ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Одним из самых значительных произведений, написанных Александром Блоком, справедливо считается цикл, состоящий из пяти стихотворений под общим названием «На поле Куликовом» и стихотворение «Скифы», которое можно рассматривать как логическое продолжение темы, обозначенной в цикле «На поле Куликовом».
И цикл «На поле Куликовом», и стихотворение «Скифы» на сегодняшний день представляются весьма актуальными, позволяющими рассматривать современные политические процессы в исторической ретроспективе и перспективе. Фактически в этих стихах Блока в безупречной художественной форме проведен широкий геополитический, цивилизационный и этнопсихологический анализ отношений как противостояния и противоборства, так и возможного сотрудничества, консенсуса и союзов на всем Евразийском пространстве, в частности отношений между Россией и ее восточными соседями (цикл «На поле Куликовом»), а также России с Европой, значения России, как важнейшего элемента евразийской политической архитектуры, гаранта ее устойчивости (стихотворение «Скифы»).
Кроме того, Блок строит гипотезу возможного развития исторических событий, в случае, если из этой архитектуры будет устранен (или поврежден) один из ее важнейших блоков — Россия.
Общим для цикла «На поле Куликовом» и стихотворения «Скифы» является подход к выбранным темам. Сегодня его назвали бы историческим, психологическим, геополитическим анализом имевших место и просматривающихся на перспективу возможных столкновений между основными векторами евроазиатского пространства, со всеми, неизбежно вытекающими из этого, последствиями. При том, что геополитический анализ в рассматриваемых произведениях Александра Блока подан в идеальной художественной форме, он безупречен и с точки зрения чистоты методологии подхода. В этих произведениях напрочь отсутствует идеологическая компонента, как выражение классовых, сословных, социальных интересов. И в этом смысле рассматриваемые стихотворения Блока стоят особняком во всей русской поэзии, не считая литературы Древней Руси, от которой, очевидно, и отталкивался ведомый национальным сознанием и поэтической интуицией Александр Блок..
Придерживается этого подхода Александр Блок не только в цикле «На поле Куликовом», отсылающем нас к событиям 14 века, но и в стихотворении «Скифы», хотя написано оно в начале 1918 г., уже после революции 1917 года, после окончания Первой мировой войны. Тем не менее, рассматривая противостояние Европы и России, Блок ведом духом истории, где исконным объектом интереса противостоящих сторон являются территории, сферы влияния на больших пространствах. Этот интерес еще недавно назывался территориальным экспансионизмом, теперь же именуется геополитикой. Именно в этом ключе написан и цикл «На поле Куликовом» и стихотворение «Скифы». Прочтение их непростых, далеко не линейных, смыслов, особенно актуально в свете событий, переживаемых нами на нынешнем временном отрезке, все в тех же пространственных координатах Евразии, на котором разворачивались события поэзии Блока. Упомянутые произведения Блока роднит методология, историзм подхода в описании событий, но рознятся они эмоционально. И это – принципиальная разница, за которой кроется нечто сакральное, едва уловимое, но пренебрежение чем чревато катаклизмами мирового масштаба.
Тревожные интонации цикла «На поле Куликовом»
Парадокс цикла «На поле Куликовом» в том, что написан он в трагической, горестной тональности, хотя говорится в нем о величайшей исторической победе русских над восточными завоевателями. Такова же и лексика этого цикла: слова «кровь», « плачь», «пыль», «тоска», «мгла», «беда», «тучи» неизменно присутствуют в стихах цикла, настойчиво повторяются, создавая ощущение тревоги и недобрых предчувствий. Приведу две последние строфы из первого же стихотворения цикла «На поле Куликовом»:
«И нет конца! Мелькают версты, кручи…\Останови! \ Идут, идут испуганные тучи, \ Закат в крови! \Закат в крови! Из сердца кровь струится! \Плачь, сердце, плачь…\Покоя нет! Степная кобылица \ Несется вскачь!»
Повторы «Идут, идут», «Закат в крови! Закат в крови!» «Плачь, сердце, плачь…» нагнетают трагизм повествования, фатальность, почти неизбежность грядущей катастрофы.
