ГЕНОЦИД АРМЯН
«Наша среда» продолжает публикацию книги Лидии Григорян «Сто первая весна», посвящённой столетию Геноцида армян – величайшего преступления XX века против человечества, совершённого в османской Турции. Авторы историй и эссе – жители Нижнего Новгорода – друзья армянского народа и армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Среди авторов – представители всех слоев населения, люди разного возраста, разных профессий и рангов. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне. Благодарим автора за предоставленную возможность публикации книги.
Чужое нам зачем?
Аркадий ГЮЛЬГАЗАРЯН,
педагог, 59 лет
Родился я в городе Шамхор – это центр Шамхорского района Азербайджанской ССР. Даже будучи юношей, никогда не задумывался о том, что живу не на своей земле. Для каждого человека родина – это место, где он родился: особое, неповторимое, куда тебя тянет всю жизнь. Семья наша жила в достатке. Нас трое братьев и одна сестра. Одним словом, мы были местными, не приезжими и не депортированными из Западной Армении. Я это говорю потому, что в то время я считал себя просто армянином из Азербайджана, живущим в «свободном» государстве и, сколько я себя помню, жили мы со всеми нациями мирно. В 1973 году я окончил Ереванский педагогический институт и, вернулся работать в родную школу. Вскоре я женился по любви на Светлане Саакян – девушке из армянской семьи, уважаемой в Шамхоре. Мы жили отдельно от родителей в большом дворе с тремя зданиями. Соседями нашими были азербайджанцы. Интересно то, что большие ворота во двор можно было закрыть, но они всегда были нараспашку, как и наши сердца. О событиях в Сумгаите мы с женой узнали из новостей по телевидению. Не сразу поверили, что это правда. На другой день Шамхор гудел как улей. Друзья и знакомые азербайджанцы без устали успокаивали нас, мол, это какое-то недоразумение, всё скоро утрясётся. Но ещё через день у знакомых армян появились родственники из Сумгаита, которых из пекла событий вывез сосед-азербайджанец. Оказалось, весь кошмар происходил наяву: 27 февраля сотни сумгаитских азербайджанцев после устроенного непонятно кем митинга, подогретые спиртными напитками, приступили к погромам квартир армян, их массовым избиениям, убийствам, которые длились до поздней ночи. А самое жуткое, что милиция и органы власти фактически бездействовали; некоторые азербайджанцы пытались оказывать помощь армянам – своим соседям и товарищам по работе, спасая их от беснующейся толпы, но лишь навлекали этим беду на свои головы. То, что рассказывали, очень трудно было принять, тем более понять. Сумгаитские события изменили моё желание жить всю жизнь в Шамхоре. Я переживал кризис доверия к центральной московской власти, которая, выступая по телевидению, «сожалела», что Советская армия «опоздала» всего лишь на три дня, перестал доверять бакинской власти, где с трибун видные и уважаемые мной до этого дня люди взывали к долгу мусульман сплотиться в войне с неверными. По тому, насколько была напряжена обстановка в городе, было ясно, что кто-то явно провоцировал людей, пропаганда работала вовсю!
Было ещё одно неприятное обстоятельство для армян Шамхора – в городе появились азербайджанские беженцы из Армении. Их разместили в основном по деревням. Они распространяли клеветнические слухи о том, что в Армении убивают и насилуют азербайджанцев, жаловались на лишения и призывали освободить квартиры от армян и самим поселиться в них. Мы, армяне Шамхора, понимали, что всё это кончится плачевно. Жена моя была в положении, и я принял решение уехать в Армению. Мы с женой посоветовались с родителями, но никто не хотел уезжать в надежде, что всё образуется. У моего тестя, Артёма Аршаковича, работавшего экспедитором, было много друзей в высших инстанциях, которые то ли скрывали, то ли старались смягчить характер и масштабы произошедшего, в результате чего он был спокоен. Но мы все же стали готовиться к отъезду. Решили взять только необходимое. О продаже дома не было и речи. Попрощаться с нами пришли коллеги-учителя. Помню как сейчас, что была где-то середина мая. Вдруг кто-то пустил слух, что из деревень идут толпы по сто, двести человек, настроенных против армян, и что в сёлах района и на окраинах города имеют место погромы армянских домов. Вскоре всех армян города пригласили в райком партии на совещание. Будучи уверенным, что на нашей улице погромов не будет (из-за близости к зданию райкома), я, оставив беременную жену и годовалую дочь на попечение соседей, ушёл.
На совещании шло обсуждение создавшейся «неблагоприятной для армян ситуации». Нам дали понять, что после Сумгаита пути назад уже нет, тем более что за два с лишним месяца общественное напряжение и национальная вражда между азербайджанским и армянским населением возросли. Армянам дали два часа на сборы. Обещали милицейский кордон, который вывезет нас из города на автобусах.
