать свою маму. Она, облаченная в красивое синее платье, вот уже много времени стояла на террасе и всматривалась вдаль. Несколько прядей ее аккуратно собранных волос развивались на ветру. Татевик с нетерпением ждала сына и вглядывалась в каждую фигуру, приближающуюся к их дому.
Наконец наступил тот момент, которого они с нетерпением ждали. Мать нежно обняла сына и, хотя твердо обещала себе не плакать, не смогла сдержаться и зарыдала на его плече.
– Я испорчу твою форму, прости меня за несдержанность, – обратилась к сыну Татевик.
– Материнские слезы ничего не испортят, они священны, – скалал Арсен.
– Пойдем к отцу, – произнесла Татевик, и они зашли в дом.
В гостиной все семейство Гароян сидело за большим столом и пило чай. Лишь двое мужчин были незнакомы Арсену. В центре стола, как и полагается, сидел глава семейства – Аведик Гароян. По правую руку от него расположился Саак. Увидев сына, он поднялся из-за стола и крепко пожал ему руку. Он хотел обнять Арсена, но при гостях не мог себе позволить проявить эмоции. Арсен это понимал и ни в коем случае не корил за это отца.
– Познакомься, – подвел он сына к двум стоящим мужчинам.
– Петрос Симонян, – представился старший из них.
– Арам Симонян, – следом произнес второй.
– Арсен Гароян, – в свою очередь ответил Арсен.
– Мы очень рады с вами познакомиться. Мы много наслышаны о ваших успехах, – продолжал Петрос. – К сожалению, моя супруга неважно себя чувствует и не смогла спуститься на ужин. Она просила передать вам свои извинения за то, что не имеет возможности с вами познакомиться.
– Передайте ей мои наилучшие пожелания. Надеюсь, завтра она будет чувствовать себя лучше, и я почту за честь, если вы мне ее представите, – ответил Арсен, желая подбодрить гостя.
Затем Саак усадил Арсена рядом с собой, и семья Гароян уже в полном составе, за исключением Зарвард, сидела за большим столом. Завязалась интересная беседа. Симоняны оказались очень хорошими собеседниками, и ужин длился довольно-таки долго.
– Прошу вас извинить нас. Если позволите, мы с отцом удалимся. Не будем утомлять вас своим присутствием. К тому же завтра нас ожидает важный день. Большое спасибо за прекрасный ужин! Спокойной ночи! – обратился Арам ко всем присутствующим.
Пока женщины убирали со стола, Саак и Арсен прошли в специально оборудованную под кабинет комнату. Отец начал расспрашивать сына о его жизни в училище. Есть ли у него какие-то сложности, нравится ли ему там. Арсен рассказал отцу о своих успехах. О том, что офицеры-преподаватели им довольны. С научными дисциплинами он не испытывает никаких затруднений, числится в отличниках, а в военной подготовке старается никому не уступать. Саак и сам знал об успехах сына из рассказов своих многочисленных друзей, которые не понаслышке были осведомлены о положении дел в Павловском военном училище. Но тем не менее Саак искренне радовался словам сына, будто впервые об этом слышал.
– Ты знаешь, Зарвард после свадьбы должна переехать в Карс? – сменил тему разговора Саак.
– Да, отец, я знаю.
– Я слышал, что положение армян в Турции с каждым днем ухудшается, – продолжал Саак.
– Да, ты прав. Но в Карсе все в порядке. Все жители этого города находятся под защитой Российской империи. А русские не дадут в обиду армян, – успокоил отца Арсен. – К тому же представители новой власти обещают провести реформы в стране. Мне стало известно, что 8 февраля они согласились подписать проект реформ и не будут препятствовать прибытию инспекторов из нейтральных стран, которые проследят за их внедрением. Правда, я не очень верю туркам. Армяне должны быть готовы к любому повороту событий. Сейчас обстановка в мире накалена. И ты наверняка осведомлен, что наши войска тоже находятся в состоянии боевой готовности, в любой момент нас могут отправить на войну.
– Да я в курсе, и это меня сильно беспокоит. Послушай меня, сынок. Нам, мужчинам, приходится быть защитниками. Защитниками своего очага, своих детей, сестер, жен, матерей. Но не всем выпадает честь становиться защитниками Отчизны, защитниками целого народа. Тебе выпала такая честь. Но это и большая ответственность. Ты должен с гордостью нести эту ношу. И если враг сломит твое тело, твой дух не должен быть сломлен. Ибо если твое тело будет подвластно ему, то дух подвластен лишь тебе. И я уверен, что ты будешь храбрым воином и не уронишь честь своей фамилии.
Арсен внимательно выслушал наставления отца – каждое сказанное им слово проникло в его сознание. Человек, который сидел перед ним, был для него воплощением лучших мужских качеств, поэтому слова отца имели для него огромное значение.
Арсен испытывал сильную усталость, моральную и физическую. И хотя он старался не показывать этого, все же было заметно, что события дня утомили его. И первой на это обратила внимание Татевик.