Цикл «На поле Куликовом» не пассивное отображение событий далекого 1380 года, а некая возможность, оттолкнувшись от них, явить нам свое предвидение, свое предчувствие грядущего в историческом времени на конкретном евразийском пространстве, где проходила Куликовская битва, и где сегодня мы стоим лицом к лицу с вызовами нашего времени, тревожной неопределенностью в видении развития событий и пророчеством Блока: «Наш путь – степной, наш путь – в тоске безбрежной,\ В твоей тоске, о, Русь!.»
Цикл «На поле Куликовом» написан Блоком не победной лексикой. и не в победных ритмах. Здесь даже нет сюжета победы. А некое осмысление столкновения, во всей его взаимообратной связи и непредсказуемости последствий. Здесь некая метафизика столкновения, порождающая новые ситуации, новые коллизии и новую проблематику.
Некий сверхсмысл заключен в словах Блока из второй строфы цикла «На поле Куликовом»
«О, Русь моя! Жена моя! До боли \ Нам ясен долгий путь! \ Наш путь – стрелой татарской древней воли \Пронзил нам грудь». Здесь утверждается, что «Наш путь… пронзил (нам же.- С. В.) грудь» «стрелой татарской древней воли». То есть наш путь не столь уж и наш, добровольный, а навязанный извне? Или это утверждает взаимосвязанность судеб России с судьбами своих восточных соседей, общностью этого пути? То есть фиксируется историческая неизбежность сращения судеб и, одновременно, как минимум, сложность и трагичность взаимоотношений сторон,- ведь грудь все-таки пронзена. И, повторю цитату, «Из сердца кровь струится!\ Плач, сердце, плачь» И именно из этого стихотворения крылатые строки Блока: «И вечный бой! Покой нам только снится \ Сквозь кровь и пыль…\Летит, летит степная кобылица \ И мнет ковыль…» И повтор этой мысли в последней строфе того же стихотворения: «Покоя нет! Степная кобылица \ Несется вскачь!»
У Блока не бывает случайных слов, тем более они не случайны, если настойчиво повторятся на всем пространстве небольшого стихотворения: Пронзенному сердцу – плакать. Покою — не бывать.
И как не вспомнить здесь гоголевскую Русь-тройку, которая за 56 лет до блоковских «степных кобылиц» и «заката в крови», неслась, дерзко и бесшабашно «и, косясь и постораниваясь, давали ей дорогу другие народы и государства?» Насколько отличается тональность этой, захватывающей дух езды в неизвестность, вброшенного в мировое пространство вопроса: «Русь, куда несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром…», от горестной обреченности и драматизма блоковских строк из цикла «На поле Куликовом»», где он: «С вековою тоскою / Как волк под ущербной луной, /говорит «Не знаю, что делать с собою,/Куда мне лететь за тобой!»
Во втором стихотворении цикла, из которого приведены эти строки, еще отчетливее звучит трагическая, а не мажорная нота победы на поле Куликовом: «На пути – горючий белый камень. \За рекой – поганая орда.\ Светлый стяг над нашими полками \Не взыграет больше никогда». Что стоит за этими строками? Восприятия победы как пролога к поражению? Или возможности такого, по причинам, обстоятельствам, остающимися за скобками? Представляется, что эти строки не есть философское обобщение в духе пастернаковскоих строк: «Но пораженье от победы ты сам не должен отличать.» Перед нами другой поэт, с другой исторической памятью, историзмом мышления. В следующем стихотворении цикла река Дон, на берегах которого произошла историческая битва, принесшая победу русским, назван «темным и зловещим.» И еще: «Вздымаются светлые мысли\В растерзанном сердце моем, \И падают светлые мысли\ Сожженные темным огнем… Явись, мое дивное диво! \ Быть светлым меня научи!… Вздымается конская грива…\За ветром взывают мечи…» В литературе существует мнение, что трагическая сложность «Куликова поля» в том, что Россия здесь оказывается не по одну сторону реки Непрядвы, а по обе: здесь вышли друг против друга не орда и Русь, а две России.
Вместе с тем это Куликово поле являет собою как бы символическую картину души героя, …ибо в самом себе он чувствует нечто темное, родственное той «татарской стихии», на бой с которой он вышел. (А. Тархов. Об Александре Блоке. Вступительная статья к изданию Александр Блок. Стихотворения. Поэмы. «Роза и крест». М. Худ.Лит.1974г.) Высказывается мнение, «что историческое Куликово поле было переосмыслено поэтом и стало у него символом некоего рокового рубежа внутри самой России — рубежа, на котором сходятся для битвы «русское» и «татарское», «светлое» и «темное» начала.