Тема насилия в отношении мирного армянского населения со стороны азербайджанцев достаточно освещена. и, к сожалению, факты погромов, убийств и мародерств правдивы, но почему-то мы мало вспоминаем своих азербайджанских соседей, друзей, которые многих спасли, многим из нас помогли. Пока я был на совещании, агрессивная толпа азербайджанцев, среди которых были и беженцы из Армении, выкрикивая угрозы и проклятия, дошли и до нашего дома. Соседка Лейли встала снаружи ворот.
– Мы знаем, здесь живут гяуры, – кричала толпа, – а ну-ка, открывай ворота!
– Выгнали мы проклятых, – заявила Лейли, – а дом себе взяли. Слава Аллаху, очистились от них! – Ей поверили, и толпа пошла дальше.
Вот так она спасла мою семью.
Два часа сборов казались вечностью. Приходили соседи, приносили еду на дорогу, успокаивали, что всё сохранят – и дом, и мебель, вернётесь, как всё пройдёт. Приходили украдкой друзья, сетовали, что всё неправильно, что они не виноваты, кто-то за всем этим стоит. Нам было неловко и больно, очень больно, что приходится всё бросать и убегать, как будто мы преступники. Вывезли нас на нескольких автобусах в сопровождении милиции. Ехали окружным путём, чтобы не встретиться с разъярённой толпой. В автобусах слышался плач детей и женщин, но в основном все молчали. Это был болевой шок человеческих душ. Кто бы мог подумать, что всё так обернётся?!
В Армении нас встречали соотечественники, успокаивали, спрашивали, есть ли к кому поехать. Подъезжали люди на машинах и тоже предлагали помощь. Всё делалось бесплатно. У меня в Абовяне жил дядя, вот туда мы все и отправились. В том городе мы прожили со Светой мало. Нас пригласил к себе в Ленинакан брат Светы, Наир, он работал врачом, и я подумал, что это лучший вариант. Но, видно, у армян началась очередная чёрная полоса, ибо беды не оставляли нас. 7 декабря 1988 года мы с женой решили купить детскую кроватку. Дома остались моя тёща с полуторагодовалой нашей доченькой Анушкой и жена Наира – Эмма с сыном, ровесником нашей дочери. В 11 часов или около того мы с женой пошли в универмаг, но судьба распорядилась по-своему. На пути был небольшой мебельный магазин, и жена настояла, чтобы мы зашли туда. Слава богу, я её послушался. Если бы мы дошли до универмага, нас давно уже не было бы в живых. Через полчаса послышался непонятный подземный гул, который с каждой секундой усиливался. По тому, как ходуном стал ходить пол и всё вокруг стало дрожать, я понял, что это землетрясение. Люди с криками стали выбегать из магазина. А вокруг творился хаос – как спичечные коробки рушились и падали дома, земля ходила волнами, клубы дыма и пыли, как дыхание невидимой подземной твари, поднялись к облакам и затмили солнце. И вдруг… тишина… а потом, после тишины – пронзительный, бьющий по нервам рёв людских голосов: плач, крики о помощи. Мы, не узнавая разрушенной дороги, помчались назад. Наши были живы. Бабушка и Эмма, схватив детей, успели выбежать из дома в одних сорочках и тапочках…
Не буду вдаваться в подробности и описывать те страшные дни, которые вряд ли когда-то удастся забыть. Мы снова вернулись в Абовян, где нам предоставили общежитие. В феврале 1989 года я позвонил соседям в Шамхор, чтобы узнать, можно ли продать дом. Они очень были мне рады и сами предложили купить его, так как поняли, что назад возврата нет. Пообещали, что гарантируют безопасность, если я сам буду присутствовать и проконтролирую продажу. Честно говоря, даже тени опасности я не почувствовал, когда был в Шамхоре. Встретили меня по-кавказски и проводили так же. Только вот дом я продал за копейки, такие были цены. Вернувшись в Армению, я через некоторое время купил дом в селе Мхчян, где в данный момент живут мои родные. А мы с женой и двумя дочерьми переехали жить в Россию.
В Нижнем Новгороде у меня тоже есть знакомые азербайджанцы, с которыми я в хороших отношениях. Дружить, как раньше, не получается. Слишком много обид, упрёков друг к другу; чуть копнёшь глубже – и лица меняют свои приятельские очертания, все кажется не таким, как было… Мы уже не просто личности, не сами по себе, мы вовлечены в нечто большее, на щеках наших еще краснеет отпечаток «пощечины» истории, он все еще жжет и, кажется, никогда не растворится. Для них многие вопросы, касающиеся нашего прошлого, потеряли важность и актуальность. Многие азербайджанцы отвергают существование в истории «Карабахского вопроса», так же как и турки отвергают наличие «Армянского вопроса», мол, они (турки и азербайджанцы) стали жертвами опасной армянской идеологии. За окном двадцать первый век, говорят они, всё, что было, надо забыть. Для нас же прошлое не имеет срока давности, и если мы даже захотим – забыть не получается, память не обманешь. Есть и третье мнение в черных тонах, как с одной, так и с другой стороны: зачем мириться нашим народам? Всё равно начнём делить земли. Но мы-то знаем реальные причины армяно-турецкого конфликта: земли нам делить не надо, мы требуем своё, чужое нам зачем?