– Пойдем сынок, я тебе постелю.
И Арсен последовал за матерью по лестнице на второй этаж. Они вошли в небольшую уютную комнату, которая освещалась лунным светом. Татевик поставила на стол лампу и начала стелить ко сну. Арсен, усевшись на стуле, наблюдал, как мать старательно готовит для него постель.
– Здесь тебя никто не будет беспокоить. Завтра нам всем предстоит важный день. Так что тебе надо хорошенько отдохнуть.
Затем она подошла к сыну и поцеловала его в лоб. Она на несколько секунд задержала взгляд на его глазах, как будто впервые их увидела, и, улыбнувшись, направилась к выходу.
– Майрик, – вдруг окликнул Арсен мать, – побудь немного со мной.
Татевик будто ждала этого. Она подошла и села рядом с ним. Потом взяла его руку и начала нежно поглаживать, как в детстве.
– Я никак не могу смириться, что ты находишься далеко от нас, и мне придется привыкать, что не смогу часто видеть Зарвард. Эти мысли разрывают мне сердце, – неожиданно начала Татевик после непродолжительной паузы.
– Майрик, не думай об этом, не изводи себя.
– Даже если мой разум не будет думать, сердце все равно не будет давать покоя. Я никогда не думала, что придет время и вы улетите из родного гнезда, как оперившиеся птенцы. Мою душу греют хвалебные слова в твой адрес. Я много раз слышала от уважаемых людей, насколько ты смел и умен. Я безмерно горжусь тобой. Но, знаешь, я бы хотела, чтобы ты был простым земледельцем или пастухом. Чтобы я могла каждый день видеть тебя и унять материнскую тоску. Но я понимаю, что ты достоин большего.
– Мое сердце тоже ноет от тоски, я каждый день думаю о вас, об этих краях, что вдохновляли меня, но я безмерно благодарен вам, что дали мне шанс послужить моей Родине.
– Но я боюсь войны, боюсь, а что, если… – и голос Татевик задрожал, а глаза заблестели от накатившихся слез.
– Майрик, если бы каждая мать не отпускала сына на войну, то кто тогда защитил бы наших матерей, нашу землю, которой мы не перестаем восхищаться. И я не мог бы также искусно обрабатывать виноградники, как земледелец, и водить отару овец высоко в горы, где растет самая зеленая трава и течет самая вкусная вода, как пастух. Я лишь могу вдохновенно воевать, если кто-то вознамерится лишить меня всего этого, – ответил Арсен.
– Я буду молиться за тебя каждый день, вордис[7].
И Татевик своим нежным голосом тихо начала петь колыбельную, поглаживая волосы сына. Она пела «Арна орор», точно как тогда, когда Арсен и Зарвард были совсем маленькими. И Арсену стало так спокойно. Он закрыл глаза и словно оказался в беззаботном детстве. Воспоминания его плавно перетекли в сон. Татевик укрыла сына, поцеловала его теплый лоб и еще раз взглянула на его умиротворенное лицо, а затем тихонько вышла из комнаты.
Первые лучи солнца ворвались в комнату на втором этаже, где спал Арсен. Он встал с постели, подошел к окну и немного приоткрыл его. Комната наполнилась свежим прохладным воздухом и звуками природы. Было еще очень рано, и снаружи практически никого не было. Лишь одинокий пастух подгонял свой скот на пастбище.
Арсен привык рано вставать, даже если ложился поздно. На этот субботний день, 9 мая 1914 года, была намечена свадьба его любимой сестры. Его одолевало легкое волнение. Его всегда смущали торжественные церемонии, тем более подобного масштаба. Он представлял состояние Зарвард и испытывал те же переживания, что и она.
В комнате становилось прохладно, но Арсен стоял неподвижно у окна в тонкой ночной рубашке. Его грудь украшал большой армянский серебряный крест, подаренный ему в день рождения прадедом, которого он толком и не помнил. Его взгляд был устремлен вдаль, а мысли еще дальше. Простояв в задумчивости минут сорок, он закрыл окно и присел на стул. Стал всматриваться в каждый предмет в комнате, стараясь запоминать все до мельчайших подробностей. Ему здесь все было дорого, и, находясь далеко отсюда, он мог бы полностью восстановить в своей памяти интерьер этой комнаты и хотя бы мысленно перенестись сюда.
И вот уже послышались звуки снизу. Домочадцы, видимо, проснулись. Арсен оделся и спустился вниз. Тамар и Татевик уже вовсю суетились, дел было невпроворот. Увидев Арсена, они обе улыбнулись, он одарил их ответной улыбкой. Тамар взяла свежее полотенце и, накинув его на левое плечо, повела внука во двор, чтобы тот умылся. Арсен снял верхнюю одежду и обильно оросил свое лицо и идеально сложенный торс холодной водой. Он получал истинное удовольствие от этой процедуры. И примерно такое же удовольствие получала Тамар, глядя на внука и наполняя его вместительные ладони водой.