В статье «Народ и интеллигенция» в качестве сторон противостояния Блок называл русский народ и русскую интеллигенцию, где под татарским станом подразумевалась интеллигенция, а спящие полки Донского – не пробужденный русский народ. Но особенностью великих художественных произведений является, в том числе и то, что каждое время прочитывает их по-новому. Кроме того, они многомерны и не укладываются в прокрустово ложе какого-либо алгоритма. «И хотя сам Блок был склонен подставлять разные смыслы под символику Куликова поля, но основная его мысль в отношении этого цикла заключена в словах: «Куликовская битва» принадлежит, по убеждению автора, к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди»,- так писал Блок в 1912 году». (Там же). Об этом «возвращении» две последние строфы последнего стихотворения цикла «На поле Куликовом»:
Но узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!
Над вражьим станом, как бывало,
И плеск, и трубы лебедей.
Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. — Молись!
Разные периоды исторического времени актуализируют и по-разному прочитывают и оценивают смыслы, заключенные в великих художественных произведениях. Как раз многомерность и вводит эти произведения в ранг великих достояний человечества. Основной тезис цикла «На поле Куликовом», подчеркнутый самим Александром Блоком, — это неизбежность возвращения России к ситуации Куликова поля, — «Недаром тучи собрались!». И слова «Теперь твой час настал. — Молись!», возможно, обращены к нам.
Дерзкая и угрожающая тональность стихотворения Блока «Скифы»
Как мы уже отметили, тему стихотворения Блока «Скифы» можно рассматривать как логическое продолжение цикла «На поле Куликовом», хотя оно и написано десять лет спустя. И если цикл «На поле Куликовом» горестен и трагичен, хотя в основе его лежит победа русских полков над Ордою, то стихотворение «Скифы», датируемое 29-30 января 1918 года, временем, когда Россия за семь месяцев 1917 года пережила две революции, и ко времени написания «Скифов» потеряла в результате гражданской войны и иностранной интервенции большую часть своей территории написано в упругих ритмах, дерзкой тональности с использованием вызывающей лексики. В дневниках Блока, незадолго до написания «Скифов» (11 января 1918 г.) имеется запись:
«Тычь, тычь в карту, рвань немецкая, подлый буржуй. Артачься, Англия и Франция. Мы свою историческую миссию выполним.
Если вы хоть «демократическим миром» не смоете позор вашего военного патриотизма, если нашу революцию погубите, значит вы не арийцы больше. И мы широко откроем ворота на Восток. Мы смотрели на вас глазами арийцев, пока у вас было лицо. А на морду вашу мы взглянем нашим косящим, лукавым, быстрым взглядом: мы скинемся азиатами, и на Вас прольется Восток.
Ваши шкуры пойдут на китайские тамбурины. Опозоривший себя, так изолгавшийся – уже не ариец.
Мы – варвары? Хорошо же. Мы и покажем вам, что такое варвары…»
Посмотрим, как Блок разворачивает картину событий, в случае схождения России с исторической сцены и неминуемого, в этом случае, столкновения Европы с Китаем, как он описывает возможные последствия этого столкновения.
Вскоре Советской Россией был подписан на тяжелейших условиях Брестский мир. Дневниковая запись Блока предвосхищает позицию Блока в «Скифах».
Цикл «На поле Куликовом» выяснял соотношение физических и духовных сил России с восточной частью Евразийского континента, и через 600 лет, прошедших после победы и не поколебавших ее, полон ожидания новых драматических событий («Опять над полем Куликовым \Взошла и расточилась мгла,\ И, словно облаком суровым, грядущий день заволокла.»), в «Скифах» аналогично выясняются отношения России с западной частью Евразийского континента. При этом подчеркивается роль и значение России на этом пространстве четким, как математическая формула — определением ее роли «щита меж двух враждебных рас \Монголов и Европы.» Острое национальное чувство, историзм мышления Блока мы уже отмечали. Добавим и такой штрих, который очень важен для понимания истории взаимоотношений России с Западом. А именно – психологию взаимоотношений. «Россия – Сфинкс, — пишет Блок. — Ликуя и скорбя, \ И обливаясь черной кровью, Она глядит, глядит в тебя, \И с ненавистью, и с любовью!..» О Западе же сказано: «Вы сотни лет глядели на Восток, \Копя и плавя наши перлы, \ И вы, глумясь, считали только срок,\ Когда наставить пушек жерла!»
