КУЛЬТУРНЫЙ КОД
История жизни народной артистки Армении ЛЕЙЛИ ХАЧАТУРЯН
Продолжаем публикацию глав из книги «Лейли», вышедшей в издательстве «Антарес» в 2010 году по госзаказу Министерства культуры Республики Армения.
Эта книга – история жизни ведущей актрисы Ереванского ордена Дружбы Народов Государственного русского драматического театра им. К.С.Станиславского, народной артистки Армении Лейли Хачатурян, представительницы легендарного армянского рода Хачатурянов, записанная с ее же слов. Вместе с тем, это история жизни армянской интеллигенции, рассказ о трудном, но замечательном времени расцвета искусства в Армении.
Текст публикуется с согласия автора литературной записи книги Армена Арнаутова-Саркисяна.
Ереван. Моя школа
Маму могли арестовать, на дворе был 37-й год… Мы покинули наш дом в Сухуми и приехали сюда, в Ереван, приехали просто в никуда. Конечно, нашлись родственники, близкие друзья, но мы очень бедствовали в первое время, я была совсем еще маленькая…
Тем не менее, город Ереван оказался городом-спасителем. Маме было трудно, она не владела армянским языком, но всегда работала на очень хороших должностях, очень ответственных. Она работала в филармонии, работала на киностудии, и всегда в высшей степени ответственно. Удивительно, вы знаете, ей безоговорочно доверяли! Ее все очень любили и уважали… Но, к сожалению, по своей специальности работать здесь она не могла. Она не владела языком. Мама всеми силами старалась говорить на армянском, безумно смешно, какие-то слова выговаривала, фразы, но это, в общем-то, вызывало только смех и всеобщее веселье, это был юмор в нашей семье…
Тем не менее, приезд сюда оказался самым настоящим спасением. В ту ночь, когда мы сели в поезд, в ту самую ночь, оказывается, за мамой пришли к нам на квартиру. Она была бы арестована… Так что, нам, конечно, очень крупно повезло…
Мы переехали в Ереван, и я пошла в школу. Я поступила в музыкальную школу-десятилетку для одаренных детей. Тогда она не называлась школой им. Чайковского, просто была школа для одаренных детей при консерватории. Она только открылась, и я была одна из первых учеников. Шикарная школа! В каждом классе училось ограниченное количество детей, самое большее 11 — 12 человек, у нас класс был даже меньше…
Учились дети с определенными музыкальными способностями. Вили Саркисян учился со мной, он стал замечательным пианистом, а потом и профессором консерватории… С нами училась Ирина Павлюченко, семья которой эвакуировалась из Ленинграда во время войны. Ее отец был известным теоретиком, по его книге «Теория музыки» мы все учили этот предмет… Был еще мальчик Сурьянинов Рубен, по маме армянин, а по отцу русский, его семья тоже находилась здесь в эвакуации. Отец его был крупным советским художником, по-моему, плакатистом. Рубик в дальнейшем, когда они переехали в Москву, поступил в Строгановское училище и стал художником. У нас в классе он учился на скрипача, музыкально очень одаренный был, и мне кажется, скрипка могла бы сыграть большую роль в его жизни, в его судьбе, но он стал художником…
Много интересных детей меня окружало, детей из очень непростых семей. Мы часто собирались, в основном в нашем доме. Как-то так получилось, папа и мама полюбили этих детей и находились в дружеских отношениях со всеми родителями. Годы были тяжелые, голодные, но всегда как-то удавалось всех накормить, очень теплая атмосфера царила в нашем доме…
Хочется вспомнить о педагогах…
Мои педагоги в этой замечательной школе — супруги Кушнаревы, тоже эвакуированные из Ленинграда крупнейшие педагоги, мастера своего дела. Он — теоретик, она — пианистка, преподавала фортепиано…
Тогда был мощный педагогический состав, очень сильный, много народу эвакуировалось в Армению. Какие люди приезжали сюда, скрипачи знаменитые, масса вокалистов… в частности, моя педагог по вокалу профессор Кардян Надежда Григорьевна. Десятый класс я заканчивала уже у нее в музыкальном училище на втором курсе вокального отделения…
