ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Продолжаем публикацию книги Агаси Айвазяна “Долгая, долгая, мучительная жизнь Иуды”. Благодарим Грету Вердиян за предоставленную возможность публикации.
ЗАРИСТЫ
Кости Павлик метал виртуозно и останавливал их как хотел. Хотел — один-один, хотел — два-один. Однажды на берегу Куры, под Мухранским мостом, его за это даже пырнули ножом. Но Павлик, одной рукой запихивая обратно вываливающиеся кишки, другой рукой вновь привычно выкинул шесть-шесть. В те времен формы у него еще не было, и он просто стучал в ГПУ. Ну а потом пусть только попробовали бы рыпнуться — своим дамским браунингом Павлик собственноручно отправил на тот свет уже несколько человек. Не с легким сердцем он это сделал, все-таки славные парни были заристы. И уж во всяком случае не дураки, как эти политические, не недотепы. Ну а теперь Павлик Чилингаров собрал и пригрел всех хороших парней у себя. И по-прежнему ходил вместе с ними под Мухранский мост играть в кости. А когда дружки спрашивали, отчего же и сейчас тайком, да ещё под мостом? — Павлик искренне удивлялся: «Какой же смак в азартной игре, если не тайком?..» И в раже игры смачно лупил себя по мясистой ляжке (классический прием при игре в кости), и звук этих смачных шлепков что ни день летел из-под моста, заставляя дребезжащим эхом отзываться прогнившие жестяные крыши прибрежных домишек…
Шлёпать по ляжке стало для капитана Павлика Чилингарова профессиональной привычкой. Вот и сейчас он с таким же шлепком вышел из автомобиля марки «Эмадин», бодро вошел в калитку палисадника двухэтажного особняка, по-свойски поздоровался с часовым в форме энкаведешника и вошёл в дом. Преисполненным энергии шагом гепеушник с хозяйским видом поднялся по лестнице, дружески приветствовал ещё одного стража наверху, лёгким шагом скользнул по коридору к двери, рядом с которой уже издали улыбался третий охранник, и снова по привычке хлопнул себя по ляжке.
— Заходи!.. — как-то по-особенному сказал охранник, и Павел вошел в дверь.
Берия оторвался от рассматривания толстого альбома и вперил в капитана пристальный взгляд. По глазам Берии трудно было определить его настроение. Какая-то мысль ещё блуждала в его взоре, какая-то картинка ещё не стёрлась в мозгу… Павлик примерно догадывался, какая именно эта картинка: не впервой доводилось ему видеть Берию в таком состоянии, когда кровь из всех частей тела приливала к лицу, раздувая и напрягая красные прожилки.
Весь внутренний механизм Чилингарова тут же перестроился от энергичной бодрости к сухой деловитости. И пока предыдущая картинка в мозгу Берии уступала место облику Чилингарова, Павлик, настраиваясь, пережил целый ряд переходных состояний.
— Ну, сукин сын, чего там?.. — спросил Берия.
Его свойский тон расслабил Павлика. Он оторвался от дверей и пошел вперёд, начав рассказывать прямо на ходу:
— Ах, батоно Лаврентий, если б я только мог описать прелести мадам Венеры… Во!.. — обрисовал он руками. — И во!..
— Ну? — иронично спросил Берия, потом на лице его появился похотливый интерес. — Дальше!
— А что дальше, батоно Берия? Поехал на дачу Ханджяна… «Тикин Венера (в Армении мадамам говорят «тикин»), — говорю, — тикин Венера, тебя Ханджян зовёт. Велел мне привезти тебя к нему в Дарачичак». Глаза её так и засверкали… Сначала заколебалась было, потом рассмотрела мои петлицы, поверила и села в машину… — И Чилингаров горделиво погладил цветное шитьё петличек. — Ну, повёз я её, и по дороге в Дарачичак…
Берия поудобней разместился в кресле, закинул ногу на ногу, сунул большой палец за пояс. Разбалованный Берией Павлик вконец охамел.
— Когда я остановил машину на полпути, — продолжил он, — Венера стала озираться вокруг, не понимая, что случилось… А я вышел и начал приглядывать местечко поукромнее… Хотя, — и Павлик опять горделиво погладил свои петлички, — хотя чего там искать было — кто бы посмел мне помешать!.. — Тут Павлик хотел было сказать: «Да я на Эриваньской площади средь бела дня шлюх трахал!», но в то же мгновение получил удар по мозгам (от Бога или, может, от сатаны — неведомо): «Да ведь эта же площадь носит сейчас имя Берии!» — и тут же прикусил язык, сообразив, что просто чудом избежал громаднейшей опасности. Слабость охватила все его тело, и мурашки, порожденные этой чуть было не грянувшей бедой, покрыли всю его кожу от пальцев ног до макушки… Павлик захлопал глазами, перевел дыхание и продолжил:
— Ну а когда и шофер мой вышел из машины, только тогда тикин Венера начала догадываться, только все равно не хотела верить, что такое возможно… Поглядела вслед шоферу, потом взглянула на меня и попыталась улыбнуться, но не смогла. Щеки от мандража так и запрыгали… «Он по малой нужде пошел», — сказал я насчет ушедшего подальше в кусты шофера, но Венера прочитала в моих глазах нечто явно другое…
Чилингаров полуприкрыл глаза, чтобы показать, что именно увидела тикин Венера в его глазах.