Позавтракав, каждый направился заниматься своими делами. Хотя все было готово к началу праздника, однако оставалось несколько важных мелочей, которые нужно было доделать. Саак скрупулезно следил, чтобы все его поручения были выполнены. Все шло по намеченному плану, и к приходу гостей все приготовления должны были быть завершены.
Обряд венчания планировалось провести в местной церкви, которая располагалась на возвышенности, в живописном уголке деревни. Путь к ней был непростым, особенно для пожилых людей, но, несмотря на это, на большие праздники вся деревня собиралась вокруг церкви. Здесь проводили обряды крещения, венчания, отпевания умерших. Сюда приходили и те, кто хотел поделиться своей радостью и освободиться от оков окутавшей печали. Сюда приносили жертвенных животных, чтобы воздать хвалу Господу, совершить матах[8]. Все жители ближайших деревень, которые были приверженцами христианства, хотя бы несколько раз в году посещали эту церковь.
Всех желающих церковь вместить не могла, поэтому на венчание были приглашены лишь самые близкие. Церемонию должен был проводить Тер-Гукас, который, вот уже на протяжении двадцати четырех лет бессменно служил в церкви. Именно он крестил детей Саака и Татевик, и теперь ему предстояло связать семейными узами Зарвард, которую он помнил еще совсем маленькой.
Тер-Гукас, облачившись в торжественную рясу, стоял у алтаря, ожидая молодых. Вегар[9] на его голове скрывал лысину. Седобородый высокий священник производил неизгладимое впечатление на человека, впервые входившего в храм. В правой руке он величественно держал большой серебряный крест, а в левой молитвенник.
Брачующиеся, войдя в храм, встали перед священником, склонив свои головы. Тер-Гукас начал церемонию, и стены храма, казалось, задрожали от его мощного голоса. Каждый раз, когда он произносил «Амен» и крестился, все присутствующие крестились вслед за ним. По окончании церемонии Тер-Гукас трижды перекрестил стоящих перед ним серебряным крестом. Затем, соединив их руки, возвестил о создании новой семьи. После этой церемонии на головы Зарвард и Арама со всех сторон посыпались рис, монеты.
В деревне все уже было готово к началу празднества. Вокруг поместья Гароянов собралось огромное количество народа. Гости все прибывали и прибывали. На больших столах женщины расставляли всевозможные кушанья. В тонире пекли хлеб, жарили шашлыки. В огромных казанах варили хашламу, арису и другие блюда, которыми славился армянский народ и, в частности, арцахцы.
В этот день независимо от социального положения и национальности все были охвачены праздничным духом. Простой крестьянин и генерал, пастух и губернатор сообща пили за здоровье молодых, рука об руку кружились в танце. Под чудесные звуки зурны, дhола, дудука[10] и стар и млад пускались в пляс. Подруги невесты демонстрировали необычайно красивый танец «Энзели». Зарвард восхищенно смотрела на них. Потом, оказавшись в центре этого таинства, продемонстрировала всем, насколько изящно она танцует.
Затем уже жених и невеста исполнили свой первый совместный танец. Настал черед песен. Здешние люди были на удивление голосисты. Наконец у многих местных жителей появилась возможность продемонстрировать свои способности среди именитой публики. И те не скупились на похвалы. И не зря, ведь голоса и впрямь были звонкими и услаждали слух.
А что вытворял пахлеван, воспаривший над публикой, которая, открыв рот, наблюдала за необычным действом! Под звуки зурны и дhола он на канате выписывал невероятные пируэты. От его танца замирало сердце – от восторга и от страха за его жизнь. Некоторые особо впечатлительные люди закрывали глаза. Их пытался развеселить кинто, но не всегда эта задача была разрешимой. Но особый интерес выступление пахлевана вызывало у мальчишек. Они восторженно кричали, пританцовывали, пытаясь подражать его движениям. Он был для них истинным героем. Кинто, напротив, им явно не нравился, и некоторые из них даже издевались над ним, строили рожицы.
Столы ломились от всевозможных кушаний. Вино лилось рекой. И невозможно было не попробовать все это изобилие. Свадьба продолжалась до глубокой ночи. А некоторые гости расходились только под утро. Но на смену им приходили другие. Три дня звучала музыка, были накрыты столы. Отовсюду, куда доходила весть о радостном событии в семье Гароян, приходили гости. Армяне, русские, кавказские татары, грузины – все они были желанными гостями в доме Гароянов.
[1] Староста (арм.)
[2] Приданое (арм.)
[3] Канатоходцы
[4] Шуты, комические персонажи
[5] Приветствие, направленное к человеку, в семье которого случилось неожиданно радостное событие.
[6] Добро пожаловать (арм.)
[7] Дитя, сынок (арм.)
[8] Жертвоприношение (арм.)
[9] головной убор армянского иеромонаха (безбрачного священника)
[10] духовой и ударный инструменты