В школе русский язык и классное руководство вела Белькевич Виктория Мариановна, которая тоже находилась здесь в эвакуации. Здесь она вышла замуж за писателя и драматурга Михаила Овчинникова. Удивительная женщина, молодая, красивая, энергия била через край, и помимо уроков, которые она бесподобно вела, у нее еще была заинтересованность в каждом ребенке, в выявлении индивидуальности, связанной с искусством, разумеется. Во мне, например, она пробудила желание заниматься поэзией, сама выбирала стихи, и я их читала, ей очень нравилось мое чтение. Пушкин, Лермонтов, Тютчев, даже Надсон… Я тогда училась в пятом или шестом классе, в общем-то, ребенок совсем еще… Она создавала для меня целый мир поэзии, тонкое ощущение ее, понимание… Это, безусловно, в дальнешем сыграло немаловажную роль в моем актерском становлении…
Виктория Мариановна устраивала поэтические вечера, на которые приглашались школьники и даже педагоги из других школ. Я выходила на сцену и читала… Помню, на одном из таких вечеров я начала читать стихи, и вдруг кто-то достаточно не тихо что-то сказал в зале, и я замолчала. Очень сердито я посмотрела в ту сторону, Виктория Мариановна даже встала со своего места. Я прямо со сцены заявила: «Виктория Мариановна, меня перебили!». Она сказала: «Ничего страшного, Лелечка, начни сначала». И я гордо, запрокинув голову, начала читать сначала! Я прочла, мне зааплодировали, я, конечно, очень важно читала, Виктория Мариановна осталась довольна… Сейчас я смеюсь, это все кажется смешным, но тогда… Какая у нас была ответственность, не подвести, выглядеть всегда достойно… Такое было образование и воспитание…
Очень хочу рассказать о педагоге Оганесе Ивановиче Гиносяне, он был одновременно завучем нашей школы. Дети его — оба скрипачи, очень одаренные, кстати, скрипачи были, впоследствии прекрасные педагоги…
Почему я подчеркиваю эти фамилии, они открыли мне: одна — мир русской поэзии, русской литературы, которую я начала познавать очень рано, а вот товарищ Гиносян, так мы к нему обращались, он мне открыл волшебный мир армянской литературы! Какая прелесть… Я в этом маленьком детском возрасте наизусть читала поэму «Ануш» Ованеса Туманяна, нашего гениального армянского поэта. Это было поразительно, потому что, во-первых, это очень долго и длинно, во-вторых, я читала с невероятным воодушевлением и выражением. Я как будто бы понимала все беды этих людей, о которых говорила. Впоследствии, когда я поступала в Театральный институт здесь в Армении, и так получилось, что мне нужно было срочно прочесть что-то на армянском языке, я прочитала отрывок из этой поэмы. Это все благодаря школьным годам!
Наши педагоги как будто бы готовили нас на все случаи жизни. Я даже сейчас могу прочесть из этой гениальной поэмы какие-то куски, настолько они запечатлелись в моей детской памяти. С каждым шагом в жизни ли, в профессии, я всегда ощущала присутствие этих людей. Вдруг, много лет спустя, всплывали в памяти какие-то невзначай сказанные ими фразы, неосознанные мною в те школьные годы, но крепко засевшие в мои детские мозги. Эти фразы оказывались в данный момент, сегодня, сейчас просто необходимыми. Я всегда вспоминаю моих педагогов добрыми словами, и знаю, что память о них вечна у всех нас — десятков поколений, которых они выпустили в жизнь…
Еще хочется вспомнить Вагана Тоняна. Физика! О! Предмет, который остался для меня загадкой на всю жизнь! Но педагог, когда он появился в школе, он покорил наши сердца! Мы были влюблены, это не то слово, разговаривали только о нем. Он вел свой предмет и говорил о каких-то не очень понятных для нас вещах. Нет, конечно, были среди нас ребята, которые как-то, ну может быть, и полюбили физику… Я не принадлежала к их числу, я с математикой не очень ладила в то время, да и всю свою жизнь до сих пор… Но личность его запечатлелась навсегда! В это время, как раз, рядом с ним были такие знаменитые математики, как Сергей Мергелян… Эти люди перевернули математический научный мир… Мы страшно гордились, что Тонян преподает у нас — у малышей, с бесконечными бантиками и косичками. Мы выходили к доске и вещали всевозможные законы. Я зубрила так… Нет, двоек я не получала, потому что это могло бы меня просто убить. Но я понимала, что не дотягиваю до того уровня, который хотел бы услышать мой дорогой педагог…
Я рада, что в детском возрасте была такая открытость на все прекрасное, и этот педагог оставил глубокий след в моем мироощущении всем своим обликом, своим невероятным внутренним величием и, если хотите, мужской красотой…