Во многом история отношений России и Запада, особенно перестроечного и постсоветского времени — это история безответной любви, переходящей в подобострастие, России к Западу. И Блок выразил это в вышеприведенных строках. Однако Блок же угрожает Западу, как ни один, самый радикальный политик России: «Вот — срок настал. Крылами бьет беда, \ И каждый день обиды множит, \И день придет – не будет и следа \От ваших Пестумов, быть может!»
И Запад неприемлем для Блока прежде всего своей буржуазностью., буржуазностью, актуализированной сегодняшней Россией, которая для страны опаснее любого лабиринта и из которой выбраться труднее, чем из самого топкого болота . Трудно выбраться и невозможно освоить. Отсюда эта раздвоенность «ненависти-любви», гораздо более опасная, чем когда эти понятия ( вражда –любовь ) стоят в оппозиции друг к другу. Но Запад – это не только буржуазность. Это и античность Греции и Рима, это и эпоха Возрождения, воспринятые Россией через западную культуру. Плоть от плоти России, Блок и сам несет в себе эту раздвоенность, когда призывает, обращаясь к Западу: «Придите к нам! От ужасов войны \ Придите в мирные объятья!\ Пока не поздно – старый меч в ножны, \Товарищи! Мы станем -братья!».И грозит: «А если нет, — нам нечего терять, \ И нам доступно вероломство!…..\ Мы обернемся к вам \ Своею азиатской рожей!»
Перебор в цитатах – не украшает анализ произведения. Но никуда не деться от хлестких, резких, как ветер, фраз: «Идите все, идите на Урал! \Мы очищаем место бою \Стальных машин, где дышит интеграл, \ С монгольской дикою ордою» , которая так тревожила душу Блока, и так драматично звучала в цикле «На поле Куликовом». Поэт прозревает возможность замены русского начала, соприродного западноевропейскому, азиатским («Мы обернемся к вам своею азиатской рожей!») и тогда «Мы поглядим, как смертный бой кипит, \Своими узкими глазами.» И опять – переход от только что явленной ненависти и угрозы к любви, к надежде на взаимность: в этом можно отметить некую метаморфозу, преображение, трансформацию России, олицетворяющей в цикле «На поле Куликовом» светлое начало, в темное начало в стихотворении «Скифы». Вражда Запада к России актуализирует здесь темное начало, вполне конкретно называемое в цикле «На поле Куликовом», исторически достоверно, татарским. В «Скифах» же оно является условным обозначением темных, затаенных свойств, таящихся на евразийском пространстве в лице Китая, и на китайские тамбурины пойдут, по мысли Блока, шкуры Запада.. А то, что относится к началу светлому, русскому, широко разбредется по дебрям и лесам, расступится перед пригожей Европой. Но, разбредясь, и уступив место для схватки с Европой монгольской дикой орде, Россия сама сходит с исторической сцены. Такая перспектива несет угрозу не только России, но и Западу. Если цикл «На поле Куликовом» прочитывается как послание, обращенное к России, в какой бы ипостаси здесь она не представала, стихотворение «Скифы» обращено к Западу, к Европе. Он напоминает об историческом значении России как щита «меж двух враждебных рас» и, несмотря на все противоречия, Блок сзывает старый мир «на братский пир», призывает сойти с тропы испепеляющей ненависти и вражды.
Восток же и в последних строках цикла на поле Куликовом назван «Вражьим станом», откуда он слышит «рокоты сечи» и «трубные крики татар». Понятная земная «любовь-ненависть» для Блока менее опасна, чем закрытый, мистический, затаенный Восток. Хотя только в 20-м веке Запад, включая Россию, вел две взаимоистребительные войны, принесшие гибель миллионам своих граждан.
А время неумолимо ведет нас по предначертанным Блоком историческим путям. Суметь прочесть и осмыслить высокие смыслы и мистические пророчества Блока, его послания, — вот задача, от решения которой во многом будет зависеть будущая картина мира.