— Ну?!..— недовольно скривил рот Берия. — Что ты волынку тянешь? Конец досказывай!
Павлик тут же подобрался и стер с лица излишнюю наглость.
— «Ну а мы займемся нашим делом», — говорю я тикин Венере. У нее от страха даже челюсть отвисла: «Каким делом? Какое у вас может быть дело со мной?..» — сказала, рванулась из машины и как припустит по дороге, словно собиралась пешком обратно в Ереван возвращаться… — Павлик остановился в ожидании, что Берия изобразит хотя бы тень смеха, но лицо Берии выражало совсем иные чувства. И Павлик начал рассказывать дальше. — Я тоже вышел из машины и пошел за ней. Но не спешу. Пустынная дорога, и на этой пустынной дороге — я и Венера. А воздух чистый, а трава такая мягкая!.. Венера же уже еле ковыляет, нежные ножки ее ослабели, коленки подгибаются… Запыхавшись, оглянулась на меня и закричала: «Помогите!» Только помочь некому… да хоть и было бы — кто бы посмел?! А я с улыбочкой подхожу к ней: «Тикин Венера… Тикин Венера, не беспокойтесь!..» Тут тикин Венера упала на дорогу, попыталась встать, но сил хватило только сесть. Сидит посередь дороги и смотрит на меня. «Я Ханджяну скажу!—плаксиво пугает она меня. – Ты знаешь, что тогда будет? Я ведь Ханджяну скажу!..» -«Ну и правильно», — говорю я и подхожу ближе. Взял ее под мышки и прямо так поволок с дороги. Тикин Венера же только ножками стучит и пищит: «Негодяй… что ты делаешь… Я партийная!.. Негодяй!..» Ну а за деревьями я тикин Венеру уложил на траву и навалился всем телом… Она же стучит своими пухлыми ножками, хочет меня спихнуть с себя… И стонет, стонет!.. А груди ее вздымаются, так и ходят, так и ходят!.. Ух!.. Потом она начала вопить…
Берия подался вперед, глаза его расширились.
— Потом эти вопли начали постепенно меняться… Вопить-то продолжала, но теперь это были уже вопли восторга… Уже как бы от радости и удовольствия кричала, как дикарка… Из груди ее такие звуки рвались, словно это вселившиеся в нее дьяволы на свободу стремились…
— Хватит!— прервал Павлика Берия и встал. — А ты еще говорил, что Ханджян — высоконравственный большевик…
— Да, представляю теперь выражение его смазливого лица,— поддакнул Чилингаров своему шефу. — Он ведь очень любил тикин Венеру!..
— Любил?..— тяжело уронил первый секретарь ГССР Берия и с удовлетворением представил, какую жестокую рану нанес он мужскому достоинству Ханджяна. То была лишь небольшая месть первому секретарю Армении. Затем он вытер потную ладонь.
— Ладно, иди, — уже спокойно и отрешившись от страстей, произнес Берия. Рельеф его лица сгладился.
Павлик Чилингаров, потихоньку гася воодушевление, попятился, скользнул в дверь, испарился… А потом загадочным образом вообще исчез из города. Затем оказалось, что он скрывается, и наконец, стало известно, что страх гибели лихорадкой-трясучкой вселился в его тело. Ибо дошел до него слух, что Берия намерен избавиться от своего любимого чекиста, говоря профессиональным языком — ликвидировать Павлика Чилингарова.
«За что, — никак не мог взять в толк, никак не мог уразуметь смысл этого Чилингаров, — за что?!.. Какой в этом смысл? Наказывать человека за верность? На «то обиделся? Если из-за Венеры, то я ведь его собственное распоряжение выполнил — чин по чину!..».
Однако Павлик уважал свою способность мыслить разумно и не собирался поступаться справедливостью. А еще Павлик Чилингаров был храбр и отважен. Потому и написал из своего убежища письмо первому секретарю Грузии Л. П. Берии.
«Дорогой Лаврентий Павлович! Я не знаю, какая за мной вина, но мне жаль, что Вам придется терять столь преданного Вам чекиста. Я ведь жил для Вас. Прикажи Вы, и я бы против собственного отца пошел! Уж Вы-то знаете, батоно Лаврентий, что я готов выполнить любые Ваши приказы. То дело с любовницей Ханджяна тоже ведь Ваше желание было… Я же за Вами всего лишь как хвост…».
А напоследок старый игрок-зарист и потомок кинто добавил многозначительно:
«Неужели я Вам больше не пригожусь?..».
И подписался:
«Капитан НКВД П. Чилингаров».
Письмо Берии понравилось. Однако «хвост» невольно намекал на сатану-хозяина, хотя Лаврентий Павлович был внутренне убежден, что Чилингаров ничего подобного и в мыслях держать не мог. Тем не менее удовлетворение Берии по прочтении письма пошло по нисходящей и потухло. И Павлик Чилингаров сгинул с лица земли, перед расстрелом по привычке звонко шлепнув себя по ляжке… Говорят еще, что до сих пор в этом здании ГПУ слышится порой отзвук смачного шлепка игрока-зариста…
Перевод Н.Алексаняна
____________
* Заристы — игроки в кости, зары — кости.